Романы, повести, рассказы

Таппенс ободрилась еще больше. Джулиус здесь — уже что-то! Может, он придумает, как выяснить, что случилось с Томми. Расположившись в гостиной Джулиуса, она написала мистеру Картеру письмо и уже запечатывала конверт, когда дверь с треском распахнулась.

— Какого черта… — начал Джулиус, но тут же переменил тон. — Прошу прощения, мисс Таппенс. Дурни внизу твердят, что Бересфорд не показывался тут с самой среды. Это верно?

Таппенс кивнула и спросила прерывающимся голосом:

— Так вы не знаете, где он?

— Я? Откуда? Я от него никаких известий не получал, хотя протелеграфировал ему еще вчера утром.

— Наверное, ваша телеграмма так и лежит у портье.

— Но где он?

— Не знаю. Я думала, вы знаете.

— Да говорю же вам, я не получал от него никаких известий с той минуты, как мы расстались в среду на вокзале.

— На каком вокзале?

— Ватерлоо. Юго-Западная ветка.

— Ватерлоо? — недоуменно нахмурилась Таппенс.

— Ну, да. А разве он вам не сказал?

— Так я ведь его тоже не видела, — нетерпеливо перебила Таппенс. — Почему именно Ватерлоо? Что вы там делали?

— Ну, он мне позвонил. По телефону. Сказал, чтобы я поторопился. Сказал, что выслеживает двух мошенников.

— А-а! — воскликнула Таппенс, широко открывая глаза. — Ясно. А дальше что?

— Ну, я сразу кинулся туда. Бересфорд меня ждал и указал, за кем следить. Мне предназначался высокий. Ну, тот, которого вы надули. Томми сунул мне в руку билет и велел быстрей садиться. Сам он собирался отслеживать второго. — Джулиус помолчал. — Но я думал, вам это все известно.

— Джулиус, перестаньте метаться, — сурово изрекла Таппенс. — У меня из-за вас голова кружится. Сядьте вот в это кресло и расскажите все по порядку. И поменьше отступлений.

— Ладно, — послушно сказал мистер Херсхейммер. — С чего начать?

— С того, чем кончили. С Ватерлоо.

— Ну, залез я в замечательное старомодное английское купе, — начал Джулиус. — Поезд тут же тронулся. Не успел я оглянуться, как ко мне подкатывается проводник и вежливенько так говорит, что это вагон для некурящих. Я сунул ему полдоллара, и все уладилось.

Двинулся я по коридору в следующий вагон, а он как раз там. Посмотрел я на этого вонючку Виттингтона, на его лоснящуюся рожу, вспомнил, что у него в когтях бедняжка Джейн, и аж зубами заскрипел, оттого, что не прихватил с собой револьвер. Я бы его пощекотал!

Мы благополучненько прибыли в Борнемут. Виттингтон взял такси и назвал отель. Я тоже взял такси и подъехал к отелю сразу за ним. Он снял номер, и я снял номер. Пока все шло гладко. Ему и в голову не приходило, что за ним следят. Ну, он уселся в вестибюле, читал газеты, глазел по сторонам, пока не подошло время обеда. Обедал он тоже не торопясь, и я уж начал думать, что зря сюда притащился, что он просто приехал отдохнуть. Но тут я сообразил, что к обеду он не переоделся, хотя отель этот из самых шикарных. Стало быть, после обеда он собирался заняться делом.

Ну, и действительно: часов около девяти[43] он взял такси и покатил через весь город — красивый, между прочим, городок! Я, пожалуй, свожу туда Джейн, когда отыщу ее. Уже на самой окраине он заплатил шоферу и пошел через сосновый лес над обрывом. Естественно, я от него не отставал. Брели мы с ним эдак с полчаса. Сначала мимо разных вилл, но потом виллы стали попадаться все реже и, наконец, добрались вроде бы до последней. Большой, надо сказать, домище, и вокруг сосны.

Вечер выдался темный, хоть глаз выколи. Я слышал, как он шлепает впереди по дорожке, ведущей к дому, но самого его уже не видел. Шел я очень осторожно, чтобы он не догадался, что его выследили. Тут дорожка повернула, и уже возле самого дома я успел увидеть, как он позвонил и ему открыли. А я остался где стоял. Тут пошел дождь, и скоро я промок до костей. Да еще холодно было, просто жуть.

