Страница 5 из 31
Первый человек, которого я заметил, продвигался по переулку вдоль стен домов. Он махнул тем, кто шел за ним. Они переходили от подъезда к подъезду, их было человек двадцать. В то же мгновение я услышал очереди и разрывы гранат справа сзади и подумал, что, если наши ребята их не остановят, нас захватят с тыла. Я прицелился и уложил разведчика одной пулей прямо в лицо в тот момент, когда он отошел от стены. Внизу пулемет по-прежнему безмолвствовал — эти идиоты ничего не просекли. Я всадил один патрон в стену рядом с ними, чтобы они уразумели. Когда пуля прошила стену, началась паника, они тут же открыли огонь, не разобрав, что к чему. Поливали с минуту впустую, устроили фонтан из штукатурки: никакого толку, только раскрыли позицию нашего пулемета.
Я слышал, как за спиной накаляется бой. Их было не меньше двадцати. Откуда они пришли, понятия не имею. Время от времени надо мной просвистывала шальная пуля, значит, они — сверху. Я не мог пройти по крыше и посмотреть: проблем хватало спереди, всему — свое время. Те два идиота продолжали всаживать патроны в стенку. Мне было интересно, сколько времени понадобится противнику, чтобы привести в боевое положение миномет за переулком и вырубить наш миномет вместе с этими двумя кретинами. Максимум пятнадцать минут. Получается, через десять минут надо уйти, иначе в меня попадет в худшем случае снаряд, а в лучшем — граната. Здесь я больше не нужен, разве что для спасения пулемета, если эти идиоты еще не догадались, что их засекли. Я прополз по крыше почти на четвереньках и посмотрел, что делалось сзади на улице. Судя по всему, нашим приходилось туго. Они удерживали большое здание в центре площади, их уже атаковали с двух сторон, и противник собирался зайти с третьей, если прорвется колонна, которую мы сдерживали. С крыши мне были видны атакующие слева. Я прицелился и пустил пулю, не самую удачную, в живот одному из стоящих на террасе дома. Он плюхнулся наземь и начал извиваться, как червяк. Я подумал, что мы вот-вот попадем в западню, если не спустимся вниз и не начнем тоже действовать в переулках. Пересечь главную улицу и присоединиться к своим так, чтобы в тебя не попали, было невозможно; пройти на восток представлялось полным идиотизмом, если только не решить выйти из боя (к тому же там наверху на пустырях были заложены мины), у моря тоже шли бои. Таким образом, нам надлежало продолжить арьергардный бой, поставить пулемет с другой стороны и попытаться хоть чем-то помочь товарищам. Когда я принимаю решение и знаю, что оно правильное, я люблю действовать быстро. Я бегом спустился к пулеметчикам, стрелял один, второму в голову попал осколок или кусок бетона, и он лежал на полу.
— Пошли скорее, — сказал я, — переходим на ту сторону.
Я помог ему донести пулемет, мы оставили раненого, потому что ничего не могли для него сделать, спустились на пять или шесть этажей и расположились в комнате с огромной дырой, пробитой снарядом, откуда открывался замечательный вид на тех, кто внизу, и на их крыши. Они, вероятно, считали, что их товарищи уже захватили наше здание, и с этой стороны подвоха не ожидали. Мы установили пулемет и начали поливать крыши, чтобы заставить их уйти в укрытие. Заодно шлепнули двоих, впечатали их в бетон нашим 12,7-миллиметровым крупнокалиберным. Те даже не успели сообразить, что происходит. К сожалению, нельзя было дольше оставаться, наше здание наверняка должны были занять, и неразбериха была жуткая. Им было невдомек, сколько нас. Пот лил с меня градом, я наполовину оглох из-за пулемета, и тут сверху раздался взрыв снаряда то ли из миномета ребят напротив, то ли из РПГ, и в рот забилась штукатурка. Раз так, надо делать ноги, но с пулеметом далеко не убежишь. Мы нашли запасную лестницу, сбежали по ней. Новичок, спускавшийся за мной, оказался резервистом, он впервые участвовал в бою, все время дрожал и спотыкался, постоянно спрашивая: «Что же делать, а? Что делать?», а я не мог ему ответить, что ни фига не знаю, иначе он запаниковал бы еще сильнее. Я бы дорого дал, чтобы в этот момент рядом оказался Зак, он был где-то позади со своим отделением. Пока я спускался в темноте, можно было глубоко подышать и поразмыслить; в ухе шумело, пот заливал глаза, и я думал о том, как бы я рассчитался с