От сессии до сессии

ПРЕДИСЛОВИЕ

Студенческие годы не забываются. И это неудивительно. Это самый расцвет молодости, гигантских планов, грандиозных надежд и веры в свои безграничные силы и возможности. Это особый мир, когда постоянно вокруг тебя друзья-товарищи, подруги, пора любви и открытий. Каждый день ты видишь перед собой умнейших людей страны, которые раздвигают твой горизонт, создают новое мировосприятие. Постепенно отсеивается мелкое и печальное, суетное и недоброе. А всё хорошее становится еще лучше и привлекательней.

Студенческие годы издалека представляются как бесконечное веселье, радость и смех. Хотя, конечно, это далеко не так. Потому что немало было печального и грустного: постоянная нехватка денег, несданные экзамены и зачеты, лишение стипендии, выговоры и порицания. Но наша память устроена так, что склонна представлять молодость в розовом цвете, когда было здоровье, красивые девушки кругом и преданные друзья, которые за тебя и в огонь, и в воду. И это нормально. Поэтому проходят годы, а мы не забываем своих товарищей, своих увлечений, своих преподавателей, по-прежнему улыбаемся их причудам. Пожилые рассказывают своим внукам о студенческих годах с улыбкой и со смехом. А тем трудно поверить, что их бабушки и дедушки были когда-то юными и беззаботными.

«От сессии до сессии» – это не документальное повествование, а скорее сборник рассказов по мотивам студенческой жизни. Действие происходит в «пятерке», общежитии номер пять, где селили студентов-гуманитариев.

Не нужно проецировать изображенных героев на реальных людей. Да и совпадение фамилий – всего лишь совпадение. Хотя некоторые черты и особенности взяты с натуры. Если кто-то узнает самого себя или знакомого, то пусть помнит о том, что часто в художественных образах современники автора узнавали реальных людей. В чем в общем-то нет ничего удивительного. Так бывает сплошь и рядом. И, пожалуйста, без обид. Даже если вы считаете, что какие-то отрицательные черты преувеличены, а образ шаржирован.

Конечно, со временем меняется антураж, ландшафты, иные вещи окружают нас. Но одно остается неизменным: молодость, надежды, любовь. И место, где они обитают: студенческое общежитие.

1

ДВЕРИ

Пить ради пить неинтересно. Не интеллигентно даже. Непонятно зачем тогда пить. Ради чего? Зачем? Утром стонать с похмелья, не идти на первые пары и заливать в себя воду, как в пожарную цистерну? Можно и так, если кому-то нравится, и он не презирает самого себя. Где тогда интересные воспоминания, приключения, как в «Дебрях Африки» у Майн Рида, о которых можно рассказывать до очередного мероприятия, каждый раз с новыми подробностями?

После очередной бутылки тянет на подвиги. Таков человек. Против природы лучше не переть. Без «д» кстати. Можно с «д». Бутылка может быть второй, может быть двадцать второй. Дело не в количестве, а в качестве. Бутылка, то есть ее содержимое, может из любого сделать героя. Ее, бутылку, можно назвать героической. Того, кто ее любит, может подвигнуть на героические дела.

Дело не в словах, как назвать тот или иной феномен. В сути. «Зри в корень!» – руководство на все времена. Суть была такова.

 Гуляли не пацаны, а зрелые мужи, за плечами которых были десятки зачетов, экзаменов и твердое знание основ марксистко-ленинской теории. По крайней мере, они были убеждены в этом. Вы уже догадались, что это пятикурсники. Только они на короткой ноге с основоположниками. Гуляют пятикурсники основательно, не гоношатся и не вспоминают, как они в школе на учительский стул кнопки подсовывали, а доску натирали мылом.

Ничто человеческое им не чуждо. После очередного «накатим» наступила фаза героических саг. Просто пьют алкаши. Пятикурсники пьют с глубоким смыслом, осознанно.

Первокурсники в таком случае наливают в презерватив ведро воды и вешают его за окном. Делают они так только со стипендии, когда денежные средства позволяли совершить поход в аптеку.