Виттингтон все не выходил, и я решил побродить вокруг, оглядеться.

Нижние ставни были плотно закрыты, но на втором этаже — вилла двухэтажная — я увидел освещенное окно. Причем с незадернутыми шторами.

А как раз напротив окна, шагах в двадцати, росло дерево. Ну, я и решил, что надо бы на него забраться. Посмотреть, что там в этой комнате. Конечно, я и не надеялся увидеть Виттингтона. Уж скорее, подумалось тогда мне, он внизу — в одной из парадных комнат.

Только мне жуть как обрыдло без толку торчать под дождем. Вот я и полез на это самое дерево.

Намучился я порядком. Ствол и сучья от дождя скользкие, того гляди, сорвешься. Но потихонечку-полегонечку дополз до уровня окна.

И что вы думаете! Окно оказалось немного правее ствола, так что в комнату заглянуть я никак не мог и видел только край занавески да примерно ярд[44] стены, оклеенной обоями. Ну, думаю, какого черта мне тут торчать, и уже собрался спуститься вниз, как вдруг вижу — на этот самый кусочек стены упала тень. Тень Виттингтона, чтоб мне пусто было! Тут уж меня охватил азарт. Ну, думаю, будь что будет, а я в эту комнату загляну! Оставалось только придумать как. В сторону окна отходил толстый сук. Если бы добраться до его середины, я наверняка смог бы заглянуть в это самое окно. Я все прикидывал, выдержит ли он мой вес. В конце концов решил проверить это на опыте и пополз к середине. Медленно-медленно. Проклятый сук потрескивал и раскачивался. Я старался не думать о том, сколько метров мне придется пролететь до земли. В общем дополз до нужного места.

Комната оказалась небольшая, обставленная, что называется, по-спартански — посередине стол с лампой, а за столом лицом ко мне Виттингтон, сидит и разговаривает с женщиной, одетой в форму медицинской сестры. Она сидела ко мне спиной, и ее лица я не видел. Окно было закрыто, и я не слышал ни звука, но вроде бы говорил один Виттингтон, а она его только слушала. Иногда кивала, иногда покачивала головой, словно отвечая на вопрос. Он вроде бы на чем-то настаивал: раза два стукнул кулаком по столу. Дождь тем временем перестал, и небо сразу прояснилось, так часто бывает.

Ну, он вроде бы выговорился и встал. Она тоже. Он взглянул на окно и что-то спросил — про дождь, наверное. Во всяком случае, она подошла к окну и выглянула наружу, а тут, как назло, из-за тучи выплыла луна. Я перепугался — луна была яркая и хорошо освещала дерево — и попытался отползти назад. Но подлый сук не выдержал, затрещал и рухнул вниз — вместе с Джулиусом П. Херсхейммером.

— Джулиус! — выдохнула Таппенс. — Потрясающе! А дальше?

— Мне еще повезло: я приземлился на мягкую клумбу, однако на время дух у меня отшибло. Очнулся — и вижу, что лежу в кровати, с одной стороны стоит сестра (не та, что была с Виттингтоном, а другая), напротив — чернобородый человечек в золотых очках; сразу видно, что врач. Увидев, что я смотрю на него, он потер ладони и, подняв брови, сказал: «А, так наш юный друг пришел в себя? Превосходно, превосходно!»

Ну, я не растерялся и говорю: «Что случилось?» А потом: «Где я?» Хотя прекрасно знал где, потому что мозг у меня работал на всю железку. «Я думаю, пока больше ничего не нужно, сестра», — говорит чернобородый. Она выходит деловитой такой, дисциплинированной походочкой, но у дверей все-таки исподтишка на меня взглянула — я ее явно заинтриговал.

Этот ее взгляд навел меня на одну идейку. «Вот что, доктор…» — говорю я и пытаюсь сесть на кровати, но тут мне правую лодыжку буквально ожгло огнем. «Небольшое растяжение, — объясняет доктор. — Ничего опасного. Дня через два уже будете ходить».