Страница 10 из 20
Учительница поджала губы, и опустила глаза. Какое-то время помолчали.
– Итак, в чём же настоящая причина вашего визита? – тем же голосом прокурора спросила Екатерина.
Учительница вздохнула и ответила:
– Сегодня девочка продемонстрировала волшебные способности, – она подняла на Екатерину глаза, пытаясь казаться равнодушной.
– Какие способности? – слегка удивившись, спросила Екатерина.
– Ну как бы объяснить? Она вот так вот руками двигала двери, – Елена Васильевна вскинула руки и проделала какие-то стране движения в воздухе, – и створка двери в кабине колыхалась.
– Дверь колыхалась? Как-то не по-русски.
Учительница снова покраснела:
– Ну двигалась медленно влево-вправо между рук девочки, как будто она её отталкивала, но не прикасаясь, как будто…
– Может, это сквозняк был? – надавливая на слово «сквозняк» спросила бабушка.
– Конечно, сквозняк, – неожиданно громко сказала молодая учительница. – Просто дети испугались и решили, что она колдует. А одна девочка просто истерику закатила.
– Да девочку эту я знаю, истерика – это прямо её суперспособность. Её два месяца назад из глухой деревни привезли, где она сорняком росла при старой бабке. Там суеверий, поди, больше, чем статей в энциклопедии. А у моей внучки все способности – это острый ум, хорошая память и интеллигентная семья. А про семью той девочки мы с вами лучше многих знает. В наш класс она по блату попала и ни одного предмета не тянет. Дети уже читают, а она две буквы сложить не может. Зато родители из деревни от той самой бабки всем учителям мясо и яйца возят, это мы все знаем. Пока другие дети впроголодь живут и родители за едой по талонам часами стоят. Так ведь?
Елена Васильева нехотя кивнула.
– Вот и я о чём. Спорим, этой дуре вы ничего не сделали, а хорошую девочку с богатой фантазией до истерики довели. А могли бы урок детям преподать, что такое сквозняк, как лёгкий ветерок такой предмет большой сдвинул с места и указать на то, что та девочка обидные слова говорит и напраслину наводит.
– Вы правы, Екатерина Александровна. Это мой провал как педагога. Я неверно ситуацию увидела, – она вдруг заплакала и стала нервно искать платочек по карманам.
Екатерина удивлённо подняла брови. Такой развязки она не ожидала.
– Выпейте вот, – она подала учительнице две таблетки валерьянки и стакан воды.
– Спасибо, – глотая слёзы ответила Елена Васильевна.
– В чем же на самом деле проблема? – спросила бабушка.
Елена подняла на неё глаза, полные отчаяния:
– Я когда голодная, злая ужасно.
– Как все. Причём женщинам это свойственно в большей мере. Инстинкт. Злее, значит, успешнее охота, значит, потомство выживет, если отец не добытчик в стае.
Елена Васильевна почему-то снова разревелась. Екатерина же наоборот постепенно успокаивалась, понимая уже, что женщина в каких-то своих проблемах застряла, просто этот конфликт в школе был последней каплей. Однако, срываться на детях, это, конечно, дно. И глубокое.
– А теперь настоящую причину назови, – каким-то другим голосом приказала Екатерина.
– От меня муж ушёл к другой, – Елена Васильевна отпила воды. – Я сухая, а она… Котлеты готовит. И скатерти у неё на столе нету, и руки мыть не заставляет перед едой. Бигуди ещё эти, халат… Я так не могу. Разве это женщина? Вы вот дома не в халате и не в бигуди, красивая…
Елена Васильевна снова уткнулся в платочек.
Екатерина горестно вздохнула. Да все сплошь в бигуди и в халате. Все, да не все. Эта, похоже, тоже эстетка и заучка. Дома всё правильно, чисто, и скатерть.
– И канделябры на столе? – почему-то вслух спросила Екатерина.
– Подсвечники, – ответила Елена Васильевна и удивлённо уставилась на бабушку.
– Романтичная Вы, это понятно. Сухая, потому что образ учительницы какой-то на себя напустили киношной, слишком правильной, строгой и которая спросит за каждую помарку и за каждую ошибку так, что в школу перехочется ходить навсегда. Ещё и дома наваляют за Ваши красные чернила в дневнике. А там-то всего можно было исправить и даже на 5 бы всё равно потянуло. Но Вы не такая, Вам всё безупречное надо. А ему нет. И детям тоже. Они маленькие. Они только учатся.
