Страница 30 из 51
Аркан, уже в который раз за свою жизнь готовясь пересечь рубежи родины вспоминал, что настоящий, географический запад — это Аскерон и есть, и называть Западом то, что располагается на востоке — довольно странно. Но там, где в дело вступал фольклор и народное именование, логика всегда отходила в сторону. Наверное, дело было в том, что Аскерон испокон веков населяли по большей части ортодоксы, которые никак не хотели идентифицировать себя с оптиматским населением остальных Западных владений…
Долина Царандаль, расположившаяся меж двух склонов гор, покрытых террасами с заснеженными сельскохозяйственными угодьями и овечьими выгонами местных фермеров, предстала перед путниками на третий день. Белоснежные вершины Берегового хребта, яркое солнце, башни замка Тарле с опавшими в безветрии черными знаменами деспотского гарнизона, уютные улочки городка, выстроенного сплошь из тесаного камня и керамической черепицы, клубы дыма из печных труб и парящие в небе птицы — этот пейзаж казался таким мирным, таким человеческим, что представить себе, как где-то там, в толще гор копятся полчища фоморов, или дерутся с тварями не на жизнь, а на смерть закованные в броню бородатые хэрсиры было очень, очень сложно.
В Царандаль Рем сходил один, ведя в поводу коней. Как и было уговорено, он пристроил лошадок в конюшне на местной гостинице, и приобрел у торговцев пару горных мохнатых осликов, которых и нагрузили провиантом и снаряжением. Ушатые скотинки были обучены возвращаться домой, но Ёррин утверждал: там, куда они идут, вполне хватит места для всех.
— На центральных галереях Ромсдар-Дума могут разъехаться две груженые рудой повозки, запряженных волами! Это Подгорное Царство! Слыхали? Царство, а не жалкая штольня или убогая Аскеронская канализация! Если бы лошадки умели жрать грибы и лишайники, мы бы взяли их с собой! — и украдкой почесал афедрон. — Владения Граббе, конечно, это не Ромсдар-дум, но эти животины точно лишними не будут. Главное, чтобы не орали и жрали поменьше.
На самом деле гном радовался, что избавился от необходимости восседать в седле, и теперь бодро вышагивал вверх по змеящейся по горному склону дороге. Его железные сабатоны мерно бухали, в походке и во всей фигуре кхазада появились основательность и горделивость, почти утерянные во время конного путешествия.
— Как вышагивает! — улыбнулся ему в спину Рем. — Родные места почуял?
— Если бы со мной поступили так, как с ним в Подгорном царстве, я возненавидел бы родные места, — откликнулся Эадор. — Фактически, Сверкер совершил подвиг, предупредив царя и народ об страшной опасности, а получил наказание. С другой стороны, узнав его поближе, я представляю, в какой форме наш легендарный вождь все это провернул, и начинаю понимать Ингемара Мудрого. Между прочим — он до сих пор правит, столица гномов Берегового хребта устояла и если не процветает, то вполне сводит концы с концами без внешней помощи. Выходит, не такой и безнадежный государь сейчас у кхазадов, как можно было бы представить себе из речей Ёррина! Информация точная, от самого Владыки Рианнора!
— Интересно, как же это он там, за Последним морем, располагает точной информацией, а мы тут — нет? — досадливо проговорил Буревестник. — Это притом, что еще каких-то пару лет назад в Доль Наяда понятия не имели, что последний Император умер более четверти века назад!
— Источники Светлых Владык мне неведомы, но послание мне доставил некий вежливый и приветливый черный дрозд, — пояснил Эадор. — Приятный маэстру, вел себя прилично и не гадил на подоконник.
— Черный дрозд — это, конечно, хорошо, но скажи-ка мне, любезный друг, ты кому служишь? — недобро прищурился Аркан.
Эадор Нилэндэйл выдержал его взгляд и спокойно ответил:
— Я помогал и буду помогать тебе в твоих начинаниях, поскольку твое видение будущего и готовность сотрудничать с кем угодно, на благо делу Света и Порядка очень близки и мне, и Владыке Рианнору. Но я всегда останусь тъялери из Доль Наяда. Точно так же как и ты всегда останешься ортодоксом из Аскерона, верно?
Рем задумчиво кивнул. Слова эльфа прозвучали довольно странно в свете его рассуждений об отношении Ёррина к своей родине, но вдаваться в такие тонкости сейчас Аркану не хотелось.
