Изыди, Гоголь!

Мне на это нечего сказать. Эта девочка убеждена в реальности своих домыслов и фантазий. Но когда-нибудь она вырастет и ей придется столкнуться с суровой реальностью.

-- В общем, -- вздыхает темная эльфийка, -- пока ты отдыхал в могиле, счетчик не стоял на месте. С учетом этого и всех издержек, включая больничный для моих людей и стоимость информации о твоем местонахождении, твой долг теперь составляет… скажем, тридцать тысяч рублей. Срок… скажем, неделя.

Требовать с чернокнижника долг?

Вдох, выдох, задержать дыхание.

Мейфей одну за другой закидывает на стол соблазнительные ножки. На утонченном личике расцветает ядовитая улыбка.

-- Еще не поздно, -- подмигивает она и качает черной туфелькой.

Злить чернокнижника?

Вдох, выдох, задержать дыхание.

-- Тридцать тысяч через неделю, -- повторяю я, пробуя условие на вкус. Горчит. -- Что будет, если не успею?

-- Открою обменный пункт с щедрым курсом, -- Мейфей пожимает плечами. -- Скажем, один палец за один день. Это почти месяц! Думаю, за это время ты что-нибудь придумаешь, да, Гриш?

Угрожать чернокнижнику? Она точно самоубийца.

Вдох, выдох, задержать дыхание.

Как только шестерки Мейфей доставили меня к ней, договор исполнился. Оба нелюд упали без сознания от магического истощения. Хотя, может, и сломанные конечности виноваты.

В любом случае, их крошек магической силы мне едва хватило, чтобы переползти на Второй уровень. Для Третьего понадобится что-то посерьезнее, чем пара магов-недоучек. Но даже так тяжесть двух бессрочных договоров заметно уменьшилась, а сил прибавилось.

Мейфей, как и два ее телохранителя, судя по эманациям, которые недоучки в этом мире не умеют скрывать, находятся на Третьем магическом уровне. Для кого-то другого будучи на Втором уровне убить этих троих будет невозможно.

Для кого-то, кто не бессмертен. Кто не владеет Божественным гримуаром и кому не подчиняется сама Тьма.

Конечно, придется потерпеть немного боли. Отрастить одну-две конечности. Но зато это станет уроком для остальных наглых отбросов, которым вздумается выбивать из Гоголя долги!

Вдох, выдох, задержать дыхание.

С другой стороны, проучить можно и без убийств. Ведь кто знает, когда еще мне посчастливиться встретить мага Третьего уровня? Ничтожество, конечно, но на безрыбье…

Я говорю:

-- Будут тебе тридцать тысяч через неделю. Но при одном условии…

Разумеется, в такой ситуации условие всегда одно. Я выкладываю его темной эльфийке.

Смертоносная Красота ошеломленно хлопает глазками. И заходится в звонком хохоте.

Я тоже улыбаюсь. Хищно, предвкушающе.

-- Ну, так что, дочь Терны, договор?

В меня впивается пара свирепых янтарных глаз.

Глава 7. Выхожу из тьмы

-- Только за упоминание имени Бледной Богини у нас, дроу, принято отрезать за это язык. Так от кого же ты узнал его, Гоголь?

Сперва он, пытаясь сбежать от долгов, разыгрывает свою смерть. Потом так глупо сдает самого себя: селится в самом известном отеле Петрограда! Но затем вдруг кто-то калечит ее подчиненных, которые приходят за ним. А под конец он еще и упоминает имя Бледной Богини, которое не может знать простой человек.

Бездна, да даже не все дроу его знают!

Вывод один: Гоголь нашел себе покровителя.

Григорий пожимает плечами.

-- Я не разбираюсь в этикете темных эльфов, но почти уверен, что вы тоже представляетесь при первой встрече.

Точеное личико Смертоносной Красоты перекашивает. Этот недоумок, что, только что назвал ее...

-- Мы дроу, а не "темные эльфы"! -- рычит Мейфей.

-- А есть разница? -- удивляется Гоголь.

-- Огромная! -- выплевывает Мейфей. -- Темные эльфы это…

Девушка осекается. Это не то, о чем можно говорить с непосвященным, да еще и человеком. Но тогда откуда на лице Гоголя эта гадкая ухмылка? Как будто он уже все знает...

Мейфей откидывается на спинку кресла и впивается в должника подозрительным взглядом.