мерзавцами напротив за это унижение. Дойдя до третьего или четвертого этажа, мы сбавили шаг и прислушались. Не было слышно ни миномета, ни пулеметов, вообще ничего, и это как раз больше всего и тревожило: может, они — тут, прямо за дверью. Мы осторожно спускались дальше, пока не дошли до котельной в подвале. Я остановился, чтобы подумать. Засунул пулемет с лентами за трубу отопления, получился хороший тайник. Надо было выйти на стоянку через боковой выход — может, там никого нет. Мы туда вошли, было темно и жутко воняло: видимо, где-то поблизости лежали трупы. Я услышал, как новичка вырвало. Надо было пройти через стоянку до двери. Я подтолкнул его: давай, шагай. Он шмыгал носом, как ребенок. В темноте мы наталкивались на брошенные машины и на что-то невидимое, мягкое и отвратительное. Это мусорные мешки, соврал я, чтобы ободрить новичка. Нужно было сориентироваться; к счастью, я знал, где находится выход относительно лестницы. Пол под ногами пошел вверх, мы держались за перила, по-прежнему в темноте. Около двери посветлело, потому что она была изрешечена осколками. Вдали гремел нешуточный бой. Но за дверью ничего не было. Справа обнаружился выход для пешеходов, некая клетушка, запертая на ключ. У новичка лопнуло терпение, и он дал по замку очередью, пули срикошетили от стены, одна отскочила ему в ногу. Меня ужасно раздражал этот молокосос, с зареванным лицом и заблеванной военной формой, вероятно уже нас выдавший; он лежа смотрел на меня, не понимая, что с ним случилось, прижимая руку к икре, из которой текла кровь. Из-за его пулеметной очереди в закрытом помещении в ушах у меня снова зашумело, я поднес дуло к его лицу, нажал на курок и больше на него не взглянул. Долго раздавалось эхо выстрела. Я подождал несколько секунд, потом выглянул наружу. Боковая улочка. Никого. Я чувствовал себя разбитым и измученным. Интересно, что сделал бы Зак, будь он сейчас здесь. Пойдешь налево — попадешь к ним, направо — тоже. Напротив была дверь какого-то дома. И я подумал, что я же человек высот и крыш: я мог бы там немного передохнуть и попытаться разработать план, как выбраться из этой ловушки. В два прыжка я перемахнул через улицу и вошел в дом.
Лестница была разрушена, потому что туда свалилась часть крыши, но мне удалось вскарабкаться до четвертого этажа и попасть на террасу. Посредине зияла здоровенная дыра с обломками вокруг. Я пополз к карнизу. Начало накрапывать, небо заволокло, и дождь принес облегчение. Сердце билось снова в нормальном ритме, я сожалел, что дал волю гневу и убил товарища. Но с другой стороны, куда бы он делся с простреленной ногой? Если бы его нашли те, они бы его прикончили или того хуже. Под серым пологом облаков было хорошо, дул ветер. Минуты три я полежал на спине, приходя в себя. Потом пододвинулся к краю крыши. Но между ближайшим зданием стояли еще два ряда домишек, и я ничего не видел; судя по шуму, товарищи еще держались. Я не мог оставаться там слишком долго, потому что меня было видно из окон здания, откуда я вышел. Я вынужден был вернуться обратно в дом. Слышались отчетливые звуки выстрелов и боя, в ушах больше не гудело. Я снова обрел прежнюю форму, но для чего? Понятно. Пройду через дом, посмотрю, выходит ли он в сад, а там соседний дом и потом улица. А дальше можно попробовать пойти направо и зайти этим сволочам в тыл. И я принялся карабкаться по осыпавшимся стенам садов, тщательно исследовать наполовину разрушенные дома, пока не наступил вечер. Видимо, я продвинулся метров на сто и очутился на второй поперечной улице, когда понял, что все, хватит. Вокруг ни души, только вдали, справа от меня, слышались далекие выстрелы. И редкие взрывы. Внизу со стороны моря по-прежнему шли бои. Судя по шуму, я сделал вывод, что товарищи немного отступили — все будто бы отдалилось, а может быть, я сам отошел. Я подумал, что теперь, наверное, нахожусь приблизительно в нашем секторе или прямо на передовой, на расстоянии метров ста над уровнем их плацдарма. Я влез на крышу высокого выпотрошенного дома, пока чудом устоявшего. В темноте мелькали трассирующие очереди. И действительно, товарищи сдали позиции со стороны моря. Зато здесь неприятелю до сих пор не удалось перейти дорогу, которая просматривалась с ряда наших зданий. Я долго смотрел в бинокль.