Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 19 из 21

Во-вторых, проведённые исследования показывают: чем сильнее радикализация настроений в обществе, тем хуже восприятие одной конкурирующей социальной группой представителей группы-оппонента. То есть начинают срабатывать уже давно известные психологии эффекты – «свой – чужой» (М. Шериф), «мы – они» (А. Тэшфел), – вызывающие страх и взаимную агрессию.

В исследовании социологов из Пенсильванского университета и из центра по переговорным стратегиям Beyond Conflict в Бостоне была предпринята попытка понять, какие установки и намерения социальная группа, находящаяся в одной части политического спектра, предполагает у группы-оппонента на свой счёт[68].

Было установлено, что метапредрассудки и метагуманизация характеризуются сильным негативным уклоном: «Мы думаем, что у других групп более враждебное отношение и намерения в отношении нас, чем на самом деле». Причём этот эффект наблюдается как на индивидуальном, так и на групповом уровне – то есть по отношению и к конкретным людям из группы, и к группе в целом.

Если же к политическому метавосприятию добавляется ещё и этнический, а также религиозный фактор, что мы сейчас наблюдаем сплошь и рядом, то уровень политической агрессии, продиктованной этими метаэффектами, становится ещё выше.

Негативное метавосприятие усиливает агрессию со стороны тех, кого мы подозреваем в том, что они плохо к нам относятся, те видят, что мы недоброжелательны к ним, и включается эффект самоподтверждающихся прогнозов, провоцирующий реальные конфликты.

В-третьих, поскольку «пузыри-лабиринты» выполняют роль своеобразной психологической защиты от некомфортной для человека информации, значительная часть общества вообще дистанцируется от политики. Как следствие, чем активнее «элита» (в понимании В. Парето) пытается ангажировать потенциальный электорат в свою пользу, тем больше она от него отдаляется. По крайней мере, большая часть населения решает для себя игнорировать политические проблемы.

Так что наивно полагать, что современная политика – это то, что может всерьёз заинтересовать большие социальные слои, особенно если речь идёт о молодых людях, совершенно выпавших из исторического дискурса («кризис исторического сознания» отмечается как в России, так и во всём мире: разрушение памятников Колумбу в США, демонтаж в ряде европейских стран памятников советским воинам, победившим немецкий фашизм, и т. д.).

Напротив, в обществах накапливается усталость от «политических проблем», возникает специфическая отчуждённость, нежелание даже думать о том, что происходит в сферах, которые так далеки от реальных нужд конкретных людей, их интересов и просто понимания.

Политически «пассивное большинство» всё больше замыкается в своих «лабиринтах-пузырях», где благодаря тем самым рекомендательным системам царят котики, бугагашечки, красивые виды и откровенный идиотизм.

Кажется, что для политической стабильности это в каком-то смысле и не такое плохое развитие событий – граждане тихо-спокойно сидят по своим «цифровым квартирам» и никак не препятствуют ни политическому процессу, ни экономическим отношениям.

Однако всё большее количество исследователей склоняются к мысли, что пресловутая «социальная атомизация» парадоксальным образом ведёт к социальным действиям, но не организованным, без какой-то чёткой цели и замысла, а как «чистый протест», «бунт», «восстание толпы».

«Связи между людьми в арабских обществах значительно изменились за последние несколько лет, – пишет профессор политологии Каирского университета Нурхан Эль-Шейх. – Люди очень заняты своей повседневной жизнью. Они не знают окружающих, хотя и работают вместе. Они чувствуют себя неудовлетворёнными одновременно и работой, и семьёй. […]

В последние годы сегмент „невидимых”, которые чувствуют себя игнорируемыми обществом, в арабских странах значительно расширился. Это группа, которая не определяется возрастом, этнической принадлежностью или религией. Самая важная её характеристика – уход от общества и потеря интереса к общественным делам. Данное явление получило название „атомизация”. […]

В политическом плане теряется влияние организаций, которые обычно были своего рода посредниками между политиками и обычными гражданами; политические партии, профсоюзы и ассоциации слабеют. Это приводит к раздроблению населения на разрозненные группы. Всё чаще граждане обращаются к политическим вопросам на индивидуальном уровне.