– А что же делать? – женщина смотрела умоляюще.
– Дети есть? Вот ради них и живите. А такой вам не нужен.
– Как же без отца-то? Без мужа?
– Нормально, – жёстко сказала Екатерина. – Я после войны выросла. Там мужиков днём с огнём было поискать. Ничего, как видите, новых нарожали и страну отстроили. Сейчас другое время. Работа есть. Пахомовы Вам всё из деревни возят, я так понимаю. Возьмите себя в руки и живите. Слёзы Ваши красоты не прибавят.
– Но ведь это предательство? – как-то с отчаянием сказала женщина.
– Предательство – это жить против воли. Так что живите честно. Со всеми и со всем, – странно глубоким голосом сказала Екатерина.
Глаза учительницы расширились. Она наскоро вытерла лицо уже мокрым платком:
– Я… Я попробую.
– Сделаешь, как я скажу, – тем же голосом сказала Екатерина. – Живи честно, делай добро и всё будет. Детей не обижай. Не суди, ты не бог.
Елена Васильевна почему-то встала, кивнула головой:
– Хорошо. А теперь мне можно идти? А то я мёрзну тут у вас.
А Екатерине даже жарко наоборот было от всего происходящего. Гнев её сменился каким-то внутренним прозрением и с головой было что-то, как будто она раздалась и щекотно было где-то на макушке. Хотелось помассировать голову, но волосы были собраны в большой пучок и аккуратно уложены.
– Я провожу Вас, – только и сказала она.
Девочка на голоса в прихожей вышла и попрощалась с учительницей. Та улыбнулась малышке и, с испугом взглянув на Екатерину, откланялась.
Бабушка подтолкнула девочку в сторону комнаты:
– Голова болит почему-то, – сказала она, вытаскивая из пучка шпильки. – Странная учительница эта твоя, нервная и разбитая какая-то. Хотя понятно. От неё муж ушёл.
Екатерина села к столу, поставила зеркальце на ножке и стала расчёсывать длинные чуть волнистые волосы.
– О чём вы говорили? – осторожно спросила малышка.
– Да о разном. Я ей всё объяснила, она всё поняла.
– А маме расскажешь? – шёпотом спросила внучка.
– Конечно, нет. Глупости это всё. Да что с головой-то, господи, – Екатерина массировала голову пальцами, – так странно.
– Иди полежи со мной, – позвала малышка.
Она лежала на кровати поверх покрывала, глубоко зарывшись в большие подушки и накрывшись бабушкиным вязаным пледом. Екатерина прилегла рядом:
– И правда, отдохнём, что-то нервно сегодня. Голова ещё…
Девочка приподнялась и ласково погладила бабушку по голове. Екатерина смотрела на неё почти не моргая. Маленькая такая. Глаза ещё красные от слёз. Мордашка как будто осунулась. Испугалась так, что могла выдать себя. Но как? Она же не умеет двигать предметы или умеет? Да нет. Это игра просто. Игра и только. Сквозняк, ну придумала же. Фантазёрка!
– А так лучше? – вдруг спросила девочка.
– Что лучше? – удивилась Екатерина.
– Так голова не болит?
Екатерина зачем-то потрогала свою голову. Как будто с ней было что-то не то:
– Да нет вроде, не так уж чтобы… Мурашит и знобит что-то. Щекотно на голове и как будто давит изнутри.
– У меня на макушке тоже щекотно, когда со мной ангелочки разговаривают, или кто там… – девочка зевнула, поцеловала бабушку в лоб и нырнула к ней под мышку. – Давай поспим, я так устала в школе.
Екатерина не успела ничего ответить. Девчушка заснула почти мгновенно. А она снова потрогала голову. Как будто что-то хотело выбраться из неё, не то чтобы больно, но странное расширение какое-то изнутри. А что это вообще только что было? Малышка пыталась лечить её головную боль, потом сказала, что с ней разговаривают ангелочки. А когда они с ней разговаривают у неё на макушке щекотно. Как-то слишком много для одного раза. Да даже для одного дня много. И не спросишь, она сразу заснула и перенервничала и это… Неужели лечила или просто пробовала? Как в телевизоре показывали? Не может быть. Екатерина почувствовала, что тоже проваливается в сон. Что-то странное творилось. Что-то необычное.