Путешествие Американиста

Уголь... Уголь... Уголь... Джей... Джей... Джей... Эти два слова рефреном шли через очерк Американиста, перемежаясь картинками аппалачской осени. Джей Рокфеллер на следующих выборах попал в губернаторы Западной Вирджинии — трансплантация состоялась, и миллионы чужака сделали ее удачной. И спрос на уголь временно вернулся в годы катастрофического роста цен на нефть, что, однако, не вернуло работу шахтерам, в отчаянии покинувшим родной край.

А Нэд Чилтон стал добрым знакомым Американиста.

Их отношения нельзя было назвать дружбой — по большому российскому счету. Им не хватало доверительности, российской жажды исповедоваться, вывернуть душу наизнанку, а если понадобится, по старинному выражению, положить живот за други своя. Мы не назвали бы эти отношения дружбой еще и потому, что в глазах Нэда Американист все еще видел вопрос, некое сомнение или тень сомнения. Нэд не мог окончательно избавиться от подозрительности: только ли журналист этот его знакомый или еще кто-то? И нет ли все-таки какого-то скрытого умысла в его пристрастии к их городу и штату, таким далеким от международных путей?

Виделись они редко, последний раз шесть лет назад. Тогда летом, па студенческие каникулы, к Американисту приезжала в Вашингтон дочь, учившаяся в Москве на журфаке, и он, созвонившись с Нэдом, отправил ее в Чарлстон для пополнения жизненного опыта и для практики в американской провинциальной газете. Тої- да такое еще было возможным — разрядка. Несколько дней Танюшка жила в доме Чилтона, на другом высоком берегу реки Канава, познакомилась с его женой Бетси и приемной дочерью, осматривала Чарлстон с чилтоновски- ми репортерами, которые возили ее в муниципалитет, суд, местную тюрьму, и дала первое в своей жизни интервью для «Чарлстон газетт», которое сопроводили фотопортретом — милая смущенная девушка. Танюшке было девятнадцать лет. Скольких уговоров стоило послать ее одпу в Чарлстон — смущалась, боялась, отнекивалась. Но испытание выдержала и в пугающе незнакомой среде вела себя с тактом и достоинством. А когда Американист с женой и сыном приехали забрать ее, она с удовольствием сбросила непривычный груз ответственности и спряталась под родительское крыло, показав, что дети не спешат взрослеть и предпочитают оставаться детьми, пока это им — с помощью взрослых — удается.

Нэд всегда помогал Американисту и в этом смысле был настоящим другом. Они не поддерживали письменной или телефонной связи, и времена переменились не к лучшему, по Нэд откликнулся как ни в чем не бывало, едва Американист позвонил ему из Вашингтона и сообщил, что опять, временно, очутился в Штатах и что в порядке возобновления знакомства с американской глубинкой хотел бы навестить Чарлстон. Нэд составил ему программу встреч в Чарлстоне, обеспечив, как он выразился, cross section, то есть разрез местного общества, встречи с мэром, в торговой палате (деловые круги) и отделении АФТ-КПП (организованные рабочие), посещение университета и верховного суда штата, а также осмотр шахтерских поселков. Но и на этот раз не обеспечил Нэд Чилтон встречу с Джеем Рокфеллером, который отбывал уже второй срок на посту губернатора и время от времени со значением бросал взгляды в сторону Белого дома в Вашингтоне. От свидания с советским журналистом Рокфеллер IV уклонялся с упорством суеверного человека, боящегося сглазу.

Первым в расписании встреч, через час после прилета, стоял мэр Чарлстона.

И вот Американист, не разглядев толком белоснежный, как одеяния девственницы, номер в отеле «Мариотт», шагал по грязному от только что прошедшего дождя шоссе в сторону городского центра, поругивая гостеприимного Нэда, поместившего его — чтобы не ударить лицом в грязь — в новенький отель на отшибе. Провинциальная, предельно автомобилизированная Америка давно изжила тротуары — за ненадобностью. И он шагал по шоссе пешком, явно пе свой, па виду у всех. И чарлстонские жители, проносившиеся на колесах мимо, с удивлением вглядывались в чудака и чужака, идущего по обочине дороги, принадлежащей их автомашинам.

