Романы, повести, рассказы

— Итак, вернемся к главному вопросу: сколько? Таппенс растерялась. До сих пор она очень ловко водила Виттингтона за нос. Но если она назовет явно неподходящую сумму, у него сразу же возникнут подозрения. И тут ее осенило:

— Предположим сначала небольшой аванс, остальное обсудим потом, идет?

Виттингтон прожег ее свирепым взглядом.

— Шантаж, так?

Таппенс кротко улыбнулась.

— Ну что вы! Просто предоплата будущих услуг.

Виттингтон буркнул что-то невнятное.

— Видите ли, — объяснила Таппенс все так же кротко, — деньги — моя страсть.

— Нахалка ты, и больше ничего, — проворчал Виттингтон с невольным одобрением. — Ловко ты меня провела. — Думал, тихоня, у которой мозгов ровно столько, сколько мне нужно.

— Жизнь полна неожиданностей, — назидательно изрекла Таппенс.

— И все-таки, — продолжал Виттингтон. — Кто-то трепал языком. Ты говоришь, не Рита. Так, значит… Войдите!

Тихо вошел клерк и положил перед начальником какой-то листок.

— Передали по телефону, сэр.

Виттингтон схватил листок и, прочитав, нахмурился.

— Хорошо, Браун, можете идти.

Клерк удалился, прикрыв за собой дверь. Виттингтон взглянул на Таппенс.

— Приходи завтра в это же время. А сейчас мне некогда. Для начала вот тебе пятьдесят фунтов.

Быстро отсчитав несколько банкнот, он подтолкнул пачку к Таппенс и нетерпеливо поднялся, ожидая, когда та уйдет.

Таппенс деловито пересчитала деньги, спрятала их в сумочку и встала.

— Всего хорошего, мистер Виттингтон, — сказала она вежливо. — Или мне следовало бы сказать — au revoir[17].

— Вот именно, au revoir! — Виттингтон вновь обрел благодушный вид, и в душе Таппенс шевельнулось дурное предчувствие. — До свидания, моя умненькая очаровательная барышня.

Таппенс единым духом одолела ступеньки лестницы. Ее распирало от восторга. Уличные часы показывали без пяти двенадцать.

— Устроим Томми сюрприз! — пробормотала она, останавливая такси.

Когда машина подкатила ко входу в метро, Томми был на месте. Вытаращив от удивления глаза, он кинулся открывать дверцу. Ласково улыбнувшись, Таппенс бросила с нарочитой небрежностью:

— Уплати по счетчику, старичок, ладно? А то у меня нет ничего мельче пятифунтовых бумажек.

Однако торжество было чуть-чуть испорчено. Наличность в карманах Томми была определенно ограниченна. В конце концов леди пришлось извлечь из своей сумочки плебейский двухпенсовик и вложить в ладонь шофера, уже полную разнообразной мелочи, и таксист, возмущенно ворча — что, мол, это ему насовали, — полез в машину.

— По-моему, ты заплатил больше, чем следует, — невинным голоском заметила Таппенс. — Он, кажется, хочет вернуть лишнее.

Вероятно, это ее замечание заставило таксиста окончательно ретироваться.

— Ну, — сказал мистер Бересфорд, получив наконец возможность дать волю своим чувствам. — Какого дьявола… тебе вздумалось брать такси?

— Я боялась, что опоздаю и заставлю тебя ждать, — кротко ответила Таппенс.

— Боялась… что… опоздаешь! О, Господи, у меня нет слов! — воскликнул мистер Бересфорд.

— И честное-пречестное слово, — продолжала Таппенс, округлив глаза, — меньше пятифунтовой бумажки у меня ничего нет.

— Ты отлично это сыграла, старушка, но он ни на секунду тебе не поверил. Ни на одну.

— Да, — сказала Таппенс задумчиво. — Не поверил. Такая вот странность: когда говоришь правду, тебе никто не верит. В этом я убедилась сегодня утром. А теперь пошли питаться. Может, в «Савой»?

Томми ухмыльнулся.