Один первокурсник перегибается за окно. Он на стрёме. То есть наблюдает и подает сигнал. Другой ворошиловский стрелок

– Ну, чо ты там? Сейчас уйдет. Да давай! Стреляй же!

Стрелок… На пальцах у него рогатка. Резинка из трусов. Вставить назад в трусы ее недолго. Стрелок стреляет. Водопад обрушивается вниз на голову несчастного прохожего, который имел неосторожность идти прямо под окнами. Называется эта забава «Дождик! Дождик! Пуще!»

Наши были пятикурсниками. Такие забавы они считали дебильными. Сами в свое время порезвились так же. Теперь такие шуточки у них ничего, кроме отвращения, не вызывают, как статья «Как нам реорганизовать Рабкрин», которую должен был законспектировать каждый советский студент. Сколько можно дурью мучиться?

Тут кто-то предложил помыться в душе. Не идти же им в кинотеатр или в ресторан? Потом уже, когда очистятся от грязи и мирской суеты, продолжить дальше. Так сказать, сделать антракт.

Хорошая инициатива. Вспомнили, что у душа женский день. Они чередовались через день: мужской душ и женский. Они не против помыться и с девчонками. Даже наоборот… Это могут истолковать превратно и замарать их моральный облик.

Девчонки могли оказаться пуританками. Пуританки даже на пляжах загорают в сарафанах, кокошниках и кирзовых полусапожках. Увидев мужиков в плавках, падают в обморок. Тут кто-то вспомнил, что время уже позднее. То есть как раз такое, когда или спят, или в кроватях не могут уснуть.

Девчонки уже успели помыть всё, что у них моется. И чего сидеть, рефлексировать?

– Тогда душевая закрыта, – говорит один.

– А может быть, открыта, – резонно возразили ему. – Что это так трудно проверить открыта она или нет?

Поднимаются из-за стола, пьют на посошок и спускаются с пятого этажа на первый. Пока шли ни единой души не попалось. Тишина, вроде и не студенческое общежитие, а богадельня. Вахтерша их прозевала, потому что смотрела телевизор. Вряд ли это был эротический фильм. Потому что выражение лица у нее было сонное. Скорее всего революционно-историческая драма.

Дверь в душевую была открыта. Прислушались. Только ритмичный шум капель. Как и положено. Даже вода горячая осталась. Не кипяток, конечно, но и они не пить собрались. Помылись. А тут оказалось, что никто не взял с собой полотенца. И никто за полотенцем на пятый этаж идти не соглашался.

В раздевалке в углу стояло что-то серое, намотанное на палку. Стали гадать, что это такое. И решили, что это нечто необходимое для девчонок в критические дни. Иное объяснение им не приходило в головы.

Вытираться этим не стали.

– А давайте пойдем нагишом! – предложил кто-то. – У себя и вытремся, если не обсохнем дорогой.

Задумались. Конечно, если был бы первый этаж, можно было б рискнуть. Но на самый верхний? Под самые облака.

– Нее! Ходят же! Кому-нибудь приспичит на кухню. В холодильнике чужими продуктами попользоваться.

– Ну, если услышим, что кто-то идет, то за дверью спрячемся. Да и кто сейчас будет ходить!

А предложение-то толковое. Не напяливать же на мокрое тело одежду. Негигиенично как-то.

Еще ни одни Лоэнгрин не поднимался нагишом с первого этажа на пятый. Они будут первопроходцами.

О них сложат песни. А народы Кавказа в честь их будут исполнять зажигательные танцы. А какой-то серьезный композитор возможно сочинит кантату на цикл стихов, посвященных их подвигу.

Вроде бы тишина. Движенья нет. Но разведка не помешает. Сначала выбрался самый ловкий и смелый. Меланхолически храпит вахтерша, бдительно охраняя вход и выход. По телевизору герои-революционеры дают клятву бороться с царизмом до конца.

Двинулись друг за другом, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к каждому шороху. Но мало ли что может шебуршаться в пятиэтажном студенческом общежитии! Любая мышь могла довести их до инфаркта. Но мыши отдавали предпочтение столовой, а не студенческим общагам. Не любили они их из-за шума и аскетизма. И если бы завелась здесь какая-нибудь беспутная мышь, она бы плакала в углу.