Кабинет в старом здании чарлстопского Сити-Холл — с письменным столом темного орехового дерева и таким же столом, только поменьше, позади — на нем стояли телефоны. Толстый красный ковер. Тяжелые кресла и диваны. Звездно-полосатый флаг на специальной подставке в углу. Типичный кабинет американского должностного лица, и Американист, бывавший там при другом мэре, силился вспомнить, все ли осталось на месте. Да, это все как будто было и тогда. Но фотоснимка мэра с Джимми Картером, улыбающимся слишком широко и белозубо, ие могло быть — тогда Картеру еще предстояло стать президентом (и экспрезидентом). Двери, раскрытые в комнаты секретарши и помощников и делавшие кабинет мэра как бы проходным, должно быть, были, но вряд ли висела на стене эта черная фуражка с эмблемой чарлстонекой полиции, — покидая это место, каждый уходящий мэр забирает с собой все подаренные ему сувениры и даже кресло, иа котором сидел. Фуражка — подарок нынешнему мэру.

Того мэра звали Хатчинсон, и сидели они, помнится, вот тут, он — на диване, а мэр в кресле. Нынешний предложил кресло, сам оседлал стул напротив, принял без пиджака, шариковые ручки выглядывают из карманчика белой рубашки с красным галстуком, весь внимание и слегка побаивается гостя — что у него на уме? Каким ветром занесло в Чарлстон? И опять двери в смежные комнаты открыты — никаких секретов. Сплошные дни открытых дверей.

Прежний мэр за годы отсутствия Американиста в Чарлстоне успел побывать в конгрессе, вылететь оттуда и удалиться в частный бизнес. Нынешний восемь лет был членом городского совета, пять — городским казначеем, два с половиной года на нынешнем посту. У него простое лицо и самое что ни на есть простонародное имя — Джон Смит.

Мэр – не главный человек в американском городе, где в общем независимо от городских властей правит частный бизнес. Но и далеко не самый последний. Под началом мэра полиция, ему подчинены пу о личные школы и коммунальные службы, и он должен примирять интересы разных групп населения или тайно служить мафиям и кланам, делая вид, что демократически служит всем.

Джон Смит, прибегая к цифрам и фактам, пытался нарисовать иностранцу картину города, в котором население в последнее время снизилось на десять процентов. Но округа, Большой Чарлстон, все эти годы растет, в нем порядка трехсот тысяч человек, экономически он процветает благодаря, главным образом, развитию химической промышленности в долине реки Канава. В Большом Чарлстоне безработица ниже, чем в среднем по стране или по штату Западная Вирджиния. Город, обслуживающий процветающую округу, переживает строительный бум. Раз гость остановился в отеле «Мариотт», он, должно быть, заметил это. Рядом с отелем сооружается местный колизей (проектной стоимостью в двадцать два миллиона долларов) для концертных выступлений и спортивных состязаний. В прежнем Муниципальном центре разместили выставочный зал, и, кроме того, на окраине строится большой торговый центр, где откроют свои филиалы главные городские магазины. Новый частный госпиталь, новые административные здания, где снимают помещения страховые компании, разные финансовые учреждения, врачи, адвокаты и т. д.

Чарлстон — в очень хорошей форме, говорил мэр, и от строительного бума в частном секторе кое-что перепадает муниципальным властям — приток частного капитала означает и приток налогов в городскую казну. Что касается деятельности непосредственно муниципалитета, то восемьсот с лишним городских служащих, с удовлетворением отметил мэр, поддерживают коммунальное обслуживание на должном уровне.

По партийной принадлежности мэр был демократом в городе, где демократическая партия традиционно получала большинство голосов, и в штате, где губернатор тоже был демократом и где большинство традиционно голосовало за демократов при выборе президента и в конгресс. Это внесло некую партийную окраску в его беседу с советским журналистом. Мэр не одобрял республиканцев, правящих в Вашингтоне, и жаловался, что правительство мало помогает Чарлстону и, более того, при Рейгане помощь эту сократили против прежней и против ранее запланированной. И на стене у мэра висел пе нынешний президент-республиканец, а бывший президент-демократ.