Время собирать камни

Глава 10 Новогодние подарки

Прожив всю свою сознательную жизнь в России двадцать первого века, я даже представить себе не мог, что самым удивительным днем в жизни Советского Союза окажется тридцать первое декабря. Как-то привык, что Новый год медленно накатывает через многочисленные корпоративы к католическому Рождеству, потом приходит пора поездок начальников в египты, тайланды и прочие доминиканы, оставшиеся без пригляда сотрудники с зарплатами поскромнее работают скорее мнимо, чем реально. Происходит такое не только в частных офисах-конторках, праздничная чума легко накрывает вполне серьезные заводы. Хуже того, начатый под «Санту и оленей» алкогольный марафон гармонично дополняет «синяя яма» новогодних каникул, достойно завершая потерянный для экономики месяц.

Но здесь вам не там! Инженеры и рабочие в СССР привыкли вкалывать тридцать первого с раннего утра и до полного выполнения годового плана. А так как обычно план и здравый смысл несовместимы, начинается быстрое время чудес под «елочкой», строчки отчетов и материальные ценности становятся легкими, подчас призрачными, поэтому легко меняют свое положение во времени и пространстве. Впрочем, советским ученым и всяким примазавшимся к ним типам вроде меня нарушать законы природы и здравого смысла существенно проще, чем рабочим у конвейера, но даже в НИИ «Интел» всегда находились какие-то глупые акты, ведомости и прочая макулатура, которую непременно нужно было привести к запланированному виду до боя курантов.

Особых директорских усилий на это обычно не требовалось, Шелепин в свое время позаботился о формальной стороне, подобрал великолепных главбуха и зама по хозяйственной части. Однако последний день уходящего тысяча девятьсот шестьдесят девятого года обещал быть нелегким, и виноват в этом оказался я сам. Еще летом Авдеев с «УралКабеля»[186] порадовал первой катушкой оптоволокна, и сразу вслед за ним, как будто сговорившись, товарищ Алферов предоставил лабораторные образцы полупроводниковых лазеров[187]. Третим фактором стала супруга, которая откровенно заскучала на лаборантской позиции.

Увидев в стечении обстоятельств знак судьбы, я решил добиться синергетического эффекта, а именно пообещал Кате договориться о втором высшем экстерном, если, разумеется, она творчески осмыслит процесс построения сетей в целом, подготовит в НИИ образец-макет, а потом выработает методологические указания для будущих техников-монтажников. Особых проблем не ожидал, жена как-никак в недавнем прошлом учитель математики, справлялась с подростками в Н-Петровске, значит, сможет все, вплоть до дрессировки тигров, а уж обучение связистов на этом фоне совсем пустяк. Потом, глядишь, диссертацию защитит и вообще реализуется не только как мать, домохозяйка и лаборант странного НИИ, но и как настоящий советский ученый.

Дело – верняк, как говорил в похожих случаях Федор, ведь за моими плечами были десятки километров уложенного по лоткам и коробам «стекла», эвересты разваренных муфт и кроссов, тысячи приклеенных разъемов. И все бы хорошо, да угораздило меня взять повышенные обязательства: к Новому году в обстановке строгой ведомственной секретности запустить первую в мире оптоволоконную линию между парой «Орионов». Соответственно под такое дело не преминул напрячь смежников, чтобы к Первомаю и ни днем позже выдать «любимой партии и великому народу» совместную перспективную программу со всем, готовым для массового строительства, – серийные лазеры в стандартных корпусах, кабели, годные для прокладки под землей и подвесу в воздухе (а не волокна в лаке, как сейчас).

Но… гладко было на бумаге, да забыли про овраги. То одного нет, то другое задерживают или вообще сделали шиворот-навыворот. Так что плохо смазанная телега проекта доскрипела до финишной прямой с изрядным опозданием. Вроде ничего страшного, ну заработает первый линк на пару дней позже, а то и на месяц. Лабораторный журнал все стерпит, а писать методички задержка не мешает, до весны-то времени – умотаться. Но вот Катя… Уперлась, как единорог перед политической проституткой!

Проще говоря, тридцать первого декабря я до любимого кресла в собственном кабинете так и не дополз, а часам к девяти работа уже была в самом разгаре, я сваривал волокна, Катя клеила и полировала разъемы для будущих патчкордов, а позаимствованный у Федора магнитофон радовал свеженьким роком.

