Страница 2 из 5
— Я не могу зря тратить время, и здесь, в сельской местности, быстро окрепну, если вы согласитесь меня оставить.
— И вы в состоянии преподавать фортепиано, французский и рисование?
— Сделаю все, чтобы это доказать.
— Будьте любезны, сыграйте вещицу-другую. Я все пойму по беглости пальцев — в молодости я неплохо играла.
Мисс Мюир встала, огляделась в поисках инструмента и, увидев его на другом конце комнаты, пошла туда, миновав Джеральда и Люсию так, будто не заметила их вовсе. Белла последовала за ней и через миг обо всем забыла от восхищения. Мисс Мюир явно очень любила музыку и искусством игры владела мастерски. Ей удалось очаровать всех — даже безразличный Джеральд сменил позу и прислушался, Люсия отложила рукоделие, а Нед следил, как тонкие белые пальцы порхают над клавиатурой, и изумлялся их силе и искусности.
— Спойте, пожалуйста! — взмолилась Белла, когда блистательное представление завершилось.
С той же смиренной покорностью мисс Мюир исполнила ее просьбу и затянула шотландскую песенку, такую грустную и прелестную, что глаза у девочки наполнились слезами, а миссис Ковентри принялась искать один из своих многочисленных носовых платков. Но тут мелодия внезапно оборвалась, а исполнительница сперва попыталась удержаться на стуле, а потом соскользнула на пол и осталась лежать перед опешившими слушателями, бледная и неподвижная, будто неживая. Эдвард подхватил ее и, согнав брата с кушетки, уложил, Белла согревала ей ладони, а миссис Ковентри звонком вызвала служанку. Люсия смочила бедной девушке виски, Джеральд же с необычайной для него поспешностью принес бокал вина. И вот губы мисс Мюир дрогнули, она вздохнула и пробормотала — нежно, с милым шотландским акцентом, будто забредя куда-то в прошлое:
— Пожалей меня, мамочка, мне так тяжко одной.
— Выпейте, милая, вам станет лучше, — предложила миссис Ковентри, тронутая жалобными словами.
Незнакомый голос, похоже, привел девушку в чувство. Она села, обвела комнату диковатым взглядом, но тут же взяла себя в руки и произнесла смущенно:
— Прошу меня простить. Я весь день на ногах и так стремилась не опоздать, что с утра ничего не ела. Мне уже лучше. Допеть песню?
— Ни в коем случае. Лучше выпейте чаю, — воспротивилась Белла, обуреваемая жалостью и угрызениями совести.
— Сцена первая, сыграно отлично, — прошептал Джеральд кузине.
Мисс Мюир была совсем рядом и, по-видимому, слушала, как миссис Ковентри рассуждает про обморочные припадки; гувернантка, однако, разобрала слова Джеральда и бросила взгляд через плечо, словно Рахиль. Глаза у нее были серые, но в этот момент потемнели от сильных переживаний — то могли быть гнев, гордость или непокорность. На лице ее мелькнула странная улыбка, она поклонилась и произнесла своим проникновенным голосом:
— Благодарствуйте. Последняя сцена будет еще лучше.
Молодой Ковентри был юношей хладнокровным и невозмутимым, он редко испытывал какие-либо сильные чувства, приятные или наоборот, однако взгляд и тон гувернантки вызвали в нем странное душевное движение — невнятное, но совершенно отчетливое. Он покраснел и впервые в жизни слегка смутился.
Люсия увидела это и прониклась к мисс Мюир внезапной ненавистью; дело в том, что она много лет провела рядом с кузеном, но ни один ее взгляд или слово не обладали подобной властью. Через миг Ковентри снова стал прежним, не осталось и следа от мимолетного порыва — лишь проблеск интереса в обычно затуманенном взоре и легкое недовольство в саркастическом голосе.
— Какая мелодраматическая особа! Я, пожалуй, завтра все-таки уеду.
Люсия рассмеялась, ей было приятно, что он вышел, чтобы принести ей чашку чаю со стола, за которым разворачивалась очередная сцена. Миссис Ковентри снова опустилась в кресло, обессилев от суеты, последовавшей за обмороком. Белла хлопотала вокруг, а Эдвард, которому хотелось как можно скорее накормить бледную гувернантку, неуклюже заваривал чай, бросив сперва на кузину умоляющий взгляд, который она проигнорировала. Когда он уронил чехол для чайника и вскрикнул от неожиданности, мисс Мюир тихонько шагнула поближе и произнесла, улыбнувшись и застенчиво посмотрев на молодого человека:
— Позвольте мне приступить к обязанностям и налить всем чаю. Я умею создавать уют. Передайте ситечко, пожалуйста. Я сама все приготовлю, только скажите, какой чай предпочитает ваша матушка.
