Страница 41 из 42
— Деян! — громким шепотом позвала Любогнева. — Где мой каурый жеребец?
И впервые конюх не вышел на игривые призывы своей барыни. Он чувствовал, что не справится с собой, больше не сможет к ней прикоснуться, настолько омерзительной она для него стала. Ему казалось, что даже от одного её запаха его вот-вот стошнит. И как ему всё это ей рассказать?
Бежать прямо сейчас он тоже не мог, нужно было выспаться и набраться сил на дорогу. Да и девушку ту медведь унёс, вряд ли она сможет что-либо кому-то рассказать, бедняжка. «Утро вечера мудренее», — привычно произнёс парень мысленно и заснул сразу же, как только за несолоно нахлебавшейся похотливой барынькой закрылась дверь конюшни.
Вернувшись из конюшни, Любогнева провертелась без сна всю ночь. Пустой, открытый настежь терем Огневеда не дал ей никакой информации о том, что же там произошло, и было ли сделано то, что сказано недалёкому конюху? Куда подевался Деян? Не мог же он уехать к батюшке, не повидавшись с ней, Любогневой? Куда подевалась дура Настька? Не сбежали же они вместе с её конюхом?
Волна жара прокатилась сквозь все тело Любогневы.
Дождавшись утра, она снова направилась в конюшню, надеясь отыскать-таки строптивого конюха и вызнать, что же случилось в тереме старика.
Деяна она застала, распрягающим коня. Кого это принесло в такую рань?
— Ну, и где ты вечером был? — проворковала Любогнева, подходя к парню вплотную и закидывая руки ему на шею. — Так увлёкся этой девкой, что забыл приласкать на ночь свою барыньку?
Отчего-то парень стоял соляным столбом, не обнимая Любогневу в ответ, и глядя куда-то, поверх её головы.
Любогнева прижалась плотнее, потёрлась о Деяна всем телом, как кошка:
— А что это мой красавчик с утра не в настроении? — потянулась к уворачивающемуся от её поцелуев, парню.
Деян попытался отстранить от себя девушку, по прежнему, глядя куда-то прямо перед собой.
Любогнева повернула голову, решив посмотреть, куда же он так упорно смотрит? За её спиной с вожжами в руках стоял её отец.
Любогнева застыла в оцепенении. Глаза её налились чернотой, тонкие пальцы, вцепившиеся в рубаху Деяна, побелели и скрючились. Дальше трансформация происходила быстро, прямо на глазах у застывших с открытыми ртами, зрителей.
Поросшая серой шерстью когтистая лапа провела сверху вниз по груди Деяна, разрезая ткань рубахи и оставляя на коже парня вертикальные кровавые отметины. Минуту назад обращенное к нему в вожделении лицо девушки исказилось в узкую, оскаленную острыми зубами, звериную морду. Шелковая ткань сарафана хрустнула по швам и, опадая цветными лентами на утоптанную землю конюшни, выпустила на волю бесформенное, покрытое короткой серой шерстью, фиолетовое пузо.
Деян, выпучив от ужаса глаза и схватившись за окровавленную грудь, шарахнулся от незнамого зверя в человеческий рост назад, к деревянной перегородке стойла.
Зверь, развернувшись на задних лапах, прытко крутанулся от него, стегнув по лицу длинным гладким хвостом, и, на глазах уменьшаясь в размерах, упал на землю на четыре лапы.
Под ноги купцу, целясь проскочить мимо него, кинулась длинная упитанная крыса. Купец, изрядно ошарашенный увиденным, схватился за область сердца и отступил, пропуская крысу в открытую дверь конюшни. Ухватившись за перегородку, мужчина опустился прямо на землю. Дрожащие ноги не держали его.
Рыжая молния блеснула по глазам, разинувшим от волнения рты, мужчинам в свете солнечного дня прямо в дверном проеме. Прыгнувший откуда ни возьмись сверху, должно быть с лестничной перекладины, здоровенный рыжий кот сцапал удиравшую крысу, словно только её и караулил. Зарычал, придавливая лапой бьющуюся в агонии тушку, плотнее прихватывая зубами крысу поперек шеи, и дал дёру куда-то в сторону за конюшню.
Купец, откинувшись спиной на деревянную перегородку стойла, мелко затрясся в беззвучных рыданиях, выпустив вожжи из ослабевших пальцев.
