Золото келе

– Хм… – Елена скривила губы и посмотрела на Иннокентия. – Можно тут побольше света?

– Можно, – Иннокентий выглянул из сарая и махнул рукой первому попавшемуся прохожему. – Эй, отдирайте от столба фонари и тяните их сюда! Живо!

– Теперь-то вы понимаете, что за штука? – проговорил Серафим, рассматривая скорбные останки с философским равнодушием. – Бобёр утверждает, что этих горемык после смерти объели звери. Набежали, со всей тайги, мыши, да песцы. И обглодали, как мыши – епископа Гаттона…

Зубы о камни они наточили,

Грешнику в кости их жадно впустили,

Весь по суставам растерзан был он —

Так был наказан епископ Гаттон…

– Но этого просто быть не может, мля! – вставил Павел. – Да чтоб мне сдохнуть – мы прибыли туда спустя какой-то вонючий час. Час! Вот скажи, какая тварь может ТАК обглодать кости за час? Кроме того там не было ни единого куска от их одежды. Ни клочка от трусов, шубы или штанов.

– Даже валенок не было. Одни портянки. И – все личные вещи погибших – часы, портсигары, планшетки и всё такое – всё валялось на снегу. И это то, что мы нашли – а там был снег, и ветер – многое наверняка там и осталось… – вздохнул Серафим. – И посмотрите на кости – на них ни одной царапины. А зубы волков или песцов оставляют хорошо видные царапины. Про белых медведей я уж промолчу. Их нападение ни с чем не спутаешь – сломанные кости и разгрызенные тела. А тут…

– Помните, что говорила Белая Королева Алисе? – Елена повертела череп в руках.

– «И вот – иногда я успевала, ещё до завтрака, целых шесть раз поверить в невероятное»? – усмехнулся Серафим.

– Да… Я уже видела нечто подобное. Животных, которых пожирали бродячие муравьи. Они выедали у них плоть до малейших частичек – сжирали всё, оставляя только кости. И кости были неповреждёнными. Верите нет, но однажды я нашла труп в одежде – муравьи съели беднягу не оставив ни единого куска плоти… Но не повредив одежды.

– Муравьи-убийцы? – усмехнулся Павел, обмахивая раскрасневшееся от эмоций лицо варежкой. – Товарищ старший лейтенант – но это невозможно. В нашем климате они просто не выживут. Да и стаи таких насекомых мы бы давно заметили. Здешние крася нами давно исследованы от «А до Я».

– Тут я с вами согласна… – Елена отложила череп и подняла берцовую кость. – Но неужели непонятно, что пока это единственно логическое объяснение. Посмотрите – даже суставные хрящи съедены – скелет просто рассыпался. Кто, кроме мельчайших животных способен на такое?

– Ну… кальмары. Они могут опутывать жертв щупальцами и при помощи зубчиков на присосках – отдирать мясо от костей.

– Верно, товарищ Серафим. Но даже тогда на костях остались бы следы… Кроме того кальмары, осьминоги и каракатицы используют клюв для раздирания своих жертв на части. Да и кальмару трудновато будет выбраться из воды, проползти десятки километров по ледяной тундре – при температуре минус сорок.

– Может черви какие? Личинки всякой твари могут стремительно «подъедать» тела. Мы иногда тут летом находили останки всяких зверей – опарышами обглоданные.

– Окстись… менее чем за час сожрать десять человек – это что за стая должна быть? – проворчал Серафим. – Ни одно живое существо так быстро трескать не может. Не-е-е-ет. Это что-то иное.

– Точно… – Елена отложила кость и начала всматриваться в останки повнимательнее.

В отличие от своих собеседников, она знала кое каких существ, что могли поглотить и переварить человека за считанные минуты – если не быстрее. И ей очень хотелось надеяться, что тут нет ни одной такой твари.

В сарай зашёл Иннокентий, следом за которым в сарай, с хрустом и матерками, втащили большой прожектор, с тянувшимся, что твой крысиный хвост, длинным проводом.

– Сейчас, Иннокентий Иваныч, я присоединю кабель к щитку, и будет вам тут такое солнышко, что французы от зависти, своими жабами подавятся…– проговорил один из мужчин, что волок прожектор.

– Лягушками, – вставил Серафим.

– Чё?

– Во Франции не жаб едят, а лягушек, – проговорил Серафим. – Не путай.