Эдвард пододвинул к столу стул и начал подшучивать над собственной неумелостью, а мисс Мюир взялась за дело — каждое ее движение было выверенным и грациозным, было просто приятно за ней наблюдать. Ковентри, уже получив из ее рук дымящуюся чашку, немного постоял рядом, чтобы понаблюдать за девушкой, пока он задавал пару вопросов своему брату. Мисс Мюир его не замечала, будто он был статуей, а когда он обратился к ней, встала, не дослушав, и понесла сахарницу миссис Ковентри, которую явно очаровали скромность и домовитость новой гувернантки.
— Право же, милочка, вы настоящее сокровище. Такого чая я не пила с тех пор, как умерла бедная моя горничная Эллис. Белле так не заварить, а мисс Люсия вечно забывает про сливки. Похоже, вы что ни делаете, все делаете толково, такое утешение!
— Позвольте мне всегда делать это для вас. Мне в удовольствие, мадам. — И мисс Мюир вернулась на место, причем на щеках проступил легкий румянец, который был ей весьма к лицу.
— Брат спросил, был ли молодой Сидни дома, когда вы оттуда уезжали, — сказал Эдвард, ибо Джеральд не потрудился повторить свой вопрос.
Мисс Мюир устремила взгляд на Ковентри и ответила — губы слегка дрожали:
— Нет, он уже несколько недель как уехал.
Молодой человек вернулся к кузине и, плюхнувшись рядом с ней на кушетку, объявил:
— Нет, я завтра не уеду, пробуду здесь три этих дня.
— Почему? — спросила Люсия.
Понизив голос, он проговорил, многозначительно кивнув в сторону гувернантки:
— Есть у меня подозрения, что тайна Сидни связана именно с ней. Он в последнее время был сам не свой, а потом куда-то отбыл, не сказав ни слова. Люблю я, когда романтические истории из книг разыгрываются в реальной жизни, главное, чтобы они были не слишком затянуты и сложны.
— Ты находишь ее миловидной?
— Вовсе нет, удивительно нескладной и маленькой.
— С чего же ты взял, что Сидни в нее влюбился?
— Да он вообще странный, любит все чувствительное и прочее в таком духе.
— Ты о чем, Джеральд?
— А вот заставь мисс Мюир взглянуть на тебя так же, как и на меня, и все поймешь. Хочешь еще чашку, Юнона?
— Да, пожалуйста. — Люсии нравилось, когда он ей прислуживал, ибо больше ни для одной женщины, кроме матери, он до такого не снисходил.
Но прежде чем Джеральд с его медлительностью успел встать с кушетки, мисс Мюир скользнула к ним с еще одной чашкой на подносе, а когда Люсия взяла чашку, холодно кивнув, девушка тихо произнесла:
— Думаю, будет честно сообщить вам, что у меня исключительно острый слух и я волей-неволей слышу все, о чем говорят в комнате. То, что вы говорите обо мне, не имеет никакого значения, но, возможно, вам вздумается обсудить нечто, вовсе не предназначающееся для моих ушей. Поэтому считаю своим долгом вас предупредить. — И она отошла так же беззвучно, как и подошла.
— И как тебе это понравится? — прошептал Ковентри кузине, а та сидела, глядя девушке вслед с явным смятением.
— Какое неудобное приобретение! Я очень сожалею, что настояла на ее приезде, ибо твоей матери она, судя по всему, пришлась по душе, и избавиться от нее будет непросто, — произнесла Люсия голосом одновременно и сердитым, и веселым.
— Тише, она слышит каждое твое слово. Вижу это по выражению ее лица, потому что Нед говорит про лошадей, а у нее вид такой же надменный, как и у тебя, а это что-то да значит. Клянусь богом, чем дальше, тем интереснее.
— Ш-ш, она заговорила, хочу послушать. — И Люсия коснулась ладонью губ кузена. Он поцеловал ей руку, а потом стал лениво покручивать кольца на тонких пальчиках.