Страница 10 из 19
Одиннадцатого ноября… как жаль, что он пропустит ее день рождения. Но Ричард пообещал себе, что это будет последний праздник, который Фрэнни отмечает без него. Он твердо решил на следующий день обойти все ювелирные салоны Ландерина и найти достойное кольцо для своей невесты, сколько бы оно ни стоило.
Дик и на мгновение не допускал мысли, что Франчески может не оказаться в Новой Альбии или же они с Колином попросту не найдут девушку, как не смогли отыскать ее следы здесь, в Ландерине. Он не хотел о таком даже думать. Немыслимо. Невозможно. Колин прав: Джеймс – не нищий из Восточного Ландерина, а высшее общество в любой стране и любом городе не столь многочисленно, чтобы там затерялся такой человек, как граф Сеймурский. Франческа могла бы скрываться – в конце концов, делала же она это столько лет! – а Джеймс… нет, исключено. Даже если ему вдруг взбредет в голову жить затворником, кто-то да заинтересуется им и его сестрой. Кроме того, как сказала Ава, Делрой в Нью-Стюарте, а если Франческа где-то рядом, значит, не придется обыскивать в ее поисках весь континент.
Уже почти дойдя до своего дома, Ричард решил, что назавтра непременно нужно заглянуть к Стрикленду и сообщить ему об отъезде. Если граф в Новой Альбии, то есть шанс получить хотя бы намек на то, правильное ли направление выбрано.
Дик открыл дверь в парадное. В лицо пахнуло холодом, словно он намеревался зайти не в дом, а в какой-нибудь ледник. Внутри было темно – все освещение ограничивалось проникающим сквозь окна тусклым сиянием фонарей, да и то на уровне лестничных пролетов, по ночам приходилось идти почти вслепую, пока глаза не привыкнут.
Странный холод, бьющий из парадного, вызывал тревогу, пробирал до самых костей. Ричард замер на пороге.
Прислушался. Тихо. В душе шевельнулось нечто странное, первобытное. Ничем не объяснимый страх требовал уйти прочь, на улицу, вместо того чтобы быстрее подняться наверх, в уютную просторную квартиру, где наверняка уже готов вкусный ужин, а на журнальном столике лежит свежая вечерняя газета.
Дик начал злиться. Много лет назад тот же леденящий ужас требовал от него признать поражение и отступить. Это случилось перед финальным раундом с Громилой Карлом. Упрямство и гордость не позволили Ричарду пойти на уступки собственному страху. Тогда он победил, пусть последствия боя навсегда остались на его лице в виде шрама, пересекающего правую бровь, и немного искривленного у переносицы сломанного носа. Но оно того стоило.
Теперь страх заставлял его бежать из собственного дома. Возмущенный до глубины души Дик поступил наоборот – решительно двинулся вперед, в темноту, а потом шагнул к лестнице.
Холод стал просто обжигающим, правда, теперь мерзло не лицо, а спина. Какой-то шорох насторожил Дика и заставил отшатнуться, развернуться обратно к двери. Но в этот момент что-то ударило его в бок, потом в живот, еще раз и еще. Настолько быстро, что он даже понять толком ничего не успел. Юркая тень с невероятной скоростью отскочила в сторону. Это был кто-то невысокий. Худощавый.
Дик сделал шаг вперед, намереваясь перейти в атаку, только ноги внезапно подкосились. Он медленно завалился на пол, не понимая, а точнее – не сознавая, что произошло. Боли почему-то не было, только неприятное ощущение в животе, но прижатая к пальто рука тут же испачкалась в чем-то мокром и теплом… Кровь… Гулким эхом в голове отдался щелчок закрывающейся двери. Тень скрылась, выполнив свою задачу.
Перед глазами все плыло. Ричард попытался встать на ноги, но ничего не вышло.
Третий этаж. Всего лишь третий этаж. Надо просто туда подняться. Там Колин. Там помощь. Надо успеть.
Пачкая кровью пол, Дик кое-как подполз к лестнице. Первая ступень. Вторая. Третья. Четвертая оказалась уже слишком далеко. Он перестал понимать, где находится и что происходит. Внутри нарастала боль. Она быстро усиливалась, пока не стала оглушающей, невыносимой. Застонав, Ричард перевернулся на спину, прижимая руки к животу в бессмысленной попытке удержать кровь, хлещущую из ран. Он уже понял, что не поднимется с этой лестницы, но упрямое тело не желало сдаваться. Боль все еще нарастала. От нее хотелось кричать, но из горла вырывались лишь хрипы.
