Найди меня

Она сразу же узнала мой голос, а может, наш друг уже предупредил ее. «Я собиралась тебе позвонить», – сказала она. «Но не позвонила», – ответил я. «Нет, не позвонила». Тогда-то она и произнесла нечто такое, что показало: она смелее меня – и сердце у меня бешено забилось от неожиданности. Никогда не забуду тот разговор. «Ну и как мы это сделаем?» – спросила она. Как мы это сделаем? В тот миг я понял, что моя жизнь сошла с привычной орбиты. Никто из моих знакомых никогда не обращался ко мне с такой почти звериной прямотой.

– Она мне нравится.

– Еще бы. Она говорила прямо и недвусмысленно и сразу же перешла к делу, так что мне пришлось принять решение здесь и сейчас: «Давай вместе пообедаем», – сказал я. «Потому что на ужин труднее вырваться, да?» – спросила она. Мне понравилась дерзкая насмешка, скрытая в ее словах. «Давай вместе пообедаем – сегодня», – предложил я. «Сегодня так сегодня». Мы посмеялись над скоростью, с которой разворачивались события. До обеда оставался едва ли час.

– А вас не смутило, что она собиралась изменить своему бойфренду?

– Нет. И меня не смутило то, что я собирался изменить своей девушке. Обед продолжался долго. Я проводил ее до дома на виа Маргутта, потом она проводила меня обратно до ресторана, где мы обедали, а потом я снова проводил ее домой. «До завтра?» – спросил я, гадая, не слишком ли форсирую события. «Конечно, до завтра». То было за неделю до Рождества. И уже во вторник днем мы совершили абсолютно безумный поступок: купили два билета на самолет и улетели в Лондон.

– Как романтично!

– Все развивалось столь стремительно и казалось таким естественным, что ни один из нас не видел необходимости обсудить ситуацию с нашими партнерами и вообще даже подумать о них. Мы просто отбросили все моральные запреты. В те времена у нас еще были моральные запреты.

– Вы имеете в виду, не то что сейчас?

– Мне-то откуда знать.

– Да, думаю, неоткуда.

Неявная колкость ее ответа дала мне понять, что, по ее задумке, я должен был немного обидеться. Я хихикнул. Она тоже, показывая, что уловила мое лукавство.

– Как бы то ни было, наша история закончилась через несколько дней. Она вернулась к своему бойфренду, а я к своей девушке. Мы не остались друзьями. Но я был на ее свадьбе, а потом пригласил их на нашу. Они до сих пор женаты. Мы – нет. Вуаля.

– Почему же вы позволили ей вернуться к бойфренду?

– Почему? Возможно, потому что я никогда не был всецело уверен в своих чувствах. Или я не боролся за нее, и она заранее знала, что я не буду за нее бороться. Возможно, я хотел влюбиться и боялся, что не влюблен, а потому решил скрыться в нашей маленькой лондонской тюрьме, а не признаться себе в том, каких чувств к ней не испытываю. Возможно, я предпочел сомнение знанию. А вы сколько берете за час?

– Туше!

Когда я в последний раз так с кем-то разговаривал?

– Теперь расскажите мне о главном человеке в вашей жизни, – попросил я. – Уверен, вы сейчас с кем-то встречаетесь.

– Встречаюсь, да.

– Как давно? – Тут я осекся. – Если вы позволите задать такой вопрос.

– Позволю. Всего несколько месяцев. – Потом она пожала плечами и добавила: – Рассказывать особо не о чем.

– Он вам нравится?

– Вполне. Мы ладим. И у нас во многом схожие вкусы. Но мы просто два соседа по квартире, которые притворяются, что ведут совместную жизнь. Это не так.

– Ну и формулировка. «Два соседа по квартире, которые притворяются, что ведут совместную жизнь». Печально.

– Так и есть. А еще печально то, что за последние несколько минут я, возможно, рассказала вам больше, чем ему за целую неделю.

– Может, вы просто не склонны к откровениям.

– Но с вами-то я разговариваю.

– Мы не знакомы, а откровенничать с незнакомцами легко.

– Я откровенно разговариваю только с отцом и своей собакой по кличке Павлова, а им обоим уже недолго осталось. Кроме того, отец терпеть не может моего теперешнего бойфренда.

– Вполне типично для отца.

– Но он просто боготворил моего бывшего.

– А вы?

Она улыбнулась, показывая, что сдобрит свой ответ толикой юмора.

