Его трудное счастье

Зубов стушевался, а потом сунул руки в карманы халата и как ни в чём не бывало неожиданно заявил:

— Если вам понадобится помощь, вы всегда можете обратиться ко мне.

Заславский усмехнулся, искоса глянул на Валю, которая совершенно спокойно посмотрела на профессора и пожала плечами:

— Благодарю, но я привыкла все свои проблемы решать самостоятельно. — Она стояла молча и смотрела в спину уходящему хирургу, затем с улыбкой повернулась к Заславскому: — Я готова, Денис Викторович, кого берём первым?

Заславский кивнул, потёр ладони, согревая пальцы, и позвал первого больного. Работа помогла Вале отвлечься от мыслей о маме, лежащей в реанимации, хирурги сменяли друг друга, перевязывая своих пациентов, Валя автоматически выполняла все манипуляции, но ситуация с Зубовым не выходила у неё из головы. Закончив работу в перевязочной, она забежала в реанимацию, посмотрела на всё ещё спящую после операции маму, подумала, глядя на лестницу, и уверено поднялась наверх.

— А я всё думал, когда же ты явишься, — удовлетворённо заявил Заславский и тихо попросил: — Дверь прикрой, садись. Ну, говори уж, раз пришла.

— Вы это сделали специально, да?

Заславский кивнул и широко улыбнулся.

— Денис Викторович, а вы не подумали, что мне это может навредить?

— Сейчас — нет, — уверенно произнёс хирург. Он встал из-за стола и сел в удобное кресло напротив Вали. — Запомни, девочка, ни одна должность, ни одно высокое и высочайшее звание не позволяет никому ставить себя выше других. Даже имея высшее образование и кучу достижений. Кроме высшего образования, нужно иметь хотя бы среднее соображение и, как минимум, начальное воспитание. И, кстати, возраст тоже в этом списке, девочка. Напрасно думают, что мудрость приходит к старости. Мудак не становится мудрецом, он становится старым мудаком!

— Денис Викторович, — ахнула Валя и постаралась скрыть улыбку.

— Ты зря смеёшься, малышка. Взаимное уважение — это основа для качественной работы. А в медицине и подавно! Ты же сама знаешь, что врач не в состоянии уследить за всеми пациентами, а сестрички всегда в курсе всего. Вы знаете о больных побольше нашего, потому что многие вот так запросто могут рассказать вам то, что никогда и никому не откроют. К тому же я лично никогда бы не спорил и не ссорился с медсестрой, потому что только ей точно известно, что набрано у неё в шприце! Ну и тебе не надо рассказывать, что, к примеру, вы, операционные сёстры, лучше нас владеете навыками работы с многими сложными хирургическими инструментами. Вы их моете, стерилизуете, собираете и проверяете, потому в ваших руках они работают аккуратнее и сильнее. Тебе же наверняка рассказали, как меня Шахиня ваша умыла?

Баланчина улыбнулась и молча кивнула. Это произошло несколько дней назад. Во время операции хирургам понадобился ушиватель органов, Заславский в запарке бросил в сторону дежурившей в тот день Шаховой: «Учти, если не прошьёт, я из тебя ‎культю сделаю, поняла?» Шахова молча обошла операционный стол, подошла вплотную к хирургам и спокойно спросила: «Вы аппарат наложили? А теперь отойдите», после чего смело взяла в руки тяжёлые бранши, закрутила кассету и сильно сдавила ушивающие ручки, потом аккуратно вытащила аппарат, оценив механический шов, и вернулась на своё рабочее место. Заславский после операции, когда стало ясно, что состояние больного стабильное и его жизни уже ничего не угрожает, со смехом обнял Шахиню и молча показал ей большой палец.

— Ну а если говорить серьёзно, то я, Валюш, думаю, что Зубов не дурак и ничего тебе не сделает, разве что… Ты у нас редкая красавица, как сказал один наш общий знакомый, так что приготовься — гнусных предложений в твоей жизни будет ещё много. И возможно, от Зубова тоже.

— Но их не так много, этих предложений, Денис Викторович, а грязные намёки я научилась игнорировать.

— Вот и умница. А теперь честно, как на духу — хирургию будешь выбирать или как?

— Нет, что вы! — усмехнулась Валя. — Я не смогу быть хирургом. Не смогу сделать человеку больно, даже если это нужно сделать для его же блага.

