Его трудное счастье

Секретарь благодарно улыбнулась и стремительно удалилась.

— Присаживайтесь, Вадим Васильевич. А ты чего засуетился? — Фиккер чуть повернул голову и строго посмотрел на Валентина.

— Мне пора, Роман Игоревич, сегодня моих девочек выписывают. Разрешите идти, товарищ генерал?

— Ну что ж, девочки — это святое. А мы ещё посидим с полковником по-стариковски, да, Вадим Васильевич?

Король усмехнулся и глядя прямо в глаза Кучерову спросил:

— А сами они доехать никак не могут? Насколько я знаю, служба такси работает в столице отлично.

— Зачем напрягать кого-то, если я могу сделать это сам? — Кучеров вытащил из кармана кожаные перчатки и сильно сжал их в ладони. — Тем более что это не только мой долг, как отца и мужа, но мне доставляет особое удовольствие слышать радостный визг нашей малышки и тихий голос любимой женщины.

— Какая поэзия, чёрт возьми, — пробурчал Король, вспоминая кривую ухмылку бывшей жены. — Все они одинаковые, лишь бы свистеть без умолку и делать вид, что слушают открыв рот. Щёлкают клювом, стараясь повыгоднее себя продать и устроиться в этой жизни. Такие независимые, а на самом деле куклы напомаженные. Бабьё, одним словом!

— Бог мой, Вадим Васильевич, это что за выводы? — Фиккер прищурил глаза и пытался понять, что же связывает этих двух мужчин, что воздух в кабинете накалился до искр.

Кучеров опустил голову и спрятал улыбку, что-то ему подсказывало, что плохое настроение его оппонента связано именно с Валюшей. Значит, встретились и поговорили.

— Говорят, что женщины любят ушами. — Валентин прямо глянул на Короля и пожал плечами, будто объяснял что-то не требующее доказательств. — Но на самом деле они ценят поступки. Они уважают мужчин, которые разделяют с ними их проблемы; мужчин, которые всегда держат своё слово и никогда не раздают пустых обещаний, берут женщин под своё полное покровительство и опеку. Они, конечно же, могут и сами всё контролировать и решать, но скажу вам по секрету, полковник, они этого не хотят. Каждая независимая и непокорная женщина ждёт мужчину сильнее себя, потому что до отчаяния верит, что он возьмёт её проблемы на себя. И тогда она отдаст своему мужчину всю себя и свою любовь.

Валентин натянул перчатки и несколько раз сжал пальцы. Король равнодушно пожал плечами и иронично спросил:

— Всю себя? Любовь? Вы ничего не путаете? Может, им ещё в любви каждый день признаваться, чтобы они себя чувствовали получше? Треснут, пусть скажут спасибо, что окружающие их терпят.

Кучеров криво усмехнулся, стараясь скрыть назревающий в его душе вулкан эмоций, вспоминая рассказ Валюшиного отца, как они выживали вдвоём. Как дрожала Валя в его руках, когда судорожно плакала, хватаясь за его плечи. И он знал и чувствовал, что она справится со всеми проблемами после того, что ей пришлось пережить. И, кстати, по вине этого самодовольного павлина, рассуждающего о женщинах, тоже! Но он помнил и тихие стоны, и слёзы, когда признавался ночами жене в любви, когда она будто распахивала перед ним свою душу, вот уже несколько лет словно застёгнутую на все пуговицы. Валентин покачал головой и спокойно продолжил:

— Я знаю, что есть целая категория мужчин, которые уверены, что вообще не надо говорить о своей любви. Всё понятно по делам, конечно, если эти дела есть, не так ли? Не надо так не надо, без проблем. — Он сжал кулак и ухмыльнулся: — Своей не говори, пускай твоя, которой ты никогда об этом не говорил, до конца жизни ходит с ощущением, что про неё и говорить-то не надо. А я считаю, что оттого, что ты признался в любви своей женщине, ты слабее не стал. А если ты встречаешь женщину в аэропорту, а цветы в багажнике лежат, чтобы никто не узнал, как ты любишь свою жену, то такому мужику я могу сказать только одно — ты дурак! — Валентин бросил взгляд на хмыкнувшего генерала, а затем перевёл взгляд на сцепившего зубы Короля: — Пусть все увидят! — Валентин переступил с ноги на ногу, вдохнул и с улыбкой глянул в тёмный проём окна. — Букет цветов даришь — дари, чтобы видели все! Любишь — целуй при всех. Захотелось тебе её обнять — обними! Что там все остальные думают — плевать! Она твоя, любимая, единственная. Ты с ней живёшь, ради неё, и она, возможно, ради тебя, а все остальные вокруг обречённые, они ни при чём, пусть думают всё, что угодно, им не повезло встретить своего человека. Неужели какое-то чужое мнение должно ограничивать твою любовь?