– А я нет. – Она немного подумала. – Мой бывший хотел на мне жениться. Я ему отказала. Я почувствовала такое облегчение, что он не стал устраивать скандал, когда мы расстались. А потом не прошло и полугода, как я узнала, что он женится. Я была вне себя от ярости. Если я когда-нибудь страдала и плакала от любви, так это в тот день, когда я узнала, что он женится на женщине, над которой мы, пока были вместе, вечно смеялись.

Молчание.

– Вы ревнуете, хотя нисколько не влюблены. Да, характер у вас тяжелый, – наконец сказал я.

Она посмотрела на меня со скрытым упреком за то, что я осмелился вот так о ней говорить, и с удивленным любопытством: ей хотелось узнать больше.

– Мы познакомились с вами в поезде меньше часа назад. И все же вы всецело меня понимаете. Мне это нравится. Но я также должна рассказать вам и о другом своем ужасном недостатке.

– А теперь-то что?

Мы оба рассмеялись.

– Я никогда не остаюсь близка с теми, с кем у меня когда-то были отношения. Большинство людей не любят сжигать за собой мосты. Я их как будто взрываю: возможно, потому что изначально никакого моста толком и не было. Иногда я оставляю все свои вещи в квартире и просто исчезаю. Я терпеть не могу растянутый процесс сборов и переезда и эти неизбежные разборы полетов, которые превращаются в слезные мольбы не уходить; больше всего я ненавижу затянувшуюся притворную привязанность, когда нам уже даже неприятны прикосновения человека и мы больше не помним, как хотели спать с ним вместе. Вы правы: я не знаю, почему вообще завязываю отношения. Начало меня особенно раздражает. Все эти мелкие привычки, с которыми я вынуждена мириться. Запах птичьей клетки. Манера определенным образом складывать CD-диски. Шум старой батареи посреди ночи, который будит меня, но никогда не будит его. Он хочет закрыть окна. Я хочу их открыть. Я бросаю одежду где попало; он хочет, чтобы наши полотенца были сложены и убраны в шкаф. Хочет, чтобы я аккуратно выдавливала зубную пасту снизу тюбика, а я выдавливаю ее как попало и всегда теряю колпачок, который он всегда находит где-то на полу за унитазом. Свое место есть у пульта, молоко должно стоять рядом с морозилкой, но не слишком близко к ней, белье и носки обязаны лежать в этом ящике, а не в том. И все же характер у меня не тяжелый. Я на самом деле хороший человек, просто у меня на все есть свое мнение – и то это просто фасад. Я готова смириться с любым человеком и любыми обстоятельствами. По крайней мере, на какое-то время. А потом резко понимаю: я не хочу быть с этим парнем, не хочу, чтобы он был рядом со мной, мне нужно бежать. Я борюсь с этим чувством. Но как только мужчина его улавливает, он начинает преследовать меня и смотреть щенячьими глазами, полными отчаяния. И едва заметив этот взгляд, я – фьють – сразу же исчезаю и немедленно нахожу другого. Мужчины! – завершила она свой монолог, как будто бы одно это слово суммировало все недостатки, на которые большинство женщин готово закрыть глаза; недостатки, с которыми они учатся мириться и которые в конце концов прощают мужчинам, поскольку надеются любить их до конца своей жизни, даже если знают, что этому не бывать. – Ненавижу причинять боль, – сказала она, и по ее лицу пробежала тень. Мне хотелось нежно прикоснуться к нему. Она поймала мой взгляд, я опустил глаза.

Я снова обратил внимание на ее ботинки. Дикие, неприрученные ботинки, как будто бы она поднималась в них по крутым горным тропкам и они состарились и пострадали от непогоды, – а значит, она им доверяла. Ей нравилась привычная, поношенная одежда. Она ценила комфорт, а не внешний вид. Ее толстые шерстяные синие носки были мужскими; скорее всего, она взяла их из ящика бойфренда, к которому, как она заявляла, не чувствовала никакой любви. Но ее демисезонная байкерская кожаная куртка выглядела очень дорогой. «Прада», скорее всего. Может быть, она выбежала из его дома, в спешке накинув первое, что подвернулось под руку, и торопливо бросив: «Я к отцу, позвоню вечером». И часы на ней мужские. Тоже его? Или ей просто нравились мужские часы? Все в ней казалось угловатым, необработанным, незавершенным. А потом я заметил полоску кожи между ее носками и манжетами джинсов – кожа на лодыжках у нее была гладкая-прегладкая.