Страница 24 из 36
Наш разговор с ним тогда закончился так:
- Если вы действительно хотите маме добра, расконвоируйте отца!
- Хорошо. Попытаюсь.
- Обещаете?
- Нет. У твоего отца скверная статья. Но я сделаю все возможное.
Назавтра я отнес нож туда, откуда взял. Отца расконвоировали через пару дней, только это уже ничего не изменило: у него была последняя стадия рака легких. А начальник, правда, через некоторое время бесследно исчез вместе с портфелем секретных документов и, как говорили, с парой грузовиков золота. Был жуткий шмон. Из Магадана приезжали разбираться большие шишки, да так ни в чем и не разобрались. Много народу тогда пострадало ни за что ни про что, но не так много, как могло бы. Дело оказалось слишком темным, чтобы раздувать его. Кажется, немногочисленные достоверно известные факты настрого засекретили и похоронили где-то в архивах. А чтобы слухов не было, с Ульгычана очень долго никого не выпускали: ни вольных, ни заключенных. Лагерь до самого его закрытия в конце 50-х был как бы на карантине: сюда этапы приходили, а обратно - никогда...
Ладка мрачно изрекла:
- Насколько я знаю практику тех лет, здесь вообще должны были всех уничтожить: поголовно. А потом объявить, что лагерь и поселок вымерли от какой-нибудь чумы. Лучший способ сохранения секретности - не оставлять живых свидетелей. При Отце Народов им пользовались безо всяких церемоний. Интересно, с чего вдруг у наших славных органов случился такой приступ гуманизма?
Никто ей не ответил. Жутковатая тишина повисла над семью маленькими человеческими фигурками, зябко жмущимися к едва живым углям костра.
- Ладно, вернемся к нашим баранам. Игорь Федорович, вы извините, но у вас с матушкой были извращенные вкусы. На этого борова даже смотреть противно, не то что.., - моя подруга вынесла из общения с гражданином начальником однозначно мерзкие воспоминания.
- Я не утверждаю, что он - ангел во плоти. Просто для меня тогда это был единственный посторонний взрослый, который отнесся к нам по-человечески, - ИФ замолчал, пожевал губами, мучительно подыскивая слова для объяснения чего-то для него очевидного, но никак не поддающегося ясной формулировке. - Дело даже не в этом. Максим Николаевич бывал страшно жестоким. Жестокость никого не удивляла, она была как бы естественным фоном всей лагерной и окололагерной жизни. Но чем-то очень важным он разительно отличался... Меня, глупого пацана, да и мать наверное, очаровало в нем спокойное, непоказное бесстрашие, несгибаемая внутренняя сила - и печальная мудрость, пронзительно-ясная, как свет звезд. Звезды - они... Не греют, и не освещают почти ничего, но когда на них смотришь, распрямляется душа... Вот, даже высоким штилем заговорил! Впрочем, повторяю: это мое тогдашнее восприятие. После рассказа Лэлсы...
- Мы должны его захватить, - настаивает на своем Ладка.
- Ребята, а как вы думаете: это все-таки тот же Чинхар, что на Марсе, или кто-то другой? Ведь по рассказу Лэлсы, марсианский - жуткая сволочь, а этот начальник - тип вполне положительный.
- Галя, понимаешь, все познается в сравнении, - лицо Лэлсы печально, - Пираты не так уж плохо обращаются со своими рабами - по сравнению с тем, как вы, земляне, порою обращаетесь друг с другом. Мои товарищи по плену часто обсуждали этот вопрос. Я сам читал толстую книгу под названием "Архипелаг ГУЛАГ": ее привез с собой кто-то из тех, кого заманили обманом... Пиратам наплевать на Землю, она им ничего не должна, не то что планеты Федерации. На Марсе ваши люди быстро гибнут от переутомления, плохих условий жизни, неподходящей пищи. Но никто не ставит специальной цели побыстрее уморить их: пиратам это просто-напросто невыгодно. А лагеря ГУЛАГА и концлагеря у фашистов были в первую очередь фабриками смерти...
- Ты, нечистая сила, не ставь на одну доску наших и фашистов! Морду я тебе обещал не бить, но ты не заговаривайся! - это, конечно, Зорин. - Кстати, говорят, этот начальник очень любит в одиночестве бродить по сопкам вокруг поселка. Он никого не боится, поэтому не берет с собой охраны. Может, правда, отловить его и переговорить по душам?
