Страница 7 из 21
Из-за угла вышли остальные. Они стояли, понурив головы. Никто не решался глядеть в глаза Александре Ивановне.
Лицо ее оставалось каменным и отрешенным.
– Четыреста двенадцатая, – сказал Саша. – Девушки были у нас в гостях в четыреста двенадцатой комнате. У Игоря был день рождения. Это его одноклассницы. Они совершеннолетние. Они долго не встречались. Так хоть на дне рождения.
Александра Ивановна кивнула.
– Вы все иногородние. И у вас тут одноклассницы. Как это понять? Они специально приехали?
– Знакомые. Простите! Вырвалось как-то нечаянно. Мы всё сделаем, Александра Ивановна! О чем бы вы ни попросили, мы всё сделаем. Можем помыть пола. Или там что-нибудь отремонтировать. По гроб жизни будем благодарны. Только не звоните! Не надо! Вы же очень добрая женщина. У вас тоже есть дети и внуки. То есть «тоже» – это у меня случайно вырвалось.
Александра Ивановна продолжала держать трубку. Лицо ее стало задумчивым. Она опустила взгляд. Палец ее навис над диском с крупными черными цифрами. От этого пальца теперь зависела судьба многих.
Ни один палец в мире до сих пор не пользовался таким вниманием. С него не сводили глаз
– Погодите!
Голос Александру Ивановны совершенно изменился. Он стал жалким и растерянным.
– А как же они сюда пришли? Без документов? Мимо меня? Я никуда не отлучалась.
Она вспомнила, что всё-таки отлучалась. Но всего на минутку. Может быть, две. Не больше. Они ждали этого момента и воспользовались им. Сколько же им пришлось ждать? Низость!
Ее палец медленно опустился в отверстие кругляшка диска. Стало слышно, как где-то скребется мышь.
– Не прошли они, Александра Ивановна. Они пролезли. С нашей, конечно, помощью, – простонал Саша. – Они не хотели. Это я их уговорил. Я во всем виноват. И готов…
– Что ты сказал?
– Ну, через библиотеку. Через окно в библиотеке. Я открыл там окно, и они пролезли.
Грохнулась трубка. Аппарат был хороший. Даже не вздрогнул. Умели у нас делать.
Взгляды были прикованы к Александре Ивановне. Так обыватель смотрит на «Черный квадрат» Малевича, не понимая за что тут готовы платить миллионы. Он бы мог намалевать сотню подобных квадратов не хуже. Неисповедимы пути современного искусства и настроения вахтеров. Всем стало не просто страшно. Это было нечто большее, чем страх, чувство, не поддающееся описанию, если вы не Стивен Кинг.
Александра Ивановна поднялась. Ребята хотели отступить за угол. Но почему-даже не шевельнулись. Ноги не повиновались. Александра Ивановна медленно продвигалась вперед, ни на кого не глядя. Дальше должно было случиться нечто ужасное. В руке ее был ключ. Не поворачивая головы, она открыла дверь. И так же молча вернулась на свое место. То есть на стул за столом. Положила руки перед собой и смотрела на них. Немые статуи ожили. Запереглядывались, стали кривить лица.
В мгновение холл опустел. Девчонки прыснули на улицу. Причем в двери проскочили все одновременно.
Парнишки вверх на четвертый этаж. Каждый пролет они преодолевали за два – три прыжка. Не знаю, как там с олимпийскими рекордами, но зрелище было впечатляющее.
Александру Ивановну в общежитии больше не видели. Вместо нее появился старичок. Она не попала в больницу. Тьфу! Тьфу! Тьфу! Плюнем трижды через левое плечо! Постучим по дереву! Ту! Тук! Тук! Да! Войдите! Ой, это по привычке вырвалось. Поколение ее было очень ответственным в отличии от нас, жалких потомков. На боевом посту, даже если это вход в общежитии, они могли пожертвовать, чем угодно, ни секунды не задумываясь. Александра Ивановна сделало страшное для себя открытие после этого случая с девчонками. Так может быть, работала бы себе и работала.
