Страница 51 из 78
– Петь, помоги, а? – вывела меня из задумчивость Катя. – Не лезет оно в ферулу, ну вообще никак!
– Обломи еще полметра, – посоветовал я, закрепляя очередное очищенное и сколотое волокно в самодельном сварочном аппарате. – Кучу раз ведь все объяснял, аккуратно, как нитку в иголку…
– Я уже три раза пробовала. – В голосе жены появились угрожающие нотки. – Надоело мне лак по десять раз снимать. Четыре ферулы загубила! И химия твоя поганая не только защитный лак размягчает, но краску с ногтей съела!
– Так ты не суй пальцы-то в нее! – Я с трудом удержался от опасной для здоровья ухмылки. – Ограничители есть, одноразовые салфетки безворсовые специально в производство пробил, что тебе еще надо?!
– Пролила! – фыркнула Катя. – Да оставь ты наконец свой ящик в покое!
– А зачем флакон из нагревательного гнезда доставала? – поразился я, отрываясь от микроскопа. – Как ты людей учить-то собираешься? Ведь объяснял сто раз, не смогли на заводе лак для оптики подобрать такой, чтобы сразу стриппером сдернуть, пришлось целую систему для замачивания кончиков изобретать.
– Зауми лишней нагородили, – возразила жена. – Грелка для работы вне помещения, фиксаторы, подставка-чемодан, оправки, щипцы всякие, листы абразива четырех видов, а простого не можете!
– Кать, ну не получается пока у Авдеева толщину выдержать! – Сдаваясь под ее напором, я вскинул вверх обе руки. – Погоди немного, он товарищ ответственный, справится!
– Почему измеритель не сделали? – Жена и не думала успокаиваться. – Ведь ты обещал!
– Комсомольцы не должны бояться трудностей! – Я постарался уйти от ответа, впрочем, Катя прекрасно знала, что поймать разницу в десяток микрон на хрупком волоске не просто. – У меня тоже задача не сахар, сама же видишь, каждый второй скол – брак, юстировка ручная, минут десять уходит, электроды хрен поймешь из чего делать, вообще режимы дуги подобраны на глазок, минимум треть соединений разваливается! Еще за печкой для термоусадки следить приходится, не успел на нее таймер налепить.
– Полгода никто не мешал! – Супруга между делом обрезала следующие несколько кусков и сунула кончики в баночку с растворителем. – А как работать, так все на последний день года.
– Мало сделано? – Я аж поперхнулся от возмущения. – Да тут каждый кусочек железа и пластика с нуля пришлось разрабатывать! Сама посмотри, – я начал тыкать пальцем в оборудование, – разъемы только через Шелепина протолкнуть получилось, и то скажи спасибо, что «Русские кубики» из моды наконец-то вышли и классные литьевые машины освободились. Керамику для ферул подбирали – минимум одна докторская и две кандидатские, да еще не факт, что в серии проблем не возникнет, сама же знаешь, вышло шестьдесят пять процентов брака, и это после их дурацкого ОТК! А скалыватель? Хоть и не Fujikura CT-30, но непростой агрегат, если бы не Федор и его золоторукие ребята, так бы и царапал волокно бритвочкой «Нева»![193]
– Старая я уже для комсомола! – подозрительно спокойно улыбнулась жена. – Поэтому лучше молчи! – добавила она, наконец-то запихивая кончик волокна в отверстие ферулы.
– Сменю-ка пленку, – я охотно пошел на мировую. И продолжил, уже вставая: – Может, и правда под русский текст дело веселее пойдет.
Скоро по лаборатории поплыл энергичный вокал: Не дотянем мы до полночи…![194]
– Совсем другое дело! – аккуратно поставила точку в перепалке Катя. – Помнишь, на прошлой неделе клип с этой песней по телику показывали? Ну почти как у тебя в ноуте? Самолетики летали здорово, совсем как настоящие!