Огневед сидел на ступеньках крыльца своего терема и разбирал по кучкам, принесенные из лесу, травы. Нужно было сварить свежие отвары раненым, да заодно напоить и ту девушку, что он всю ночь выхаживал. Рассеченная рана на голове от сильного удара сучковатой палкой погасила её сознание лишь на время. С этим старец справился быстро. А вот восполнять потерю крови пришлось всю ночь, по ложке вливая в пересохшие губы девушки целебный отвар и борясь с горячкой. Девочка металась в бреду, бормоча невнятно: «Да за что же, барынька?!», и жар спал лишь к утру. Утром Огневед, поддерживая раненую девушку, осторожно привел её в свой терем.
Рыжий кот, зажав в зубах дохлую упитанную крысу, с неспешной важностью победителя поднялся по ступеням к ногам старца. Положил у его ног задушенную тушку и сел рядом, довольно жмурясь, готовый принимать поздравления и благодарности восторженного хозяина.
Старец глянул на мёртвое тельце обмусоленной крысы и, резко вздохнув, закрыл глаза ладонью, словно желая развидеть то, что невольно встало перед его внутренним взором. Сокрушенно покачал головой, приговаривая:
— Эх, Шишок, Шишок, — и, потрепав ожидавшего похвалы кота по загривку, смахнул тыльной стороной руки выступившие слёзы. Пошептал что-то, беззвучно шевеля сухими губами. — Пойдем на реку, справим молебен по твоей добыче, да похороним по-людски. Примут ли Боги душу сию, мне не ведомо, но был человек, что ни говори.
Завернув крысиную тушку в платок, старец с тяжелым вздохом поднялся с крыльца.
Глава 21
Большое настенное зеркало замерцало, лучась золотыми магическими потоками, пошло рябью, как в прошлый раз, когда Олег выдернул из неведомого пространства Настю.
Олег поднялся со скамьи, напряженно наблюдая за происходящим. Кого на этот раз приведет в его жизнь магический портал?
Пространство раздвинулось, пропуская сквозь свои искрящиеся толщи молодого могучего богатыря, одного с Олегом роста и стати. Мужчина решительно шагнул в Олегову горницу и осмотрелся. Увидев Олега, усмехнулся одними глазами, хорошо знакомым Олегу прищуром и вымолвил:
— Ну, здравствуй, батюшка! Стало быть, пришло время нам свидеться.
Олег раскинул в стороны руки, готовый принять взрослого сына в свои объятия. Шагнул навстречу, не вытирая, затуманившие взор, слёзы радости.
Настя проснулась от, ставшего с некоторых пор привычным, птичьего щебета. Не открывая глаз, завозилась, удобнее устраиваясь на родном плече. Иван притянул её ближе и вздохнул глубоко, умиротворенно.
Настя, осознав, наконец, происходящее, ошарашенно распахнула глаза, уставившись на Ивана. Её Ивана! «Но как?! Откуда здесь Ванечка?», — промелькнуло в её голове.
И почему они в лесу? Девушка приподнялась и осмотрелась. Рядом с ней на куче сухого мха лежал абсолютно обнаженный Иван. Её Иван!
— Ванечка! — счастливо выдохнула Настя, обнимая Ивана, снова опустила голову на грудь любимого.
Иван открыл глаза и поцеловал жену.
— Милая моя! Настенька! — прошептал. — Как же я по тебе соскучился!
В следующее мгновение он уже нависал над ней, беспрестанно целуя и избавляя жену от, ставшей лишней и ненужной, одежды.
Эпилог
— Настя, отпусти Игоря на пол! Он хорошо уже бегает, а с детьми ему всяко интереснее будет, чем с тобой, — внучка Василисы Арина, ловко орудуя прихватками, заслонкой печи и ухватом, вытащила из огненного печного нутра увесистый, пузатый закопченный чугунок. — А ты пока, вон, сыр порежь и овощи!
Настя, осторожно опустив Игоря на пол, спросила княжича, с интересом наблюдавшего за, бегающими под ногами, светловолосым мальчиком и рыженькой кудрявой девочкой:
— Пойдешь, с Клавой и Славиком играть, Игорь?
Мальчик кивнул и посеменил к детям.
— Дань, присмотри за детьми, чтоб не затоптали княжича ненароком! — крикнула в открытое окно Арина своему мужу-эльфу Даниэлю. Иван с Даниэлем во дворе жарили шашлык. — А то сейчас бабушка с Олегом вернуться, а у нас еще конь не валялся, — и поставила в печь противень с рыбным пирогом.