Подписчики

Ее телефон зажужжал. Орла сняла с лица шелковый шарф от «Эрмес», который использовала вместо респиратора, вытерла пальцы о тренировочные штаны и взяла мобильник. Ее ждала целая колонна сообщений от Флосс, пришедших, пока она крушила стену.

Не хочу забегать вперед, но я придумала классное имя, если это девочка. Хочешь узнать какое

Марлоу

Потому что в нем есть все буквы твоего имени

Типа, ты всегда будешь с ней

Просто вариант, конечно

Орла заплакала. Так она не плакала со школьных лет. Ее рыдания отражались от стен по-новому пустой квартиры. Внезапно ей пришла в голову благая мысль, которая ускользала от нее всю жизнь. Есть только один способ принять решение: сделать это быстро.

«Мне нравится Марлоу, — ответила Орла. — И да, будет девочка».

И сразу, пока не успела передумать, добавила:

Собственно

Можешь приехать?

* * *

Время между до и после прошло как в тумане: оформление документов, встречи, согласование условий. И снова и снова Орла соглашалась. Она подписала все стандартные договоры, отказавшись от родительских прав, и множество других бумаг, составленных специально для этого случая. Когда дошло дело до обязательства не выходить из дома последние два месяца беременности, Орла подняла взгляд со своего места за столом, где сидела одна напротив толпы людей, и проговорила:

— Это уже слишком.

Все ее визави — Флосс и команда юристов Астона числом шесть человек — улыбнулись. Кто-то терпеливо объяснил: предполагается, что после рождения Марлоу девочка и приемные родители будут сниматься на обложку журнала с эксклюзивными откровениями по поводу нового «экстраординарного предприятия», как требовала называть это Мелисса. Случайный снимок Орлы, сделанный не в меру ретивым папарацци, усложнил бы переговоры. Им повезло, что беременную Орлу до сих пор никто не сфотографировал.

Так Орла оказалась запертой в доме. Она изучила пометки Полли и дополнила рукопись новыми эпизодами. Когда делать было нечего, она спускалась, чтобы забрать рекламу из почтового ящика, и, выглянув наружу через стекло входной двери, смотрела, на месте ли миссис Сальгадо. Орла не покидала дома, а мать Анны — свой пост. Она сидела на вечном садовом стуле и вязала шарф. Порой, когда по Двадцать первой улице гулял ветер, край вязанья поднимался и тянулся в сторону двери, и Орла видела его из холла. Шарф выходил симпатичный.

* * *

В самолете на Сент-Люсию Орла, притворяясь спящей, в конце концов заснула. Проснулась она оттого, что врач осторожно тряс ее за плечо. Орла поморгала, раскрыла глаза и взглянула на него. Он был моложе, чем она ожидала, — высокий индиец, на вид слегка за сорок, с аккуратной, стройной талией и темными глазами с вежливо полуопущенными веками.

— Орла, — сказал он, — я доктор Кодали. Не возражаете, если я вас осмотрю? И не могли бы вы встать на минутку, чтобы восстановить циркуляцию крови. — Он чопорно предложил ей руку, чуть заметно улыбнувшись, словно приглашал на танец.

Скоро они приземлились и, попрощавшись с пилотом, спустились по трапу к ожидавшему их «линкольну». Как только доктор Кодали захлопнул дверцу, машина рванулась с места и помчалась по извилистой дороге, прижимающейся к горам. Ребенок внутри Орлы перемещался на крутых поворотах.

Ехали долго и наконец стали спускаться и миновали длинные аллеи, ведущие к известным курортам. На склоне холма водитель снизил скорость. Листья банановых деревьев подметали крышу машины. Когда деревья расступились, «линкольн» выехал на кирпичную подъездную дорогу и скоро остановился у кремового здания в испанском стиле. Навстречу вышла женщина в идеально отглаженной белой рубашке поло и достала из багажника сначала чемодан Орлы, потом сумку доктора Кодали. Неся поклажу так легко, словно она ничего не весила, женщина обогнула фонтан с чашей из голубой плитки и повела гостей по мощеной дорожке к вилле, расположенной отдельно от главного здания курорта. Все это время она что-то тихо говорила. Орла догадалась, что она рассказывает о распорядке дня и достопримечательностях курорта, но не слышала ни слова, да ей это было и не нужно. Она имела строгие указания не выходить из дома и даже на балкон, отдыхать, а если понадобится куда-нибудь пойти, сразу звонить доктору Кодали.

