Этюд с натуры

Услышать все — тут не надо многого: достаточно проявить любознательность, оглянуться вокруг да прислушаться…

Дело около Волги-реки было.

Идет один раз Стенька Разин в город. Попадается ему навстречу старушонка с маленькой девочкой. Старушонка корову ведет продавать, а девочка сзади идет, подгоняет.

— Здорово, старуха! — говорит он ей.

— Здравствуй, добрый человек, — отвечает она.

— Куда, старуха, путь держишь?

— Да вот в город корову веду продавать.

— А что, она лишняя у тебя, что ли?

— Да нет, не лишняя, милый человек. А что же делать мне, коли хлеба нет? Лучше хлеб есть с малыми детушками, чем молоко пить. Осташняя корова — не помога в семье. А ребят-то у меня четверо. Вот самая старшая со мной идет.

Поглядел Стенька Разин на корову, подумал немного да и спрашивает опять:

— Сколько ты хочешь за свою коровушку?

— Рублей тридцать, — говорит старушонка.

— Продай мне!

— Что же, купи. Мне все равно, кому продавать: хоть тебе, хоть другому. Покупай.

Он достал кошелек с деньгами и отсчитывает старушонке тридцать рублей: А она расстегнула свой ворот и достает из-за пазухи мешочек на шнурке. Развязывает его и говорит:

— Надо деньги подальше положить. А то, говорят, тут по дорогам Стенька Разин с шайкой разбойников рыскает. Богатых людей грабит. Неровен час, попадет навстречу и последние деньжонки отымет.

Завязала деньги в мешочек и опять за пазуху его спрятала.

Человек корову купил, а брать-то ее не берет. Уходить собрался.

— Корову-то бери, — говорит ему старушонка.

— Не возьму. Веди домой. Ешьте молоко со своими детками.

— Нет, — настаивает на своем старушонка, — ты купил корову, ты ее и бери.

Он улыбается ей и отвечает:

— Веди домой! Домой веди!

Она видит, что добрый человек не шутит, а правду говорит.

— Вот спасибо-то тебе, кормилец мой! — Да и грохнулась она на дороге доброму человеку в ноги кланяться.

Стоит перед ним на коленях, благодарит от чистого сердца:

— Кормилец ты наш! Скажи же хоть, за кого мне бога молить?

— Молись за Стеньку Разина! — отвечает он.

У старухи ноги подкосились и с испугу руки затряслись.

— Не бойся, — говорит ей Стенька Разин, — я бедным помогаю, а на Волге купцов богатых за мошну трясу. Такая моя политика.

Так и пошла бабка назад домой: и корову, повела, и тридцать рублей денег понесла.

СИБИРСКОЕ ВЗЯТИЕ

По-разному приходит к историку удача. Профессор Ленинградского университета Руслан Григорьевич Скрынников разыскал исчезнувший архив Ермака о «Сибирском взятии» в рукописи, которую ученые не раз держали в руках.

Историки тщетно искали донесения о знаменитом походе в архивах пермских солепромышленников Строгановых, причастных к экспедиции Ермака. Нить поисков привела Скрынникова в рукописное хранилище Государственной Публичной библиотеки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина. Просмотрев многие документы, Руслан Григорьевич принялся перечитывать погодинский список — копию летописи тобольского дьяка Саввы Есипова о присоединении Сибири. Особых надежд на открытие не питал. Повествование было знакомо по многим спискам. Все же решил Скрынников тщательно ознакомиться и с этой копией.

Просматривал текст, и вдруг насторожили строки: «Царство Сибирское взяше, многих живущих ту иноязычных людей к шерти (присяге. — В. С.) привели, — читал с волнением ученый, — чтобы зла никакого на русских людей не думати и во всем стоять в прямом постоянстве…» Да ведь это донесение в Москву!

Не веря еще в успех, Скрынников продолжал чтение. Бросилось в глаза странное несоответствие. Привычный текст был осложнен массой вставок, они-то и заключали в себе такую информацию о сибирском походе, которая богатством своим превосходила все ранее известное. Автор дополнений, трудившийся над рукописью в конце XVII века, судя по всему, не мог быть участником экспедиции Ермака. Откуда тогда черпал сведения?