– Опять на английском все, – в очередной раз проворчала жена. – От них эпоксидка засыхает раньше времени!

– А ты быстрее работай, – попробовал отшутиться я, между делом укладывая хвосты волокон в сплайс-кассету кросса. – Знаешь, в свое время смотрел, как на китайской фабрике девчонки патчи клеят, не поверишь, вручную производительность такая, что ни один робот не угонится, руки мелькают, прям хоть в замедленной съемке смотри. А вот шлифуют-полируют уже на специальной машинке, простенькой совсем, без электроники. Но ее пока нам не надо, такая производительность потребуется хорошо если через пару лет…

– Ты мне под руку мозги не пудри! – Катя вытащила из-под микроскопа ферулу[188] и, сломив ее с волокна, раздраженно отбросила в сторону. – Из-за тебя испортила! Вроде сколола нормально волокно, а смотрю, прямо как спираль ввернулась вглубь, никакая полировка не спасет.

– Бывает, – я пожал плечами, – мелочи, только ферулы пока сильно дорогие выходят.

– Все равно включи лучше что-то наше, – несмотря на все мои старания, супруга не забыла о просьбе. – Хоть «Рубиновую Атаку»[189], что ли, если тебе так нравится по-заграничному слушать, – продолжила она. – Кстати, мне тут рассказывали, представляешь, у них был концерт в ДК «Энергетик», это в Ленинграде, вроде, так там столько народу набилось в зал, что сама Эдита Пьеха пройти не смогла. Говорят, долго удивлялась: «Кто же эти молодые люди, что собирают публики больше, чем я?!»[190]

– Врут твои подружки, – безапелляционно отмахнулся я. – Вот если бы про «Арию»…

– Вот, кстати, поставил бы, точно знаю, Федор все их записи собирает! – немедленно «переобулась» Катя. – Недолго ведь пленку сменить!

– А чем тебе они не угодили? – Я кивнул в сторону магнитофона, где Джордж Койманс, вокалист Golden Earring[191], выводил: Going to the run, run Angel…

– И правда, похоже, – Катя удивленно нахмурилась, так, что на секунду стала похожа на настоящую «училку». – Это же «Беспечный ангел»!

– Он самый, – улыбнулся я довольно. – Тексты-то с музыкой сама знаешь откуда, но смешно, у нас все наоборот было, перепевали с английского. Ладно еще рок, там не часто, но попса, так чуть не каждый второй мотив имел своего забугорного предшественника. А тут советские композиции на каверы разрывают.

– Наш лучше, – констатировала жена после короткой паузы. – Но и эти ничего, пусть пока попоют…

Надо заметить, нынешнее руководство СССР с «вражеской» музыкой бороться даже не думало, скорее можно сказать, коммунисты цинично зарабатывали на продаже сверхдорогих зарубежных пластинок. Соответственно и всякие группы, банды и барды не особо теснились по подвалам, если чуток популярнее других, то спокойно собирали залы и зарабатывали неплохие деньги, заодно напропалую собачились с конкурентами, ну там рокеры с металлистами и хиппи, они же вместе против старичков-джазистов и прочей инструментальной «попсы», а самопесенников, насколько я понимаю политику, вообще отжали куда-то на задворки культурной жизни. Причем интриги шли прямо как в лучших королевских домах, без эксперта типа Федора не разобраться.

Более того, не иначе как с подачи госпожи Шелепиной появилось новое, прежде невиданное направление: симфо-рок, старт которому дала прежде неизвестная группа «Ария». Тексты из будущего, к моему немалому удивлению, гладко легли на реалии СССР[192], а уж само качество большой сцены, скрипок, гитар и неожиданного вокала натурально взорвало советскую молодежь – лет эдак от десяти до сорока. The Beatles и прочие идолы недавнего прошлого были забыты мгновенно! И наоборот, многие зарубежные группы вдобавок к потным, заросшим бородами мужикам в проклепанных кожанках срочно вытаскивали под софиты субтильных пианисток и скрипачек в стильных черных платьях, а потом пытались «со всей этой фигней» изобразить что-то художественное. У некоторых, впрочем, получалось, и неплохо…