Женщина остановилась под лампочкой, освещавшей вестибюль виллы, и вручила каждому по ключу. Дверь доктора Кодали была слева, Орлы — справа.

— На веранде второго этажа у каждого из вас есть гидромассажная ванна, — прошептала она.

— Вам нельзя ею пользоваться, — напомнил доктор Кодали Орле.

Она кивнула:

— Знаю. — Она еще не включила свой телефон после полета и потому спросила, который час.

— Половина двенадцатого, — ответила женщина. — На час позже, чем в Нью-Йорке.

Орла поблагодарила ее и сунула ключ в замочную скважину. В городе Флосс и Астон ложатся спать. Их свадьба назначена на девять утра с последующим дневным приемом. Поженятся прямо с утра в пятницу и будут счастливы как никогда. Сияя от радости, Флосс во время очередного ультразвукового обследования сообщила Орле новость: одна кабельная сеть согласилась передавать их свадьбу в прямом эфире. Флосс возвращалась на телевидение.

* * *

Шторы на окнах виллы полностью затемняли комнаты, а Орла теперь все время чувствовала усталость. Она бы благополучно проспала всю свадьбу, если бы не спазм в икроножной мышце. Когда боль стала утихать, ее затошнило, и, посмотрев на часы, стоящие на тумбочке, она увидела, что бракосочетание должно начаться ровно через семь минут.

Мармеладные мишки в мини-баре стоили одиннадцать долларов, но Орла решила, что будет праздновать. Она села на кровати в одном бюстгальтере и положила пакетик на шарообразный живот. Кожа на нем натянулась так сильно, что стала прозрачной. Под поверхностью виднелись, кажется, тысячи кровеносных сосудов. Как ни трудно было поверить, что внутри у нее растет новая жизнь, еще невероятнее представлялось, что это существо может выскользнуть из ее тела, снова оставив ее одну.

Она включила телевизор — древний ящик с плохим изображением, из тех, что остались, наверно, только в отелях, — и нашла нужный канал. В конце высокой открытой площадки сидели в полотняных креслах два ведущих, похожих друг на друга как две капли воды, за исключением того, что один был мужчиной, а другая женщиной, — оба худые, загорелые, с рыжеватыми крашеными прядями в волосах, с белыми до голубизны зубами. Позади них суетились взбудораженные люди в черном, а гости в мехах и блестках направлялись к своим местам, притворяясь, будто не догадываются, что расхаживают в кадре.

Первым, что насторожило Орлу, была солома. Повсюду были расставлены тюки сена. Она не узнавала витиеватые изгибы банкетного зала «Плазы», который Флосс показывала ей несколько недель назад. «Темой будет изысканный отпуск в стиле ретро, — заявила Флосс, обведя курсором тяжелую люстру. — Все такое красное, зеленое, золотое, хрустальное и парчовое. Как у Джеки Кеннеди на вечеринке в Белом доме. Платье в стиле Джеки, ты не находишь?» У платья Флосс был такой прозрачный лиф, что ей стоило сделать эпиляцию живота. В прежние времена Орла бы упомянула об этом, но теперь просто кивнула. Она смертельно устала.

Через минуту ведущие представились — Джианна и Чип — и защебетали, что «ведут прямую трансляцию из литейного завода на Лонг-Айленде, Нью-Йорк». Орла перестала жевать, зажала пресного зеленого мишку между зубами и проверила телефон. От Флосс и Астона не было ни слова, но что-то явно пошло не по плану — возможно, в «Плазу» вторглись полчища папарацци или в последнюю минуту прорвало трубы.

Глаза у Джианны были красными и слезились.

— Как мы понимаем, на свадьбе молодожены сделают важное заявление. — Она шмыгнула носом и добавила: — Прошу прощения у зрителей — у меня аллергия на сено. Мы не знали, что здесь оно будет.