Перед глазами становилось все светлее и светлее, словно к нему приближался кто-то с лампой в руках. А потом Дик увидел перед собой… Джеймса. Бледного как смерть. С кожей, от которой шло еле заметное сияние. Его лицо… было странным. Непривычным, хотя и узнаваемым. Ричард уже видел графа таким. Дважды. Наверное, как и в прошлые разы, это были всего лишь причудливые игры гаснущего сознания, но Дик все же прошептал:
– Фрэнни. Скажи…
Он хотел дотронуться до Джеймса, но не смог пошевелиться. Граф сам опустился перед ним на колени и накрыл ладонью одну из ран на животе. Ричарду стало холодно. Очень. Тело начала сотрясать крупная дрожь. Но зато боль сделалась почти терпимой. Вместо нее теперь был холод. Пронизывающий, всепоглощающий, вечный.
Наверное, так и выглядит смерть. Дик не боялся ее. Он даже смог улыбнуться Джеймсу, чувствуя, как начинает темнеть в глазах.
– Фрэнни, – шепнули его губы в надежде передать последнее признание той, которую он покидал навсегда.
– Уезжай, – услышал он тихий голос, непривычно низкий для Джеймса.
Свет ненадолго пропал, а потом вновь усилился, и вскоре вместо Джеймса Дик увидел над собой Колина со светочем в руках. А после… после его подхватили под руки и потащили наверх.
И была кровать. И были бинты. И таз с алой водой.
Кто-то суетился и говорил что-то непонятное. И кто-то постоянно его будил, хотя больше всего на свете Ричард хотел закрыть глаза и провалиться в глубокий сон. Но его раз за разом заставляли просыпаться.
Он страшно хотел пить. Только вместо воды потрескавшиеся губы смачивали мокрой губкой.
– Джеймс! – звал Дик в бреду. – Джеймс!
Но бледное лицо лорда Сеймурского больше не появлялось перед его глазами. Лишь Колин и какой-то незнакомец. Наверное, врач.
Ричард не чувствовал время. Все вокруг для него было наполнено сплошной болью, словно он провалился в кромешный ад. Иногда кто-то делал ему укол, и становилось немного легче. Но потом мучения возобновлялись с прежней силой.
Сны, а точнее сонный бред, в который он проваливался, изобиловал кошмарами. Фрэнни с ножом в беседке. Кровь на ее руках. Белые полоски шрамов. Фрэнни, танцующая с Делроем. Джеймс, лежащий на красном от крови снегу. Старая церковь. Склеп. Увядшие розы в вазе. Маленькая девочка с невероятно яркими синими глазами. Франческа и Джеймс рядом.
«Выбирай! – требует Джеймс. – Я или она! Один из нас должен умереть! Так я или она? Она или… я?»
«Я не буду выбирать!» – кричит Ричард, но в его руке откуда-то появляется пистолет.
«Я или она? Она или я? Я или она?! – Звучный непривычно низкий голос Джеймса ввинчивается в уши, лишает рассудка. – Выбирай! Если ты не выберешь, не останется никого из нас! Она умрет! Выбирай же, робкий потомок лавочника! Целься в сердце!»
Пистолет кажется непомерно тяжелым. Рука дрожит. Дуло указывает на Джеймса, но палец не желает нажимать на курок. Франческа, словно безмолвный призрак, стоит недвижимо.
В руках у Джеймса пистолет. Граф направляет его на сестру.
«Стреляй в сердце! – требует он. – Стреляй, тупица! Ты всегда был дураком, Дик! Благородным дураком! Стреляй, пока еще можешь! Иначе умрет она!»
Лишь угроза Франческе заставила его спустить курок.
Грохнул выстрел. Его эхо отдавалось в ушах все громче и громче. Снег окрасился кровью.
– Нет! Джеймс! Нет!!! – закричал Ричард, бросаясь к другу. – Нет!!!
На лоб легло что-то холодное и мокрое. Морок стал распадаться на части. Перед глазами вместо убитого Джеймса появилось встревоженное лицо Колина.
– Сэр, вы меня слышите? Сэр?
Бред. Просто бред.
Дик никак не мог отдышаться, но осознание, что все это ему просто привиделось, принесло невероятное облегчение. Такое, что боль в животе показалась уже не столь уж и сильной.