Страница 36 из 41
Туалет оказался крохотным, я с трудом разделась в тесном пространстве. Крючков для одежды не было, и мне пришлось повесить футболку с шортами на кран раковины. Я зашла в душевую кабину, повернула краны с горячей и холодной водой, и мощные струи врезались в меня со всех сторон. От неожиданности я прижалась к стене и пыталась закрыть стеклянную дверь в кабинку, но дверь заклинило. Помывшись, я обнаружила, что устроила в маленькой комнатке настоящий потоп. Вдобавок одежда моя была вся мокрая. Пока я соображала, что мне делать, пол подо мной начал двигаться: яхта набирала ход. К счастью, я наконец заметила небольшой шкаф в стене, в котором висели два белых махровых халата и полотенца.
— Спасибо, Боже! — произнесла я, поднимая кверху глаза. — Я спасена.
В белом халате, сжимая мокрую одежду в руках, я шла по узкому коридору в надежде найти Степана. Зайдя в кабину капитана, я увидела его стоящим у руля.
— А где же капитан? — спросила я, садясь в кресло. — У меня случился небольшой конфуз, вся одежда промокла.
— Капитан перед тобой. — Степан забрал у меня одежду и развесил ее на натянутом тросе. — Здесь она мигом высохнет.
— Капитан, на борту есть что-нибудь из еды? Умираю с голода.
— На кухне стоит поднос, принеси его сюда, а я пока смою с себя грим клоуна.
Он заглушил мотор на середине реки, вдали от домов и речных трамвайчиков, и отправился в душ. Я сходила на кухню и принесла бутылку шампанского, бокалы, салат с морепродуктами, фрукты и несколько закусок.
— Здесь явно готовились к встрече со мной, — улыбнулась я.
Я приоткрыла круглое окно, и свежий воздух влетел в кабину. На улице стало темнеть, первые огни зажглись на набережной города.
— Почему не ешь? — Степан зашел в комнату и сел за стол напротив меня. — Наверное, мне следовало взять на борт что-нибудь посущественнее, например, кастрюлю борща?
Я коснулась его ноги под столом.
— Все чудесно, я наемся, не переживай.
Степан включил маятниковый фонарь, и тусклый свет пробрался в кабину. Я заметила еще довольно свежую ссадину на его лице.
— Что это?
— Это мы с Кириллом встретились в аэропорту.
— Немедленно расскажи, как все произошло.
— Зачем? Впрочем, ты все равно узнаешь. Я приехал в аэропорт Тенерифе, до рейса оставалось несколько часов, и я решил скоротать время в зале ожидания. У кофейного автомата встретил Кирилла, и возможно, мы сделали бы вид, что не знаем друг друга, но мне нужно было кое-что отдать ему. Слово за слово, в итоге подрались и сломали кофейный автомат.
— Из-за чего вы подрались? — продолжала я допрос.
— Точно не помню, он назвал меня подонком, я его кретином, ну и все в этом духе. Кирилл настаивал на том, что такой нехороший человек, как я, не может быть рядом с тобой. Во мнениях мы так и не сошлись. Прибежали жандармы и увезли нас в участок, где посадили в один обезьянник до выяснения обстоятельств. Сидя за решеткой, мы поняли, что наломали дров и на рейс уже не успеем, но все равно мы оба испытывали огромное облегчение. Выпустив пар, мы смогли нормально поговорить. Я заверил его, что имею серьезные намерения, буду заботиться о тебе и никогда не предам. Он оказался хорошим парнем, и когда Лина приехала за нами, мы уже обсуждали горнолыжные курорты.
Я не верила своим ушам: впервые из-за меня кто-то подрался.
— Что ты делал на Тенерифе? — спросила я, переваривая информацию. — Я слышала от Палыча, что ты приезжал к нему в больницу.
— Все верно, его не хотели так скоро отпускать. — Он сомкнул пальцы в замок и смотрел на меня исподлобья. — Помнишь, я сказал, что всегда буду рядом? Во время про- екта я занимался установкой скрытых камер, в том числе в школе Алекса.
— Во всех комнатах? — спросила я, чувствуя, как у меня пересыхает в горле.
— Конечно. — Степан прожигал меня взглядом, нанося невидимые удары по моей совести. — Даже в темном складе с оборудованием для дайвинга.
