Кэннон

Смех Хендрикса прорывается сквозь мои мысли.

— Всё в порядке, — отвечает он, кивая на мою попытку пригладить волосы на место. — Как будто я раньше не видел тебя после того, как ты только что встала с постели.

Моё сердце учащённо бьётся от интимности его слов, и я снова чуть не подавляюсь своим глотком кофе.

— Что? Ты никогда не видел меня только что вставшей с постели.

Хотя не то чтобы я не думала об этом. Сколько раз я думала о том, что Хендрикс увидит меня в постели?

Слишком много, чтобы сосчитать, вот и ответ. Очень неуместный, чёрт возьми, ответ.

Хендрикс снова смеётся.

— Мы прожили вместе два года, девочка Эдди, — говорит он. — Это не похоже на то, что ты никогда не закатывалась на кухню после того, как только проснулась утром. В этом нет ничего особенного.

Он снова поворачивается ко мне спиной, выкладывая яичницу с беконом на тарелку, затем достаёт тост из тостера.

Ничего особенного, — думаю я. — Верно.

Я должна напомнить себе о том факте, что Хендрикс никогда не думал обо мне так, как я фантазировала о нём.

То, как я фантазировала о нём, несмотря на все свои здравые суждения. Потому что моему либидо, очевидно, нравятся парни, которые полные придурки.

Хендрикс протягивает мне тарелку.

— Итак, девочка Эдди, — говорит он. — Что у тебя сегодня на повестке дня, кроме как пялиться на меня на кухне?

— Я не пялюсь на тебя, — фыркаю я и поворачиваюсь в сторону столовой, радуясь предлогу сбежать от Хендрикса и его великолепного пресса. Потому что это то, чем они являются. За последние несколько лет я общалась со многими сексуальными парнями, но никто из них не сравнится с Хендриксом, особенно с тех пор, как он вернулся со службы в морской пехоте. Так вот, кажется, в нём есть какая-то задумчивая напряжённость, которая отличает его от других мужчин. Он выглядит более опасным, чем те парни, которые меня окружают. И это заставляет меня дрожать.

— Не лги, — говорит он, придвигая стул прямо ко мне за столом. Я специально выбрала стул в конце стола, но он садится прямо рядом со мной, как будто ему всё равно. Он слишком близко.

— Я не лгу, — отвечаю я. — Я ни в коем случае не пялилась на тебя. Почему ты сидишь прямо рядом со мной?

Хендрикс наклоняется над столом и откусывает кусочек тоста, глядя на меня с кривой усмешкой.

— Я просто подумал, что ты, возможно, скучала по мне, вот и всё.

— Что, чёрт возьми, могло создать у тебя такое впечатление? — спрашиваю я.

Скучала по нему? После тех ужасных вещей, которые он наговорил обо мне той ночью?

Воспоминание возвращается на передний план моих мыслей, как будто это произошло вчера, и меня захлёстывает гнев. Хендрикс мог бы сидеть здесь и притворяться, что мы старые приятели, хорошие друзья, разделённые несколькими годами жизненных обстоятельств, но это неправда. Когда-то он мне нравился. Он мне больше чем нравился. Я любила его. И он причинил мне боль.

— Что? — спрашивает он. — Что я такого сказал?

— Ничего, — отвечаю я, отодвигая тарелку и поднимаясь со своим кофе. — Абсолютно ничего. Я больше не голодна, — я начинаю уходить, но останавливаюсь, прежде чем уйти. — И надень эту грёбанную рубашку.

Глава 6

Хендрикс

Шесть лет и десять месяцев назад

— Что ты делаешь?

Я поднимаю взгляд и вижу идущую ко мне Эддисон. Я не могу решить, радует меня этот факт или раздражает, поскольку я приехал сюда специально, чтобы избежать встречи со своей семьёй из Нью-Степфорда, особенно с поющей блондинкой из этой семьи. За исключением того, что Эддисон выглядит чертовски сексуально, даже если на ней брюки цвета хаки и блузка цвета лосося, которая должна быть на женщине средних лет. И жемчуг. Жемчуг, чёрт возьми. Ей пятнадцать, но она одевается так, словно ей сорок лет.

Ей пятнадцать. Я напоминаю себе об этом факте. Может, мне и всего шестнадцать, но она моложе меня, слишком молода. Даже если она одевается как футбольная мамочка. Я пытаюсь не обращать внимания на то, насколько она чертовски великолепна, и усиливаю свой голос, когда она смотрит на меня.