– Неплохо перерисовали с ютубовского ролика, – проворчал я, не отрывая глаз от микроскопа. – «Голоса» говорили, в зарубежные топы вошел, спецы волосы рвут от зависти, типа, русские мультипликаторы могут не только многосерийные сказки про зеленого огра снимать…
Неравномерность диаметра волокна и, хуже того, его ярко выраженная эллиптичность успели меня достать до самых печенок. Но другого материала не было, как говорится, за неимением гербовой бумаги будем писать на туалетной. Да и винить в низком качестве следовало прежде всего свою невнимательность, нет чтобы в покинутом будущем почитать про техпроцессы вытяжки, запомнить что-то полезное… Но нет, вся помощь свелась к общим фразам да тому немногому, что запомнилось из краткой экскурсии на огромный завод по производству оптики, что притулился на окраине Шанхая двадцать первого века. Так что приходилось радоваться, что хоть такое волокно в СССР научились лить в более-менее промышленных масштабах.
Размах-то немалый, на главной операции стекло «вытягивается» с огромной болванки через пролет в целых семь этажей при температуре в две тысячи градусов, попутно охлаждаясь и приобретая лаковое покрытие. Диаметром приходится управлять по большей части скоростью намотки, причем делать это весьма быстро и точно, да еще с учетом показаний целой кучи датчиков, густо натыканных на всех участках процесса. Такое и в две тысячи десятом году решалось с трудом, по крайней мере, российского волокна на рынке не было и в помине, а уж тут… В общем, наш «Орион» на внедрении натурально опозорился, пришлось «УралКабелю» срочно закупать и приспосабливать к делу импортный десятимегагерцовый и специально «заточенный» под режимы реального времени HP 2116A, и то результат оказался далек от идеала. Мне кажется, халтурят программисты по-черному, должен был и «Орион» справиться или «Минск-32» на худой конец, но… в чужой монастырь со своим уставом соваться не стоит.
Самое смешное, что в достижение толком не успел поверить сам Авдеев, слишком уж фантастично оно выглядело на мировом фоне. Не провались со мной пучок патчкордов, он в жизни бы не добился результата, не привыкли директора советских комбинатов быть «впереди планеты всей» в отраслях, далеких от балета и ракет. Хотя образцы из будущего я ему отдавал со спокойной совестью, после того как некий Чарльз Kao[195] в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году выступил на научной конференции в Лондоне с подробным описанием оптоволоконных коммуникаций будущего, в которых одна линия «потянет» целых двести телевизионных каналов. И заодно публично и спокойно растолковал основной принцип – двухслойность волокна, при которой свет, проходящий по сердцевине, будет, как в тоннеле, отражаться от второго слоя стекла с иным коэффициентом преломления. То есть как раз то, что происходило в изделиях из две тысячи десятого года.
Вот только дьявол прятался в мелочах. Действительно, с оптическими волокнами работали еще с пятидесятых, но добились успехов в основном в медицине, из пучка смастерили эндоскоп и применяли, копаясь в кишках на радость пациентам. А вот использование в связи тормозили примеси, да такие, что уровень затухания в сто раз или двадцать децибел[196] на километр казался недостижимой мечтой. На этом фоне провалившиеся вместе со мной патчкорды казались чудом природы – в них, в пересчете на ту же дистанцию, терялось всего две десятых децибела, таким образом, их потери в разах отличались на какую-то уж совсем астрономическую величину с кучей нулей.
Так что я сильно недооценил степень шока, ну а после оставалось лишь давить на партийную совесть: «Вы же своими глазами видите, что капиталисты это сделали? Почему не пишут? Так не идиоты, засекретили, или вы не понимаете, что оптоволокно – мощная военная технология?[197] И вообще, что вы себе позволяете? Директивы ЦК КПСС вам мало? Хотите, чтобы советское оружие было хуже американского?» Как ни странно, метод помог, главную задачу социализма по копированию лучших образцов из мира капитализма специалисты выучили назубок. Даже расстраивались, бедолаги, что никак не получается уложить потери менее чем в пару децибел[198], но обещали исправиться еще до конца пятилетки. Вот только какой именно – благоразумно не уточняли.