Нильмера

Готовя завтрак, Ива с восторгом ухватилась за мысль, что они теперь будут вместе. Она говорила без умолку. И было что-то очень трогательное, в ее легкой наивности. Она будто не замечала, что утром Велизарий почти не оказывал ей знаков внимания и в разговорах с ней стал груб.

Ива протянула ему обе руки. Он холодно провел ладонью по ним. Она обняла Велизария и прижалась к его груди. Что-то бесчувственное было его в душе. Ива ловила его дыхание и биение его сердца. Будто во всем Велизарии больше не было никаких эмоций. Никакой любви к ней. Она отпрянула и поглядела ему прямо в лицо. Ива больше не улыбалась. Она хотела понять, как именно он к ней относится и увидела в его глазах безразличие. Он отрешенно посмотрел на нее. Глубокие глаза Ивы скрыли ее печаль. Она моргала ресницами, скривила губы и снова заулыбалась. «Пусть будет хотя бы так», — подумала Ива и снова прижалась к его груди.

Спокойствие покинуло городище. И хотя Валамиру порою удавалось приструнить заезжих разбойников, чтобы самому грабить по-тихому. Но несколько раз в месяц, Мережу захватывали настоящие бури.

По вечерам в такие дни городище багрово пылало, дымилось и заполнялось шумом уличных драк. Брошенные телеги, одинокие избы, даже охраняемые постоялые дворы, все они, становились добычей разбойников. В такое время находиться в городе было очень опасно.

Ах, эта вечная потребность в обладание богатством! Как ее желает даже самый честный труженик, которого надули уже все кому не лень. Не просто богатства, а именно упоения им, и уж само собой разумеющееся, чтобы у других такого богатства не было. В чем тогда будет смысл? Он трудится честно, на совесть. Собирает монетку к монетке, так и не поспевая за другими. Говорит, что будет работать честно и справедливо. Но как тянет его к радостям обладания, как скучны ему будни праведного труда!

Увидев, что порядки в городище ослабли, некогда казавшиеся добропорядочными, горожане, вышли на тропу наживы. Валамир, ставший витязем, никогда не отличался благонравием, а вот подать пример в грабежах сумел, как никто другой.

Велизария же, совсем не волновало происходящее в Мереже. Он целыми днями сидел в княжеском тереме, изредко покидая его ближе к ночи.

Вся Мережа, вдруг зажила жизнью разбойничьей.

Ремесленники бросали свои мастерские, меняя зубила на боевые топоры. Крестьяне не желали больше вспахивать поля, продавали плуг в придачу к захолустной хижине и покупали острое копье. Многие уезжали, боясь надвигающегося голода. Однако оставшиеся мечтали о всех богатствах, что лежали в тайных закромах покосившихся изб и богатейших теремов. Никого из них не останавливали многочисленные соперники, ежедневные драки, массовые помешательства и отсутствие всякого стыда. Все как с ума посходили! А мне что ли в сторонке стоять?! Как?! Я буду вспахивать поле, продавая все за жалкие крохи грабителям, а в это время остальные будут богатеть?! Нет, исключено! Раз уж начались в Мереже бесчинства, то почему бы и мне не поучаствовать?! Мережа катилась в пропасть, а князя это почти и не волновало. Впрочем, занявшихся повсеместным разбоем, жителей такая свобода даже обрадовала, правда ненадолго.

Прошло несколько лет...

— Разве можно запретить людям, вести самих себя к погибели, особенно когда им это становится в радость?! — начали спорить волхвы, заехавшие в Мережу по воле случая.

— Если каждый из них такие дела творит, будучи изуметися, то надобно сие пресечь, хотя бы уговором.

— Откровенно говоря, я не задумываюсь над вопросами добра и зла в отрыве от их источника. Ежели вящие в сем городище вждати до золота только, нечего от горожан то другого и ждать. Пускай и они жиру набирают.

— Удивил ты крамолой.

— Но поскольку те родственники, для которых зазор неприемлем в устах, но жить иначе им невмоготу, почему же им правила всего зазора не перевернуть? Нарушить обычай и замолвит словцо за них Чернобог.