— Я хотела тебе рассказать…
— Не будем об этом. — Он взял мою руку. — За достойных девушек сражались во все времена, а на войне, как говорится, все средства хороши. Кирилл не хотел отступать, а я наконец понял, что совершаю ужасную ошибку и рискую потерять тебя. Мы могли бы видеться чаще, но я постоянно сомневался в себе. Мои мысли заняты только тобой, ты мне безумно нравишься, но в тоже время я понимал, что должен соответствовать и оправдать доверие. Для меня это серьезный шаг, и я к нему готов. Если ты позволишь мне быть рядом с тобой, я каждый день буду доказывать правильность твоего выбора.
Закрыв глаза руками, я расплакалась. Внутри меня смешались стыд, злость, любовь и радость. Степан обнял меня.
— Я так долго этого хотела, — прошептала я. — Но все произошло совсем не так, как я представляла. Я сержусь на себя за свою слабость, что не смогла дать отпор. Ты постоянно будешь помнить об этом. Избалованный вниманием красивых девушек, сможешь ли ты найти в себе силы простить меня?
Степан посмотрел на меня, и я увидела себя в отражении его глаз. Он будто знал обо мне больше, чем я сама. Странное чувство охватило меня, словно на мне нет одежды, и Степан видит насквозь. Несколько минут он не отводил от меня взгляда, слезы мои остановились, я успокоилась.
— Смогу. — Он прижал меня к себе. — Пойдем на воздух, я тебе кое-что покажу.
Мы вышли из кабины, взяв с собой вино и пледы. Теплый ветер теребил наши волосы, на улице стемнело, и вода под нами казалось черной. Мы сели на нос яхты, свесив ноги вниз. Степан укрыл меня пледом и крепко обнял. Фантастический вид открывался перед нами. Париж горел миллионами разноцветных огней, как в канун Рождества. Над городом возвышалась Эйфелева башня, полыхающая изнутри раскаленным золотом.
— Дух захватывает, — сказала я, опустив голову на плечо Степана. — Удивительное место, так и хочется его нарисовать. Все-таки, поступив в художественный, я не ошиблась, создание картин мое призвание. Я счастлива, что поняла это сейчас, а не через двадцать лет, сидя в офисном кресле.
— Важно найти свое дело и заниматься им. Но окружающие нас люди часто пытаются отговорить нас и сбить с нужного пути. Не так трудно найти свое призвание, как суметь отстоять свою точку зрения и не пойти на поводу у других. — Степан убрал локон волос, упавший на мое лицо, и посмотрел вдаль. — Однажды я уже был здесь. Мой отец часто ездил в Париж по работе и брал меня с собой. Я не знал, что тогда он уже догадывался о связи матери с другим мужчиной, и не понимал его раздавленного состояния. Мне было одиннадцать лет, я не находил себе места в темной комнате отеля, пока папа лежал на диване, перещелкивая каналы на телике. Тогда я подошел к нему и сказал, что у него такой же взгляд, как у нашей собаки Дины за несколько дней до ее смерти. Отец посмотрел на меня печальными глазами, и в его голове что-то переключилось. Он вскочил с дивана и велел мне одеваться. Мы приехали на это место, и отец долго смотрел вдаль, пытаясь найти ответ на мучивший его вопрос. Видимо, он его нашел, потому что на берег он сошел другим человеком, утопившим свои оковы в Сене. С тех пор для меня это место перемен, отрывная точка. Поэтому мы здесь.
Впервые я почувствовала, насколько он близок мне. Казалось, что мы давно знаем друг друга, и родственность душ особенно ощущалась в этот момент.
— Я сейчас. — Степан встал и ушел в каюту.
Красивый женский голос запел из динамиков, гитара, труба и барабаны подхватили ритм.
— Люблю джаз, — сказала я, когда он вернулся и положил руки мне на плечи. — Потанцуем?
Он смотрел на меня как-то по-особенному, в его глазах появились нежность и желание. Я замерла.
— Неужели это произойдет прямо сейчас? — пронеслось у меня в голове, и от одной лишь мысли тело покрылось мурашками.
Я запустила пальцы в его взъерошенные волосы, а он провел кончиком носа по моей шее. Мы не торопились и, как сущности с разных планет, изучали друг друга по миллиметру. Его прикосновения были едва ощутимы, будто я состою из тонкого льда, и он, желая почувствовать меня, боялся сделать неверное движение. Кончиками пальцев Степан нащупал пульс на запястье моей руки и медленно провел ими вверх до ямки на локтевом сгибе. У меня перехватило дыхание, и кровь хлынула к лицу. Коснувшись рукой моей пылающей щеки, он провел пальцем по подбородку. Наши глаза встретились, и я заметила, как его зрачки расширились.