— Ну в чём-то ты права, конечно. Недаром говорят, что оперирующий хирург — это потенциальный маньяк, умеющий взять себя в руки и вовремя остановиться. А что тогда?

— Педиатрия, — с улыбкой ответила Валя. — Вами, как вы выразились, стариками пусть терапевты занимаются, а я о ваших внуках заботиться буду.

— Баланчина, не забывайся! — воскликнул Заславский и откинулся на спинку кресла. — Какие внуки? Моим дочерям всего-то пятнадцать! — Он улыбнулся и чуть прищурился, вспоминая двух своих близняшек-хулиганок. — Но за перспективу — спасибо. Валь, я, наверное, лезу не в своё дело, но тебе-то тоже нужно о детишках подумать.

— Вадим пока против.

— Против ваших общих детей? Валюш, а может, закрытые двери, которые не открываются на твой стук, закрыты не зря? И если ты остановишься и хорошо подумаешь, то окажется, что тебе ничего за ними не надо.

Валя медленно встала и как-то устало посмотрела на Заславского:

— Он мой муж, Денис Викторович. Да и мне учиться надо. Спасибо вам за всё.

Она повернулась и гордо вздёрнув голову вышла из кабинета. Заславский сцепил зубы и стукнул кулаком по столу. Зря затеял этот разговор, знал же, что она ничего слушать не будет. Да только, кажется, она осталась единственной, кто ещё не в курсе походов её муженька налево. И ведь даже не поинтересовалась, кто такой занятный её красавицей назвал. Другая бы кокетливо опустила глаза и с улыбкой спросила о незнакомце, а Валя просто пропустила всё мимо ушей. Верная и честная. Денис Викторович поднялся, аккуратно сложил бумаги на столе и уверено вышел из кабинета — разговоры по душам вещь, конечно, хорошая, но обход в реанимации никто не отменял.

Глава 18

Маму выписали через неделю с рекомендациями и наилучшими пожеланиями.

— Валюш, я твою маму жду где-то недели через две на контрольный осмотр, тогда же и УЗИ сделаем. А пока покой, приятные эмоции и витамины. Скоро весна, а возрождающаяся красота сама по себе настроение улучшает. — Татьяна Борисовна подмигнула и быстро поднялась по лестнице в своё отделение — её ждали другие пациентки.

Валя помогла маме устроиться в такси, села рядом и выдохнула — сегодня пришли последние анализы, которые подтвердили, что самое страшное прошло стороной.

— Мам, я через две недели привезу тебя в Татьяне Борисовне, а потом, возможно, всё вернётся на круги своя.

Галина Михайловна молча кивнула, отвернувшись к окну, а потом тихо пробормотала:

— Приедем домой — поговорить надобно, — и умолкла, устало смотря на городские пейзажи.

Валя внимательно посмотрела на бледный профиль матери и пожала плечами, поймав себя на мысли, что это движение плотно вошло в её повседневную жизнь — она стала равнодушной ко всему, что происходило вокруг неё. И давно уже перестала смеяться.

Они всё так же молча зашли в родительскую квартиру, Валя почему-то зябко поёжилась — прошло уже три года, а она помнила свой приезд из командировки и разговор о своём замужестве.

— На кухню проходи, — раздался строгий голос матери, Валя нахмурилась — ей не позволено теперь даже в свою комнату зайти? — Я вот что тебе сказать хочу. Познакомилась я с твоим этим Королём поближе. Знаешь, не пойму никак, что такой мужчина в тебе нашёл, что даже женился. — Галина Михайловна поставила чайник на плиту, оглядела чисто убранную кухню и скривилась — цветок на подоконнике опустил листья. — А посему вопрос у меня есть к тебе один — ты когда беременеть собираешься? Или думаешь, что такого мужика смазливым личиком на всю оставшуюся жизнь привязала?

— Вадим не хочет детей, — устало проговорила Валя. — Да и мне, мама, надо учиться. Хотя бы до четвёртого курса дотянуть, там пойдут клинические дисциплины, говорят, что станет немного легче.

— Одна учёба в голове! — раздражённо ответила мать и опустилась на табурет. — Ты на себя посмотри — года уходят, детей у тебя нет, мужик что воробей — отчирикается и улетит, поминай как звали. А вот если ребёнка родишь, то хоть на алименты заработаешь.