Худший из миров

— Война?

Рисхарт Сидсус с самым серьёзным видом кивнул:

— Да, сегодня днём Ератофания вторглась в Гилию. На южных рубежах с Оноишрастом тоже всё неспокойно. Тебе не пришло в голову, почему никто из стражников, охранявших городские ворота с другой стороны, не вмешался в сражение с демоном?

Дицуда ничего не ответил, но мысленно согласился с кощунством такого предательства. Стражники могли хотя бы нашпиговать монстра горящими стрелами с высоких стен Ортосурба.

— Все воины оставили свои посты: невозможно защищать город одновременно от тех, кто снаружи, и от тех, кто внутри. На восточной границе Гилии сейчас кипит битва, которую гиликам не выиграть. Можно не сомневаться, завтра живорезы Ератофаса — архонта-полушакала — будут здесь, чтобы завершить начатое чумой. Тотально очистить Ортосурб от неверных, коими, по их мнению, являются гилики.

Рисхарт направился к запертым, но не охранявшимся больше воротам:

— К этому времени нам лучше оказаться подальше отсюда. Мои силы огромны, но даже мне не по зубам тягаться одному с целой армией. Живорезы реально опасны.

Ересиарх оглянулся к Дицуде:

— Следуй за мной инквизитор. Пора совершить паломничество к самому центру мира. У Древа Незнания сходятся пути самых влиятельных людей и даже архонтов, я должен быть там.

Рисхарт Сидсус проследил за взглядом юноши, грустно добавил:

— Не время хоронить мёртвых. Их душам этим уже не помочь. Пойдём, нам предстоит долгий путь.

Дицуда вздрогнул. Никуда идти ему не хотелось.

Древо Незнания… Есть ли на свете более мрачное место?

Часть II. Живорезы

Глава 1. Мясник

Наш мир представляет собой некий ад, который тем ужаснее дантовского ада, что здесь один человек должен быть дьяволом для другого.

Артур Шопенгауэр

Ерфу фан Гассан, по прозвищу Мясник, провёл своим длинным ногтем по трепещущему от ужаса телу пленника, задержал палец на пульсирующей вене на шее. Он любил ощущать толчки крови, поглаживать свою жертву перед тем, как прервать её земной путь.

— Боишься? Боишься, неверный, ибо чувствуешь, что скоро тебя ожидают вечные муки, — проворковал Мясник, хотя прекрасно знал, что захваченный в плен гилик не понимает ни слова.

Гилия и Ератофания воевали между собой без малого тысячу лет, оба великих княжества разговаривали друг с другом исключительно на языке силы. Ни торговли, ни хотя бы временных союзов или обмена пленниками — лишь вечная война, в которой ни одна из сторон не могла победить до конца. Ератофанцы и гилики ненавидели друг друга и считали ниже своего достоинства учить язык заклятых врагов. Владеющих чужой речью можно было пересчитать по пальцам одной руки, обычно такие уникумы встречались лишь среди учёных, летописцев и тому подобных книжников.

Однако по тому, как задёргался пленник, Мясник не сомневался, что неверный правильно его понял. Есть ситуации, в которых нет места различному толкованию. Если ты попал в плен к живорезу, то участь твоя будет горькой. Чёрный колдун порежет твою плоть на кусочки, используя кровь и страдания жертвы для нанесения массового урона войску противника.

Это был древний вид магии, возможно, один из древнейших. Никакой утончённости психиков, ничего похожего на чудеса пневматиков. Живорезы вредили одно тело, чтобы навредить десяткам, сотнями, а иногда и тысячам вражеских воинов. «Перенос боли», «масштабирование ран», «магия крови» — существовало много названий, но все они сводились к увечью многих посредством растерзания одного. Жуткое колдовство, разрешённое лишь в двух великих княжествах: Ератофании и Оноишрасте. Ерфу фан Гассана всегда смешило подобное отношение к его ремеслу: очевидно, что психики потенциально могли нанести куда больший вред людям, просто их магия, завязанная на разрывах ткани реальности, не выглядела столь эффектно. Ох уж это лицемерие неверных, давно ставшее в Ератофании притчей во языцех.