— Хочу только предупредить: крамольников и раскольников Сварог терпеть долго не будет.

— В Мереже теперь все не так, как было раньше. Старые боги уже не занимаются здешними делами, управляет всем окрест, только их тень. Знаешь, кто?

Велизарий сидел за столом, хмуро посматривая за окно. Наступали сумерки и весенний ветерок принес в избу прохладу. Снег в Мереже уже растаял, но ночью еще возвращались заморозки. Он закрыл оконные ставни и подобрав масляный светильник с пола, зажег его.

Пока Ива затапливала печку, варила молодую картошку и раздувала самовар, Велизарий, без всякого интереса, слушал ее рассуждения о любви. После ужина они провели ночь вместе. Утром, он как обычно был холоден с Ивой. На этот раз такое отношение настолько разозлила ее, что она на прощание вымолвила:

— Мы уже несколько лет с тобой вместе, а ты все еще любишь эту дрянь!

Велизарий посмотрел на нее и усмехнувшись проговорил:

— Потому что она во всем лучше тебя.

В Мереже было пасмурно. На пустующей ярмарочной площади стоял всего один конный экипаж.

На облучке сидел сутулый извозчик: донельзя костлявый, изможденный и весь оборванный. Он был чрезвычайно осторожен в денежных сделках и прежде, чем тронуть исхудалых лошадей, по нескольку раз пересчитал все до последней монеты. В кибитке величаво сидела черноволосая женщина. Она была одета в платье, вышитое из княжеской багряницы. Женщина взглянула на извозчика довольно строго и чуть надменно. Возничий оглянулся на нее с настоящим испугом, засунул монеты в карман и не раздумывая хлестнул коней, тронув вперед.

Удовлетворение мелькнуло в красивых глазах черноволосой женщины. По всему ее нежному и чистому личику несколько розоватого оттенка, по выражению глаз, чувствовался душевный подъем. Когда экипаж подъехал к главным воротам, на ее трогательно-широких губах застыла улыбка.

Вдруг лошади остановились.

— В чем дело? — поинтересовалась Ива.

— Велено вас из города не выпускать, — сказал подошедший к экипажу разбойник.

Ива высунулась из кибитки и оглядевшись вокруг, увидела целую толпу вооруженных людей.

— Кем велено? — спросила она.

— Мной, — снял капюшон один из разбойников, Ива узнала в нем Валамира.

Он пробрался в кибитку и сел рядом с ней.

— Пойми, если я позволю тебе уехать, Велизарий с меня шкуру снимет.

— А если не позволишь, тогда это сделаю я, — сказала Ива, гневно посмотрев на витязя.

— Уж лучше тебя иметь врагом, чем Велизария, — рассмеялся Валамир.

— Ты уверен? — ухмыльнулась Ива. — А что если я расскажу князю про все твои делишки? Как ты весь город ограбил. Сниму, так сказать, пелену с его глаз. Уж мне он поверит, можешь не сомневаться.

Ухмылка сразу сошла с лица Валамира. Он выбрался из кибитки и тут же приказал разбойникам разойтись, а самых нерасторопных начал подбадривать пинками.

Витязь лично отпер скрипучие ворота и предложил Иве поторапливаться. Лошади, уже не сдерживались, фыркали и рыли землю копытами. Разбойники грязно-серой массой сбились в один угол возле ворот. На высокой деревянной башне одиноко дремал старый дружинник. С хмурого серого неба уже проглядывалось солнце. Как будто луч за лучом аккуратно пробивал облачную пелену.

Когда кибитка отъехала от главных ворот, Ива насупилась, нахмурив брови. Она с безумной горячностью и настойчивостью воскликнула:

— Давай быстрей извозчик, гони лошадей из этого проклятого городища!

— Сейчас же все исполню!

Возничий не оглядываясь, полетел прочь из Мережи, с единственной мыслью — поскорее бы отвязаться от этой проклятой колдуньи.

На крыльце княжеского терема, стояли Велизарий и Валамир. Первый сурово поглядывал на своего гостя и очень медленно, почти по буквам, задал вопрос:

— Это ты ее выпустил, али кто другой?