— Разгарнак! Вот оно! Идите сюда, идите скорей, и тащите сюда ослов — нам понадобиться вся сила ваших рук и ослиных ног! — заорал Сверкер, который уже оторвался от своих спутников на добрых пятьдесят шагов и теперь копошился в снегу вверху, на склоне.
Это только в дурацких рыцарских романах можно сдвинуть камень или надавить на плитку — и половина горы отъедет в сторону. Может быть прежним и были доступны такие технологии, кхазады же мыслили практично и прямолинейно. Так что никаких хитроумных приборов рядом со входом в подземелье не наблюдалось: Ёррин раскидал кучу булыжников и явил своим спутникам внушительных размеров катушку с намотанной на нее ржавой цепью. Имелась ручка, за которую предстояло крутить это устройство.
— Придется соорудить постромки, и впрячься всем нам, чтобы сделать рывок и сдвинуть эту хреновину с места! — заявил гном. — Заржавело все к черту! Граббе точно мертвы все до одного, иначе такого ужаса и безобразия они бы точно для своего имущества не допустили!
В качестве доказательства он даже стукнул сабатоном по механизму и кивнул расписной лысой башкой:
— Будем решать вопрос методом грубой силы и кхазадской матери!
Аркан с сомнением подошел к лебедке, подергал за рукоять, вслушиваясь в металлический хруст, а потом сказал:
— Подожди. Может и не нужно никакой матери… — он подошел к одному из осликов и сунул руку в переметную суму.
Пока герцог пытался нашарить что-то одному ему известное, внутри стеклянно звякнуло, утробно булькнуло, и лицо гнома изменилось. Оно теперь напоминало посмертную погребальную маску: бледное и безжизненное.
— Слышишь, Рем… Никому не говори что ты это первый сказал. Никакой, даже самый пропащий кхазад не должен этого знать, даже под пытками или черной волшбой! То, что только что тут произошло, это… Это какой-то позор! — таким растерянным и опустошенным Буревестник Сверкера еще не видел. — Дай мне это масло, я сам всё сделаю.
— В чем дело? — эльф, далекий от техники и механизмов, смотрел на человека и гнома с большим удивлением.
— Представь себе, милостивый государь Нилэндэйл, что выращивая орхидеи вы вместо сосновой коры в качестве субстрата выбрали сосновые иголки, а вместо янтарной кислоты для полива — уксусную…
— О, Небо! — отшатнулся Эадор. — Хвойные иголки гораздо менее пористые, и намного более маслянистые чем кора, а уксусная кислота это… Это кощунство!
— А теперь представь, что я тебе подсказал, как правильно растить орхидеи, — усмехнулся Аркан.
— Совет по растениеводству для эльфа от человека, я понял… — Эадор теперь взглянул на Ёррина. — Как говорят люди? Ты съел калошу?
— Р-р-р-азгарнак! — только и смог сказать Сверкер, набрал полный рот горючего масла и сделал «Пф-ф-ф-ф!» выдувая его внутрь лебедки, туда, где катушка соприкасалась с осью. А потом принялся отплевываться: — Фу, зараза. Невкусно!
Ослики, глядя на усилия гнома, вдруг хором заголосили:
— ИА! Ии-и-и! А-а-а-а!
— Еще и эти смеются надо мной! — состояние духа кхазада было мрачным. — Давайте, хватайтесь за рукоять. Должно получится!
Эльф, человек и гном взялись разом, и потянули, напрягая спины и руки. Сначала ничего не происходило, потом — хрустнуло, брякнуло, и пускай со скрипом и натугой, но цепь начала наматываться на катушку. Склон горы, покрытый снегом, слегка тряхнуло, и целый каменный пласт тяжко двинулся в сторону, открывая темный зев рукотворной пещеры.
— Да-а-а! — глаза Сверкера загорелись. — Тут есть ограничитель, подержите рукоять, я застопорю цепь.
— Фоморы! — воскликнул вдруг Эадор. — Это фоморы!
И мигом выхватил лук из саадака, и принялся натягивать тетиву. Буревестнику дорогого стоило удержать рукоять одному, пока кхазад ударами сабатона устанавливал ограничитель в нужное положение, цепляя в паз на катушке. Он клял эльфа про себя последними словами, но вынужден был признать — дальнобойность и меткость сейчас могли очень пригодиться!