— Какого черта я это делаю? — спрашиваю я. Для неё лучше ненавидеть меня, чем подружиться с пятнадцатилетней девочкой.

— Я не глупая, — говорит она.

— Идеальная малышка Эддисон когда-нибудь раньше видела настоящий косяк? — спрашиваю я, мой голос срывается. Я нервничаю теперь, когда она здесь. Эддисон так смотрит на меня, что я начинаю нервничать, как будто она знает меня лучше, чем на самом деле. Она смотрит на меня так, как будто видит насквозь меня и всю мою чушь собачью. Мне это не нравится. — Ты меня охуенно удивила.

Она закатывает глаза, что должно было бы сделать её ещё более раздражающей, но почему-то делает её ещё сексуальнее.

— Я уже видела такой косяк раньше, — говорит она. — Я также видела таких парней, как ты, с твоим непонятым эмо-дерьмом. Знаешь, оно не так уж уникально.

— Ну, черт, ты меня раскусила, — говорю я, и в моем голосе звучит раздражение, которое я не пытаюсь скрыть. Но это не потому, что я раздражён. Это потому, что я хочу прижаться к ней губами, а это плохая идея. По миллиону причин. И если есть что-то, что я понял за последние два месяца пребывания здесь, так это то, что Эддисон — это нечто другое. Она не валяет дурака, и она не из тех девушек, с которыми можно просто валять дурака. Я протягиваю косяк:

— Хочешь затянуться?

Эддисон качает головой, и я не могу удержаться, чтобы не подколоть её ещё раз:

— Да, я так и думал.

— Знаешь, у твоего отца, наверное, случился бы сердечный приступ, если бы он застал тебя здесь, — говорит она.

Мой отец. Она преподносит его так, как будто его мнение важно для меня больше всего на свете.

— Как ты думаешь, почему я здесь, у конюшни? — спрашиваю я. — И вообще, почему ты здесь? Настолько Сталкер?

Щёки Эддисон краснеют, и я замечаю её смущение. Её легко смутить, но по какой-то причине меня это не раздражает. Мне нравится выводить её из себя, что, вероятно, говорит обо мне как о чём-то ненормальном.

— Ты так самоуверен, Хендрикс, — отвечает она. — Я иногда прихожу сюда, чтобы отвлечься. Ты вторгаешься в моё личное пространство, придурок.

— Придурок, да? — я смеюсь. — Я не думал, что такая хорошая маленькая девочка, как ты, ругается. От чего, чёрт возьми, должен убегать любимому американскому кантри-музыканту? Личный шеф-повар сегодня утром приготовил тебе яйца не так, как ты любишь? — я шучу, но то, что говорится о личном шеф-поваре, чистая правда. У них в этом заведении есть личный шеф-повар. Чертовски смешно.

Она смотрит в землю и пожимает плечами.

— Ничего, — говорит она. — Неважно. Мне нужно вернуться в дом, — она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, прежде чем уйти, заправляет прядь светлых волос за ухо. — Знаешь, мы можем быть друзьями. Ты не должен быть таким злым. Я знаю, ты расстроен из-за переезда сюда и всего такого, но было бы здорово быть друзьями.

Я долго смотрю на неё и делаю ещё одну затяжку. Она выглядит такой серьёзной и чертовски… милой… что на секунду я чуть не говорю ей, что было бы круто потусоваться с ней. Потом я вспоминаю, что мой отец — мудак и что я никогда не просил переезжать в Нэшвилл, штат Теннесси, и жить с деревенским любимцем Америки в этом степфордском особняке и в этом районе Степфорда.

И всё же я испытываю укол отвращения к самому себе, когда открываю рот, чтобы заговорить:

— Было бы здорово, если бы ты также отсосала у меня, милая.

Лицо Эддисон заливается краской, и она открывает рот, чтобы что-то сказать, но ничего не выходит.

— Точно, — говорю я. — Так что, если ты не собираешься быть полезной, тогда оставь меня, чёрт возьми, в покое.

На её лице мелькает обиженное выражение, затем она сжимает челюсть и, прищурившись, смотрит на меня:

— Я бы отсосала у тебя, но боюсь, что не смогу найти твой член.

Я собираюсь возразить, что рад помочь ей в этом, но она уже разворачивается, и я наблюдаю, как она отступает, её конский хвост подпрыгивает, когда она уходит. Я хихикаю. Может быть, в конце концов, у маленькой мисс Совершенство есть небольшое преимущество. Это не то, чего я ожидал. Возможно, в ней есть нечто большее, чем я думал.