Король прикрыл глаза, облизнул губы и тихо спросил:

— А мою бывшую ты трахал тоже с такими пафосными мыслями?

В этот момент открылась дверь, показалась секретарь генерала с подносом для чайной церемонии. Фиккер отвлёкся на секунду и не успел остановить Кучерова, который от души врезал Королю в нос. Тот схватился за лицо, тихо матерясь, а Валентин гордо поднял голову и тихо прошипел:

— Ещё одно слово в адрес моей жены — и я вам шею сверну, полковник!

— Кучеров! — воскликнул Фиккер. — Прекратить!

— Виноват, товарищ генерал!

— Ты Ирину Павловну постеснялся бы!

— Ирина Павловна, прошу простить, — тут же отозвался Валентин и улыбнулся, услыхав удивлённый ответ:

— А что случилось-то? Да меня тут и не было. Ничего не знаю и ничего не видела.

И довольная женщина вышла из кабинета, аккуратно прикрыв дверь и напоследок подмигнув Валентину.

— Виноват он, — пробурчал Фиккер, открывая замаскированный под шкаф холодильник. — А рожа такая довольная, что хоть картины о счастье пиши. Иди давай, а то ещё мне достанется. Вот молодёжь пошла, никакого уважения к старшим.

Он протянул Королю пакет со льдом и коротким жестом отпустил Валентина. Тот гордо вышел из кабинета, сжимая кулак — пальцы болели, сильный удар получился, но кости на руке вроде бы не сломал. В отличие от королевского носа. Сука! Будет учить ещё, что делать и как жить.

Валентин спустился по широкой лестнице, кивнул охранникам и вышел в морозный вечер. Небо тёмное, будет снег. Это хорошо с одной стороны, морозы чуть ослабнут, только вот гулять с Наденькой опять придётся во дворе, если детскую площадку засыплет. Он сел в машину, подождал, пока прогреется мотор, и плавно выехал за ворота. У него было минут пятнадцать, чтобы успокоиться и встретить своих девочек с улыбкой. Хотя… Валюшка всё равно догадается. Она всегда чувствует его состояние, его маленькая ведьма, околдовавшая его раз и навсегда.

Глава 40

Гюзель Рафкатовна молча наблюдала за Валей, которая неторопливо снимала с вешалки шубу, пытаясь через плечо прочесть данные пришедших анализов.

— Ты долго собираешься глаза ломать? — Галиаскарова усмехнулась и показала головой на дверь. — Давай отчаливай домой.

Валя улыбнулась и кивнула — она уже привыкла к такому обращению своего руководителя. Галиаскарова была прямолинейна, строга, могла и отругать, и обругать, но при этом всегда заботилась о своих подчинённых, их семьях и детях.

— Мне надо в пульмонологию заскочить, Гюзель Рафкатовна.

— Чё ты там забыла? Вроде бы всё благополучно закончилось?

— Да.

Валя улыбнулась, вспоминая как Валик забирал их с Надюшкой из отделения. Высокий, красивый, какой-то шумный в тот вечер. И шоколадки всем сестричкам и санитарочкам. И огромные коробки с детским питанием. И тихий шёпот им в спину: «Вот повезло так повезло нашей Валентине, такого мужика себе оторвала». Они и не догадывались, что «оторвали» как раз не Валика, это он сам «оторвал» и жену, и дочь. Оторвал у безнадёжности, потерянной веры и нищеты. Валя тогда благодарила врачей и сестёр, а сама смотрела на мужа и гадала, что же случилось, что произошло, что он так странно себя ведёт. И только потом, дома, когда она уложила дочь спать и удобно устроилась рядом с мужем, спросила: «Ты ничего не хочешь мне сказать?» И получила в ответ короткий смешок и ответ: «Я всегда знал, что ты ведьма, сразу же почувствовала моё настроение. Валюшка, я сегодня был у Романа Игоревича Фиккера. И в его кабинете подрался с Королем». Валя оторвала голову от мужского плеча, внимательно посмотрела на мужа и тихо уточнила: «Подрался? Валик, милый, это слово подразумевает обоюдную драку, а я сомневаюсь, что Король тебе ответил. Мне плевать, что с ним, но скажи, тебе ничего не угрожает?» Ответ на свой вопрос она так и не получила, потому что из всех сказанных ею слов Валик вычленил только одно — «милый». И этого оказалось достаточно, чтобы они в очередной раз не спали почти до утра.