Неверные — так ератофанцы звали поклонявшихся Вадабаофу гиликов и жителей других великих княжеств, за исключением, может быть, Оноишраста. Да, все они верили в одного и того же Бога, но остальные делали это неправильно. Позволяли народу слишком много вольностей, предавались разврату, грешили. Видано ли, в Гилии были открыты двери борделей, блудницы спокойно расхаживали по городам средь бела дня! Ератофанцы такого не допускали, они хранили чистоту Учения, неукоснительно следуя всем изложенным в Книге правилам.

Архонт Ератофас держал своё княжество в узде: все мальчики были здесь воинами, девочки воспитывались верными жёнами, ответственными хозяйками и матерями. Немногочисленные радости жизни были строго регламентированы, чтобы жители не имели возможности отлынивать от правого дела. «Человек для служения Господу, а не Господь для ублажения человека» — таков был девиз. В отличие от остальных архонтов, практически не высовывавших носа из святилищ, архонт-полушакал денно и нощно управлял своим княжеством напрямую. Ерфу фан Гассан гордился своей страной и архонтом. Он с искренним рвением исполнял свой долг перед ними.

— Во-о-он, видишь своих соотечественников? Чувствуешь запах их нечистой плоти? От неверных всегда так воняет… Грязные души и тела ваши грязные! Но ничего, мы очистим Плеромию от всякой заразы, недолюдей не останется.

Мясник легонько провёл ногтем по горлу захваченного сегодня с утра пленника. Не для того, чтобы причинить тому вред, нет. Просто чтобы неверный ещё немножечко попугался. Страх — это хорошо. Страх усиливает магию крови. Пускай ненадолго, но этого обычно бывает достаточно.

Гилики выставили своё войско в ожидаемом месте: у брода через Рубиконию — речушки недалеко от границы двух вечно враждующих княжеств. Гилики всегда пытались сдержать первый натиск Ератофании здесь. Выходило у них это редко, но крови ератофанцам пустить успевали немало. Это была любимая тактика подлых неверных: они старались избегать крупных сражений в чистом поле, обескровливая воинство полушакала при помощи любых укреплений, рукотворных или естественных. Ведь Ератофания всегда наступала, а наступающая сторона всегда теряет больше солдат.

Что характерно, обратно отвоёвывать свои замки и города у гиликов получалось довольно легко. Неверные использовали психиков, чтобы создать разрыв в ткани реальности и оказаться за стенами города — и после этого они объявляют магию живорезов кощунственной? Живорезы не разрушают бытие, они его очищают!

Острый ноготь Мясника надавил на кожу пленника, на этот раз чуть сильнее, чтобы обмакнуть ноготок указательного пальца в свежую кровь. Жертва забилась. Скорее от страха, чем от существенной боли.

— Погоди. Не ори. Настоящая боль ждёт тебя впереди.

Передние ряды ератофанского воинства вошли в речку. Пора было начинать колдовство. Ерфу фан Гассан вытянул перед собой руку с окровавленным пальцем.

Выбор правильного момента для растерзания пленника был крайне важен. Магия крови хорошо работала по избранной цели лишь в первый раз, каждая последующая жертва наносила врагам всё меньше урона. Следовало выбрать ключевой вражеский отряд и нанести ему ущерб в решающий момент боя.

Мясник стоял на холме, а потому прекрасно видел проклятых врагов из-за спин своих верных братьев. Окровавленный ноготь обвёл по воздуху невидимую рамочку вокруг тяжеловооружённого отряда противника, стоявшего на противоположном берегу брода. С многочисленными лучниками гиликов ещё более многочисленные отряды ератофанцев расправятся и без его помощи, а вот выйти из воды его праведным братьям будет непросто.

— Ну что, начнём по традиции с нижних конечностей.

Не тратя больше времени на «предварительные ласки и игры», живорез обогнул тело подвешенного за руки и ноги пленника и полоснул заточенными ногтями по подколенным сухожилиям своей жертвы. На сей раз всё было серьёзно, пленник взвыл и задёргался от мучительной боли.