— А может, в «Ритц»?

— Нет, пожалуй, я предпочту «Пикадилли». Он ближе, не надо брать такси. Пошли!

— Так теперь принято шутить? Или ты действительно свихнулась? — осведомился Томми.

— Второе твое предположение абсолютно верно. На меня свалились деньги, и я не выдержала такого потрясения! Для исцеления такого рода заболеваний некий светило психиатрии рекомендует набор закусок, омаров по-американски, котлеты де-валяй и пломбир с персиками под малиновым соусом! Пошли, приступим к лечению.

— Таппенс, старушка, все-таки что на тебя нашло?

— О, неверующий! — Таппенс открыла сумочку. — Погляди вот на это, на это и на это!

— Тысяча чертей! Девочка моя, поменьше размахивай фунтиками.

— Они вовсе не фунтики. Они в пять раз лучше фунтиков. А вот эта так в десять!

Томми испустил глухой стон.

— Видимо, я нализался, сам того не заметив! Таппенс, я брежу? Или действительно созерцаю неисчислимое количество пятифунтовых банкнот, которыми размахивают самым непотребным образом?

— Твоими устами глаголет истина, о повелитель! Ну, теперь-то ты пойдешь завтракать?

— Пойду куда угодно, и тем не менее, что ты успела натворить? Ограбила банк?

— Всему свое время. Нет, Пикадилли-Серкус[18] все-таки жуткое место. Этот автобус так и норовит нас сбить. Какой будет ужас, если пятифунтовые бумажки погибнут!

— В «Гриль»? — спросил Томми, когда им удалось благополучно добраться до тротуара.

— Это для меня слишком дешево! — уперлась Таппенс.

— Нечего зря транжирить. Вот и лестница!

— А ты уверен, что там я смогу заказать все, что мне хочется?

— То крайне дикое меню, которое ты только что составила? Конечно сможешь. Во всяком случае, в той мере, в какой ты это выдержишь. Ну, а теперь рассказывай, — не утерпев, скомандовал Томми, когда перед ними наставили закусок, сочиненных воспаленным воображением Таппенс.

И мисс Каули все ему рассказала.

— А самое смешное, — заключила она, — что Джейн Финн я назвалась совершенно случайно. Выдумала с ходу, — ради папы предпочла не упоминать свою настоящую фамилию — а вдруг бы впуталась в какое-нибудь темное дело?

— Все верно, — медленно сказал Томми. — Но это имя ты назвала не случайно.

— То есть как не случайно?

— А вот так! Ты услышала его от меня. Помнишь, я упомянул вчера, как двое типов говорили про какую-то женщину по имени Джейн Финн? Потому оно тебе сразу и пришло на ум.

— Ну, конечно! Теперь припоминаю. Как странно… — Таппенс на секунду умолкла, потом выпалила: — Томми!

— Что?

— А как они выглядели, эти двое?

Томми сосредоточенно сдвинул брови.

— Один толстый, огромный такой, с гладко выбритой физиономией и темными волосами.

— Он! — пискнула Таппенс. — Это Виттингтон. А другой?

— Не помню. На второго я вообще не обратил внимания. Просто мне запомнилось имя девушки.

— Да, нарочно не придумаешь! — Таппенс ликующе принялась за пломбир с персиками.

Но Томми стал вдруг очень серьезен.

— Таппенс, старушка, а дальше что?

— Еще денег дадут! Что же еще? — заявила его собеседница.

— Это-то ясно. Это ты хорошо усвоила. А дальше что, что ты ему дальше будешь плести?

— Ты прав, Томми! — Таппенс положила ложку. — Тут есть над чем поломать голову.

— Ты же понимаешь, что долго морочить его тебе не удастся. Рано или поздно на чем-нибудь споткнешься. К тому же можешь угодить в какую-нибудь историю, — шантаж, ты же понимаешь?

— Ерунда. Шантаж, это когда ты угрожаешь, что все расскажешь, если тебе не заплатят. А я утверждаю, что мне рассказывать нечего, что я ничего не знаю!