Страница 87 из 87
— Где ее... похоронили?
Матвеев медленно поднял голову, посмотрел на Захара Михалыча пустыми глазами.
— И могилы нет? — догадался Антипов.
— Собрали с того места землю, насыпали холмик... И телегу в щепки разнесло, все. — Иван Матвеевич открыл коробку.
Сверху лежала фотокарточка. На фоне стройного бора отчетливо была видна пирамидка со звездочкой («Как у Гали», — отрешенно подумал Антипов). На ней свободно читалось:
«Т. В. АНТИПОВА, 1921—1945 гг.
Т. Т. ПЕТРОВ, 1888—1945 гг.»
— Кто это, Петров?
— Троха. Мужик наш, Возницей у Татьяны Васильевны работал. Он вез ее в Руссу... А фотокарточку капитан Бурцев мне дал. Свези, говорит, родным, Матвеев. — Он вздохнул и потушил недокуренную папиросу. — Видишь ты, не могу папиросы курить, к самосаду привык. А на фронте махра была. — И стал сворачивать самокрутку. — Квартира у вас хорошая, справная...
— Дом строим, — сказал Антипов.
— Дом — это хорошо... А дочка ее где же?
— В детском садике.
— А-а!.. — Матвеев качнул головой. — Мать честная, чтоб ей сесть-то в машину... Шофер после докладывал капитану Бурцеву, что звал. Не захотела. Я так располагаю, чтобы Троху не обидеть. Душевная очень была.
— Вы, значит, вместе в госпитале лежали? — спросил Захар Михалыч.
— Вместе... Старуха вот моя убивается. На ее, на Татьяны-то Васильевны, беду, захворала моя старуха, вот она и задержалась. А так, может, и обошлось бы... Или уж судьба такая вышла?..
— Судьба, — отозвался Антипов. Он плохо соображал. Мысли о Татьяне путались с тревожными мыслями о Клавдии.
— Пойду я. — Матвеев встал.
— Куда же вы?
— Сегодня хочу назад уехать. Плоха старуха-то моя. Как узнала... — Он в сердцах махнул рукой.
— Что уж там! Сидите. Зять должен прийти.
— На службе?
— В родильном доме.
— Никак дочка рожает?
— Да, только вот роды преждевременные... Помянуть бы надо Татьяну, по русскому нашему обычаю, — проговорил Антипов. — Я сейчас сбегаю, тут у нас близко. Вы посидите...
— Мы у себя поминали, а как же? — сказал Матвеев. — Любили ее люди. А бегать не нужно. Я самогону привез, если не брезгуете. Хороший самогон, свой. Казенная-то водка дорогая больно. — Он полез в мешок.
— Можно и самогон, — согласился Антипов. — Я закусить поищу.
Руки и ноги не слушались его, а заплакать не мог. Знал, что надо заплакать, а не мог, и все.
— И закуска у меня есть. Грибочков старуха прислала соленых, рыжики. Сала тоже кусок... Вроде идет кто-то или мне послышалось? — Он насторожился.
В прихожей кто-то ходил.
— Зять, кажется, — сказал Захар Михалыч, чувствуя, что еще немного — и он не выдержит этого страшного напряжения, упадет.
Открылась дверь. Радостный, смеющийся, вошел Анатолий.
— Ну?! — спросил Антипов, и голое его дрогнул.
— Сын! — объявил Анатолий, опускаясь на стул.
— Родился, значит?.. — сказал Матвеев.
В руке он держал бутылку с мутноватой самогонкой.
— Родился! Три двести, богатырь!
— Михаил будет, — тихо молвил Антипов.
— Мишка! — сказал Анатолий, отирая со лба пот.
Он только теперь по-настоящему разглядел Матвеева и удивленно смотрел на него.
— От Татьяны, — объяснил Захар Михалыч.
— А она?..
— Погибла наша Татьяна. Нет больше ее.
— Как погибла?! — воскликнул Анатолий.
— На мину наскочили, — сказал Матвеев и поставил бутылку на стол.
— Ты это, ты посмотри, где там у нас посуда, — невнятно проговорил Антипов, отворачивая лицо. — Помянуть ее надо...
Он подошел к окну, прислонился лбом к холодному стеклу и, взявшись руками за голову, заплакал.