Начались поиски. Погодинская рукопись сообщала, что Ермак, заняв столицу Сибирского ханства, отрядил в Москву гонца — казака Ивана Александрова. В архивах Чудова монастыря нашел Скрынников тому подтверждение — уцелели подлинные книги тех лет, в одной из них монахи записали: «Сибирский отоман Иван Александров сын, а прозвище Черкас пожертвовал соболей „на помин“».

Так был сделан первый шаг к открытию. Исследователь обратил внимание на то, что по стилю погодинские сообщения напоминают приказные документы. Получив из рук Александрова письмо Ермака, Иван Грозный послал в Сибирь «казанских и свияжских стрельцов 100 человек, да пермич и вятчан 100 человек, иных ратных людей 100 человек». Что это, цитата из неизвестного документа? Ведь летописцы и историки утверждали: на помощь прибыло 500 стрельцов. Ошиблись все же они, а не погодинский переписчик. Под стрелецкий отряд, как то следует из подлинной царской грамоты, было выстроено 15 стругов, вмещавших 20 человек каждый.

Рукопись и подсказала ученому ответ, откуда брались сведения. В конце текста можно прочесть: «Три сына у Кучума, а как они взяты, об этом письмо есть в посольском приказе». Любознательный московский книжник, переписчик летописи, имел доступ к документам посольского приказа. Именно этот приказ ведал делами, касавшимися Сибири. В его архиве должны были храниться донесения Ермака и прочие бумаги, связанные с экспедицией. Книжник, имея доступ к государевым бумагам, не пытался их переиначивать, а попросту включал в рукопись.

Исследование завершено, подготовлена и увидела свет книга о походе Ермака и присоединении Сибири к России. Выявлены факты и документы, многое проясняющие в истории подвига русских землепроходцев.

Интерес к событиям, происходившим четыре века назад, у Руслана Григорьевича Скрынникова не случаен. Автор книг «Иван Грозный» и «Борис Годунов» в начале научной деятельности по совету учителей занялся изучением событий XVI века. Результат поисков — трехтомный труд об опричнине. На его основе была защищена докторская диссертация.

— Дальше задумал взяться за такой богатый событиями период, какой переживал русский народ накануне и в самое Смутное время, один из драматических периодов отечественной истории, — рассказывает ученый.

Однако работу пришлось прервать. В начале семидесятых увидела свет книга американского профессора Эдварда Л. Кинана «Апокриф о Курбском и Грозном. История составления в XVII веке „корреспонденции“, приписываемой князю Курбскому и царю Ивану IV». Гарвардский университет оценил исследование как выдающееся и отметил одной из высших научных премий. Кинан утверждал, будто переписка Грозного с Курбским… подложна. В «варварской» Московии XVI века якобы не могло быть высокообразованных людей, способных создать столь выдающиеся памятники культуры.

Советский ученый тщательно исследует первоисточники, указывает на промахи американского профессора, поспешность его выводов. Монография «Переписка Грозного и Курбского», с подзаголовком «Парадоксы Эдварда Кинана», вызвала дискуссию, в которой приняли участие ведущие университеты мира. Исследования Скрынникова оценили, имя его поставили в ряд признанных историков.

Решив спор, Руслан Григорьевич возвратился к прерванной работе над трудом об эпохе Смутного времени. Увидел свет первый том, а в серии «Жизнь замечательных людей» вышла книга «Минин и Пожарский».

— Однако оставалась тема, которая притягивала словно магнит, — вспоминает ученый. — Это сибирская эпопея Ермака. Поход вольных казаков «за Камень» не был случайным, как иногда пытаются представить. Экспедиция — прямое продолжение укрепления России, скинувшей ненавистное иго Золотой Орды. Едва она утратила могущество, как отважные русские люди двинулись к Дикому полю — в степи между Днепром и Волгой. На речных островах и гористых берегах основывали они станицы. И появились порубежные заставы на Тереке да Яике, в Нижнем Поволжье и на Дону. Волжские яицкие казаки и задумали экспедицию в Сибирь.