Страница 61 из 61
Обидно все это видеть. Как говорил герой кинофильма «Белое солнце пустыни», за державу обидно. Великая страна, а ставим себя в унизительное положение, толкаем людей приторговывать утюгами и биноклями, шампанским, одеколоном и сигаретами. Отказаться пора от нищенского обмена валюты — ведь по нас судят о культуре страны, по товарам — о ее достатке.
Убогость нашу ощущаешь и в самолете Аэрофлота. О сервисе на авиалиниях писалось достаточно: не блещет он, а министерство выводы делать не спешит. Туда летели — экипаж индийской авиакомпании трижды угощал пассажиров горячим, подавали нам чай, кофе, соки. При перелетах внутри страны — горячее обязательно. Но вот летим домой. На подлете к Ташкенту стюардесса разнесла жидкий грузинский чай, а к нему — по черствой вафле. После Ташкента подали холодную пупырчатую курицу да по куску вялого огурца. Смотрели на нас летевшие до Лондона англичане и снисходительно улыбались…
В Индии многое поражает путешественника. Украшен дом цветами, а вечером весь в ярких гирляндах, барабаны гремят — свадьбу играют. Именно играют. Жених приезжает за невестой на белом коне, раззолоченная сбруя. В руке жених держит меч — символ того, что он с боя возьмет невесту. В старину так и было, брали силой. Над женихом зонт на длинном шесте, а вокруг процессии люди с лампами на головах. Людей не видно, лишь колеблющийся свет ламп. Вино, водка на свадьбе — это не принято, подаются вкусные напитки, сладости, чай.
Чаем Индия знаменита с древних времен. Зайдешь в лавку: зеленый, черный, золотой. В любой расфасовке, многих сортов. Больше всего ценится зеленый — свыше 100 рупий за килограмм, а отборный гораздо дороже. Производят индийцы чая до 650 тысяч тонн ежегодно. Около 220 тысяч тонн идет на экспорт.
Зеленым чаем нас угощал Радж Капур. Он болел, душила астма, но пришел в Бомбее на открытие фестиваля СССР. Поговорить в тот вечер не довелось, мы позвонили Капуру на следующий день. У Капура была уже назначена встреча с молодежью Бомбейского университета и советской делегацией, но он предложил приезжать к нему не откладывая.
Встретил нас в своем доме радушно, расспрашивал о Москве, затем рассказал о своих сыновьях — один стал знаменитым артистом, второй — певец. На наших глазах слуга засыпал чай в красивый фарфоровый заварник, залил водой (не кипящей, а когда она лишь побелела от обилия пузырьков) и укрыл белоснежной салфеткой. После настаивания долил в заварник кипяток, разлил чай по чашкам. По комнате поплыл нежный аромат. Мы наслаждались напитком, вспоминали фильмы с участием Капура, запели вместе: «А бара я, никто нигде не ждет меня, не ждет меня. А бара я…»
На прощание Капур, узнав, что мы летим в Калькутту, посоветовал: «В Калькутте вы сможете купить самый хороший чай. А пока примите и от меня подарок». Как ни отказывались, хозяин настоял на своем.
В Калькутте находится и советское отделение торгпредства по закупке чая, товаров из кожи. Встретились с заместителем заведующего отделением Д. В. Трофимовым. Привело нас в торгпредство не праздное любопытство — поглядеть, как живут советские чиновники за рубежом. Тут полный порядок — не бедствуют, живут в достатке. Хотя будут вам жаловаться на жару, сезон дождей. Но предложи любому отъезд домой — и не увидите на лице восторга. Многие, а особенно жены, рады оттянуть срок командировки еще хотя бы на годик. Вспомнят, что дома их ждет не коттедж, а двухкомнатная малометражка, а за мясом придется выстаивать очереди и все равно, даже отстояв, не возьмешь такую вырезку, какую приносит здесь работник. Но это к слову.
Нас интересовал чай — уж больно он отличался от того, какой пьем мы дома и на работе. Закупаем в Индии ежегодно 80 тысяч тонн средних сортов. Для справки скажу: до революции Россия закупала 75 тысяч тонн. Можем ли мы больше приобретать? Индийцы готовы сегодня выделить нам еще 20 тысяч тонн.
— Валюты нет, — сетует Д. В. Трофимов. — Чай дорог…
Слова его заставляют вскочить с места: почему так берегут наши деньги? Ведь покрываем мы эту валюту из своего кармана с лихвой. За грузинский, простите, без вкуса и аромата, платим рубль четыре копейки за пачку в сто граммов. Умножьте на десять. 10 рублей 40 копеек за килограмм, так что чаевод не внакладе.
— Увеличим закупки, — говорит Трофимов, — а кто станет брать грузинский, азербайджанский?..
Думается, об этом пусть заботятся те, кто производит. Пусть возрождают чаеводы былую славу отечественных сортов. Они виноваты, что качество грузинского или азербайджанского чая упало. Индийцы стыдят нас: мол, бога побойтесь, у вас идеальные климатические зоны для выращивания чая: Краснодарский край, Колхида. В чем же беда? В Индии чай собирают по-хозяйски, срывают лишь флеши — продуктивные 2–3 листа с почкой, а на плантациях Грузии машины скашивают подчистую ветки, гонят тонны. С гектара в Грузии, как известно, берут 9—10 тонн листа, а в Индии — 5 тонн, и ни килограммом больше. Индийцам нужен чай, а чаеводам нашей страны — рекордные тонны листа, сверхплановая продукция, которая оплачивается дороже. Вот и перекрывали сборщики нормы в 4–5 раз, сдавая даже черешки, и загубили плантации…
Мы улетали из Индии в полнолуние. Восточное небо сияло крупными звездами, в голубоватом лунном свете поблескивали купола храмов. В час луны люди загадывают желание: пусть выздоровеет больной, родится ребенок, прибудет достаток и отступит нищета. Загадывали желание и мы — вернуться в эту страну еще раз.
Прощаясь, Рави Нагпал сетовал, что мы не увидим веселья в праздник весны — холи. Индийцы готовились встречать его. Приход весны — начало сбора зимнего урожая. Крестьяне на полях отмечают это событие по-своему — кладут в костер первый сноп риса, а потом раздают всем мягкий свежий хлеб, обливают друг друга красками и водой. В городе тоже царит веселье. И долго еще увидишь на улицах горожан в одежде с радужными подтеками. Память о холи…