-- Хочешь сказать, -- протягивает она, -- что ты встречался с кем-то, кто представился тебе именем Бледной Богини и рассказал, кому оно принадлежит?

Гоголь никогда не отличался большим умом. Это главная ошибка того, кто поставил на него в этой игре. Хватит одного хорошего вопроса, чтобы этот недоумок выдал все и всех и так этого и не понял.

Григорий хмурится, поджимает губы. Пытается продумать ответ, но тщетно. Извилин не хватит.

Мейфей с победной улыбкой расплывается в кресле. Сейчас он все ей...

Гоголь резко подается вперед и прозносит по слогам:

-- Спер-ва до-го-вор.

Смертоносная Красота впадает в ступор. Что это? Гоголь только что сидел с видом дурачка, который вот-вот выложит все карты, а теперь...

Его взгляд выворачивает душу наизнанку, его голос обволакивает разум и заглушает твои собственные мысли.

Мейфей нервно усмехается и переспрашивает:

— Договор, по которому ты обязан отдать мне тридцать тысяч рублей, а я обязана принять их? -- ее глаза сверкают в полумраке янтарными кинжалами. -- Не держи меня за дуру, Гоголь. В чем подвох?

Григорий аж задыхается от возмущения.

-- Это я хочу избежать подвоха! -- заявляет он. -- Представь, с каким трудом я соберу эти проклятые деньги, принесу их тебе, а ты хоп -- и откажешься от них!

-- С чего бы мне отказываться от них?

Гоголь делает неопределенный жест рукой.

-- Всякое бывает. Да и после договора я охотнее расскажу про Терну.

Мейфей хмурится. Что-то в словах Гоголя ей не нравится. Что-то в нем изменилось. Появилось что-то знакомое, темное... пугающее.

-- Тебе повезло, -- дроу выдавливает усмешку, -- что я выпустила пар прямо перед твоим приходом.

Гоголь расплывается в странной улыбке.

-- Ладно, -- не заметив этого, продолжает Мейфей, -- договорились. А теперь рассказывай про... АРГХ!

Смертоносная Красота обрушивает руки на стол. Стискивает зубы и рычит от боли. Григорий мгновение кривится, а затем к нему возвращается улыбка довольного кота.

И, кажется, его совсем не беспокоят изогнутые серебряные лезвия ножей, приставленные к его горлу.

Лезвия, вибрирующие от количества маны в них. Такие даже сталь режут, как масло.

-- Что... это... за хрень! -- тяжело дыша, выплевывает Мейфей.

Она прикасается к круглому клейму на тыльной стороне правой ладони и тут же одергивает пальцы. Клеймо еще горячее.

-- Ты о чем? Мне отсюда не видно, -- картинно удивляется Гоголь и наклоняется к дроу. И его совсем не смущают зачарованные клинки у шеи.

Подручные Мейфей не успевают сообразить, как оба лезвия надрезают кожу. По серебру стекают первые капли крови. Вместе с этим раздается испуганный крик, и девушку будто всасывает в кожаное кресло.

— Госпожа! — кричат телохранители.

Один срывается к Мейфей, но тут же растерянно застывает.

Две пары рук, растущих из тени в ее кресле, вдавливают госпожу в сидушку. Третья шарит по пиджаку, нащупывает маленькую грудь — и разочарованно отмахивается.

Четвертая пара рук впивается Мейфей в горло. Они не дают и шанса понюхать воздуха.

Гоголь улыбается. Несмотря на лезвие ножа у своей шеи и бегущую по нему кровь. Он улыбается.

— Это клеймо должника, — говорит дворянин. — Пока ты не выполнишь свою часть договора, ты не можешь навредить мне. Или стать причиной вреда.

Он бросает взгляд на клинок у своей шеи.

Смертоносная Красота едва слышно хрипит:

— Убе...ри...

— Но госпожа!

— Убери!

Телохранитель нехотя прячет двойной нож и отступает. Но остается достаточно близко, чтобы при необходимости одним движением срезать Гоголю голову.

Теневые руки прячутся обратно в тени. Пока Мейфей пытается отдышаться, Гоголь по-хозяйски закидывает ноги на ее стол и довольно потягивается, как наевшийся сметаны кот.

Смертоносная Красота с круглыми глазами следит за тем, как зарастает рана на шее дворянина.