Такое распыление стало результатом многих факторов. Среди наиболее важных – социальные сети и интернет. Предполагается, что социальные сети улучшают взаимодействие между людьми, и это отчасти верно. Однако, с другой стороны, они уменьшают прямой живой контакт лицом к лицу в обществе, институтах и даже в семьях. Сегодня семьи тоже раздроблены. […]

Одним из наиболее важных последствий „кризиса атомизации“ является кризис идентичности. Основные потребности человека включают семью и общество. Их нельзя чётко разделить. Тем не менее, когда мы вступили в атомизированный мир, что-то внутри нас изменилось. Создавая систему для отдельных лиц, а не для сообщества, мы коренным образом изменили способность людей жить неатомизированной жизнью, формировать здоровые связи и поддерживать их. Налицо психосоциальный конфликт, который включает в себя непонимание своей социальной роли и чувство изоляции. […]

Ещё одним из последствий является анархизм. Люди выходят на улицы и образуют огромные бурлящие толпы. Из-за того, что они раздроблены, их легко воспламеняют мелочи. При этом разрозненные массы населения могут объединяться через интернет в большие временные группы без какой-либо чёткой идентичности. Эти дрейфующие группы с большой вероятностью быстро распадаются или поглощаются другими группами.

Одна из главных особенностей недавних восстаний – это то, что они начинались спонтанно и распространялись как лесной пожар, охватывая всё общество. Поводы для самых бурных манифестаций в арабском мире были неочевидны. Это был спонтанный, неорганизованный выход на улицу. Многие из них были вызваны событиями, которые, как полагали правительства, совсем не должны были предполагать такого взрыва массовых эмоций. То, что начиналось как протест против относительно незначительных решений, перерастало в общенациональное движение. Атомизация – главный фактор, побуждающий так много людей присоединяться к волнениям и беспорядкам, вместо того чтобы участвовать в политических спорах и дебатах».

Сейчас, когда мы смотрим на карту мира, кажется, что на ней уже не осталось места, где бы не происходили подобные эксцессы – бунты, не имеющие смысла и цели. Зачем после абсурдного штурма Капитолия позировать на столе сенатора? Что это за абсурдные демонстрации против прививок и вышек 5G? Чего вообще хотят добиться «жёлтые жилеты»?

И так по всему миру, включая свержения правительств в Мали, Мьянме, Гвинее, Судане, Буркина-Фасо, Пакистане, Шри-Ланке, падение Кабула, и это не считая неудавшихся переворотов в Армении, Иордании, Гвинее-Бисау и множества других восстаний-беспорядков. Это только за последние два года.

Бунт, перефразируя А. С. Пушкина, «бессмысленных и беспощадных» не оставляет сомнений, что «цифровая эпоха» уже кардинально трансформировала человека и производит, по сути, совершенно новый тип психики.

И возможно, ключевой его особенностью является именно изменение самого характера «социального»: утрата социальных навыков, социальная атомизация, «пузыри-лабиринты» информационного потребления, радикализация и склонность к почти спонтанным протестам.

Неслучайно такой фурор произвёл фильм «Джокер» (2019) режиссёра Тодда Филлипса с Хоакином Фениксом в главной роли. При рекордно низком бюджете для фильма, снятого по знаменитым комиксам (55–70 млн долларов), он собрал в прокате больше миллиарда. На Венецианском кинофестивале «Джокер» получил «Золотого льва», на «Оскаре» был представлен аж в одиннадцати номинациях, получил «Золотые глобусы», «Грэмми», премию «Гильдии киноактёров США» и т. д.

68

Речь идёт об эффектах, которые получили название метапредрассудков, метавосприятия, метагуманизации, где приставка «мета-» означает приписывание соответствующих субъективных переживаний другим обо мне. Проще говоря, что я думаю о том, что они (другие) обо мне думают, как они меня воспринимают, как ко мне относятся.