- Вы уверены, что оно нам надо? Если он такой крутой? У меня нет ни малейшего желания топиться в параше. Правда, Галка? - Серега вовсе не трус, я знаю. Просто для него это все еще чужая война.
Галка преданно смотрит на мужа:
- Я не хочу, чтобы ты рисковал. Но кажется, это не тот случай, когда можно отсидеться в сторонке. Если ребята пойдут...
- Я должен встретиться с ним лицом к лицу. Скорее всего, это действительно Сенхара: слишком много совпадений. Но я предпочел бы пойти один...
- Нет, Лэлса! Раз уж ты своими экспериментами втравил нас в эту историю, мы имеем право знать, о чем вы там будете договариваться. Ты, наверное, не врал, когда показывал "кино" про свои марсианские похождения. Но и правды всей не сказал? Так?
Ладка, когда хочет, бывает очень жесткой. А ее вся эта история здорово достала. В личном плане: сидением в Ульгычанском БУРе. И в самом общем - тоже. Среди множества моих знакомых нет человека с более развитым чувством гражданской ответственности. Философия "моя хата с краю", "своя рубашка ближе к телу" и т.п. не для нее. Пиратов она воспринимает как угрозу всей Земле, значит ради ее отражения готова положить свою жизнь, а возможно, и наши.
- Всей правды? Конечно не сказал. Иначе мне пришлось бы излагать вам десяток гипотез о возникновении разделенного человечества, пересказывать историю нескольких планетарных и двух галактических войн, подробно объяснять происхождение и жизненную философию Лишенных родины... До снега хватит, - наконец-то Лэлса снова улыбается. Слава Богу! От серьезной мины на его физиономии у меня каждый раз мороз по коже: лукавая и задорная мальчишеская улыбка идет ему гораздо больше. - Ты прости, Лада, но время дорого. Я отфильтровал информацию, как мог. Сама просила. Будет время и возможность, расскажу больше. Ничего действительно важного я не скрываю. Если только сам не в курсе - но тут уж извините... Конечно, вы имеете право участвовать в разговоре с начальником лагеря. Я просто хотел сказать, что мне это легче сделать в одиночку. Я не такой мастер лицедейства, как Сенхара, но тоже кое-что могу...
- Игорь Федорович, а вы что молчите? Ваше слово руководителя группы: будем мы все-таки ловить этого начальника? - молодец Галка, вспомнила основное туристское правило.
Правило очень простое и мудрое, проверенное жизнью: серьезную проблему обычно обсуждают всей группой, но принимает решение и несет за него ответственность руководитель. Решение обязательно для всех членов группы, и больше не обсуждается. Потом, по окончании похода, можно ругаться, плеваться, набить морду негодному руководителю, подать на него в суд, не ходить с ним больше никуда и никогда. Но в походе, раз уж ты добровольно признал право этого человека руководить собой, изволь слушаться.
В нашем случае есть два щекотливых момента. Во-первых, сама ситуация слишком далеко вышла за рамки обычного похода, даже самого опасного и трудного. Во-вторых, к группе примкнули две неизвестные величины: Приблудный и Чужой, Зорин и Лэлса. Кем их считать: полноправными членами группы, случайными попутчиками? Как они сами это воспринимают?
ИФ растерян. Это видно невооруженным глазом, и началось, кстати, не сегодня. Он тяжело вздохнул, пригладил ладонью вихры на голове:
- Как руководитель группы туристов я несу ответственность за пятерых человек, включая себя самого, Сергея, Галю, Ладу и Ольгу. Теперь Андрей: я сам пригласил его к нашему костру и поставил на довольствие - значит он тоже полноправный член группы. Дважды Андрей выручал нас в очень хреновых ситуациях, возможно, спас жизнь. К сожалению, он не может уйти вместе с нами из совмещенного времени, а мы не можем остаться здесь навечно. Тем более, это все равно ничего не даст: рано или поздно пиратская установка будет выключена. После того, как мы расстанемся, наша группа и Андрей уже не отвечают за судьбу друг друга. Каждый выбирается как может.