Ведь окна были не только в библиотеке, которая порой была открыта чуть ли не до утра. По всему периметру первого этажа. И в коридоре, и в подсобных помещениях. Что там первый этаж! Эка невидаль молодым забраться в окно второго этажа! А какой-нибудь добрый молодец заберется в девичью спаленку и через форточку на пятом этаже. Выше этаж, сильнее будет эффект и восторг. И тут самая неприступная красавица не устоит. Сразу альпинист станет романтическим героем для красной девицы на всю ее оставшуюся жизнь.
Кого угодно можно затащить! И не то, что на первый этаж, но и на крышу. И что угодно.
Всякое доблестное служение у входа для Александры Ивановны потеряло всякий смысл. Ей стало понятно, что от нее ничего не зависит. Ну, почти ничего. И при желании и ловкости ее обойдут в два счета.
Одно утешает в этой не очень радостной истории. Она не отразилась на наших молодых изобретательных героях. Сами они, понятно, держала рты за замками. Не рассказывали даже однокурсникам.
Зато у внуков и внучек Александры Ивановны ручки и ножки зимой всегда в тепле. Теперь уже ничто ее не отвлекало от клубка со спицами. Ну, а денег всех не работаешь.
6
ГЕНАШКи
От них веяло былинами и богатырскими заставами. Они были крепко сбиты, широкоплечи. Казалось, что творец при их создании ограничился одним топором, вырубив скуластые лица, рельефные носы, четко очерченные рты прямые просторные лбы.
Несколькими ударами он довершил всё остальное. Получилось крепко и надежно. Когда они шагали, то казалось, что проходит дивизия парадным шагом. Ходили они плечом к плечу.
Детишки смотрели на них как на Гулливеров. И провожали их долгими восторженными взглядами.
На ботинки, которые они выставляли у порога, гости смотрели с благоговением. И еще до того, как войти в комнату, они проникались уважением к их владельцам. Нам нравится всё большое.
Одного звали Геннадием, другого Александром. Все их называли Генашками.
Когда Толя поступил в университет, они учились на четвертом курсе. Четверокурсников селили по двое в маленькой комнате блока. Им, видно, не досталось. Что нисколько их не расстроило. Вообще казалось, что их ничто не может расстроить. Если бы их поселили в подсобке среди швабр и ведер, они восприняли бы это с философским спокойствием и здоровым чувством юмора. Быт их нисколько не интересовал.
Они были по-суворовски аскетичны. И жили по-спартански просто, без всяких ненужных украшений. Несколько книг, несколько общих тетрадей, кровати, закрытые строго правильными прямоугольниками одеял. Носили прямые черные пальто. Такие можно было увидеть на членах Политбюро, когда они выходили на трибуну Мавзолея.
Разумеется, только по телевизору. Где еще граждане могли увидеть кремлевских небожителей?
Генашки появлялись в общежитии поздно вечером. Занятия, спецкурсы, библиотека, архивы. Ничего они пропустить не могли. Ни под каким предлогам. Хоть землетрясение, хоть что.
Еще они читали лекции в трудовых коллективах: на заводах, в организациях, НИИ. О политике партии, знаменательных исторических событиях, о проклятых империалистах. За это получали от общества «Знание» денежку. Немного. По десять рублей за лекцию. Но при стипендии в сорок рублей это было довольно неплохо. Целую неделю можно от пуза кормиться в столовой.
Толя вселился. Вечером появились Генашки. Они познакомились. Глаза их лукаво блестели. Его рука попала в пресс-машину. Сначала в одну, потом в другую. Может быть, они жили в тайге и запросто здоровались с медведями? Они улыбались, показывая крепкие широкие зубы без единой ущербинки. Такими зубами можно перегрызть хорошую кость. Или грызть грецкие орехи как семечки, выплевывая скорлупу. Здоровые зубы говорят лучше всего о здоровом желудке, который примет любую пищу.
Из внутреннего кармана один из них извлек «огнетушителей». Увидеть, что он у него был в кармане, было невозможно. «Огнетушителем» называла бутылку портвейна емкостью ноль семьдесят пять литра. Бутылка была из толстого зеленого стекла. В карман, который изнутри, можно поставить поллитровку. И то это будет заметно. Никак не «огнетушитель». Может быть, им по заказу шили пальто, как членам Политбюро? Другой тоже из внутреннего кармана достал внушительный газетный сверток. Это была «Правда», которую обязан был выписывать каждый коммунист.