– Да мне как то оно по барабану, что и с чем там едят. Жаба она жаба и есть… – проговорил мужчина, помахивая рукой. – Ну вот, пальцы отморозил.

Елена подняла фонарь и посветила на него.

Это был высокий, хоть и сильно сутулый, мужчина, с яркими, красивыми голубыми глазами, и длинными светлыми волосами. Так же он был гладко выбрит – что было необычно для этой местности – без бороды и усов тут щеголяли немногие.

Человек был облачён в толстенный свитер из овечьей шерсти, поверх которого нацепил роскошный жилет из шкуры белого медведя. Его штаны были из того же материала. А вот валенки богато расшиты стеклянным бисером, на мотив местного народного творчества.

На его голове плотно сидела обычная вязаная шапка, поверх которой, не менее плотно, сидела ковбойская шапка – причём настоящая – из коровьей кожи, с правильными углублениями – чтобы со стороны можно было принять за рога.

– Чё светишь в морду? – проворчал блондин.

– Гаврил – а можно без наездов? – проворчал Павел. – Между прочим, девушке свет нужен, а ты даже не телишься…

– Да счас сделаем… – Гаврила посмотрел на своего помощника. – Пень, давай дуй к щитку и подключи там всё что надо.

Парень по прозвищу Пень – молодой совсем паренёк, лет двадцати, «метнулся кабанчиком» в дверь, а спустя секунду сарай залило ослепительным светом.

– Да чтоб тебя!! Заманал твой пень весь личный состав! – прорычал Павел, прикрывая глаза. – Эй, тебе наш радист глаза не выжег, старший лейтенант?

– Я отвернуться успела, – проворчала Елена, осматривая кости в ослепительном свете, более пристально. – Хм! Смотри-ка – из черепной коробки мозг не пропал. И в позвоночнике тоже присутствуют части спинномозгового вещества. И костный мозг цел…

– И что вся эта фигня значит? – проворчал Гавриил, немного покраснев, потом побледнев и под конец – позеленев.. – Простите, товарищ страшный лейтенант.

– Это пока ничего не значит, кроме того, что тот, кто съел этих людей просто не смог расколоть кости и поглотить костный и головной мозг… Странно – он сумел съесть хрящи и сухожилия в суставах рук и ног, но не смог попасть в голову и переварить хрящи позвоночного столба… Это интересно… – Елена достала лупу, подкрутила её и присмотрелась к костям. – Хм! А вот это уже странно…

– Что такое? – Иннокентий шагнул вперёд.

– Хотите посмотреть? – тоном гостеприимной хозяйки, предлагающей гостю чай с ватрушками, повернулась к нему Елена.

– Спасибо. Я вам на слово поверю.

– Ну ладно… в общем на костях есть странные следы – словно их царапало что-то круглое, как рот миноги.. Миноги…

– Что такое минога? – удивился Иннокентий.

– Это «шестидыр» (русское прозвище миноги. Примечание автора). Рыба такая, длинная, как угорь, с круглой пастью, что усажена зубами по кругу – такими круговыми зубами она может «стесать» мясо с живой рыбы – в общем, опасный хищник. Но вкусный. У неё шесть дырок вместо жаберных щелей – потому то её «шестидыр» и зовут, – объяснил, к удивлению Елены, Серафим. – В Ленинграде её часто ловят и к пиву приговаривают. Костей нет. Рыба, если правильно засолить – вкусная. Но в наших краях она не живёт.

Елена поднесла кость к лампе и попыталась присмотреться к ней, через лупу.

Серафим спокойно забрал кость и поднёс её к свету, чтобы Елена могла спокойно использовать лупу.

Елена присмотрелась к костям. Никаких сомнений не было – на костях царапины имели чёткое кольцевое строение – такое можно увидеть только после нападений кальмара или миног – зубы или зубчики на присосках, двигаются по кругу к центру, стёсывая и перемалывая попавшееся на пути мясо. Удивлял только размер этих следов – они были микроскопические – с трудом заметные только через мощную лупу, и их было ОЧЕНЬ много – словно это был кальмар с тысячами щупалец, или стая миног в несколько тысяч особей.

Не стоило и говорить, что в климатических условиях «Плутонии» кальмары и миноги вряд ли протянули бы больше минуты. А уж представить, что они слопали бы десять человек – вместе с одеждой и обувью – было совсем странно.