Под маской, или Сила женщины

— Это не мое имя, а Джеральда. А я здесь всего лишь мистер Нед, — сообщил он, когда они вместе шагали к дому, Гектор же шел следом вдоль изгороди и провожал их звонким ржанием.

Белла выбежала им навстречу и, судя по сердечности ее приветствия, уже решила для себя, что полюбит мисс Мюир всей душой.

— Какой дивный букет! Я так и не научилась подбирать цветы, и это очень досадно, потому что маман их ужасно любит, но сама собирать не в силах. У вас прекрасный вкус, — сказала Белла, рассматривая изящный букетик, который мисс Мюир сильно усовершенствовала, добавив длинные стебли трав, нежный папоротник и благоуханные дикие цветы к экзотической композиции сэра Джона.

Мисс Мюир вложила букет Белле в руку и любезно произнесла:

— Тогда отнесите их своей матушке и спросите, позволит ли она ежедневно составлять для нее букетик, мне возможность ее порадовать доставит несказанное удовольствие.

— Ах, какая у вас добрая душа! Конечно, она порадуется. Отнесу прямо сейчас, пока на них не высохла роса. — И Белла упорхнула, спеша передать несчастной больной и цветы, и добрые слова.

Эдвард остановился поговорить с садовником, так что по ступеням мисс Мюир поднималась в одиночестве. Длинный холл был украшен портретами, и, медленно прохаживаясь вдоль стен, гувернантка внимательно их рассматривала. Юное и прекрасное, но очень надменное женское лицо. Мисс Мюир тут же заподозрила, кто это, и решительно кивнула, словно увидела некую неожиданную возможность, которую ни за что не упустит. За спиной у нее раздался тихий шелест, она обернулась и, увидев Люсию, поклонилась, бросила еще один взгляд на картину и будто бы против воли произнесла:

— Какая прекрасная работа! Позвольте узнать, мисс Бофор, это кто-то из ваших предков?

— Это портрет моей матери, — прозвучал ответ, причем голос стал мягче обычного, а в брошенном на картину взгляде сквозила нежность.

— А, я могла бы и сама догадаться по сходству, но вчера почти не успела вас разглядеть. Простите мне мои вольности: просто леди Сидни отнеслась ко мне как к другу, и я забыла о своем положении. Позвольте, пожалуйста.

С этими словами мисс Мюир нагнулась и подняла платок, который выронила Люсия, причем с выражением крайнего смирения, тронувшего сердце ее собеседницы; оно отличалось не только гордыней, но и великодушием.

— Благодарю вас. Вы лучше себя чувствуете? — любезно поинтересовалась Люсия. И, получив положительный ответ, продолжила, не переставая прохаживаться: — Я покажу вам утреннюю столовую, раз уж Белла еще не готова. Мы завтракаем безо всяких церемоний, ибо тетя по утрам никогда не спускается, а кузены и кузины встают в разное время. Вы можете завтракать, когда вам заблагорассудится — не надо нас ждать, если вы привыкли просыпаться рано.

Не успели они сесть за стол, как появились Белла и Эдвард; мисс Мюир смиренно завтракала, чувствуя крайнее удовлетворение от утренних успехов. Нед рассказал о ее достижениях в загоне у Гектора, Белла передала благодарность матери за цветы, а Люсия с вполне простительным тщеславием несколько раз упомянула, что гувернантка сравнила ее с красавицей-матерью, взглядом выразив равное восхищение и живой женщиной, и изображенной. Все по доброте душевной старались, чтобы изнуренная девушка почувствовала себя как дома, и сердечность их, казалось, согрела ей душу, она перестала стесняться, довольно скоро от ее грусти и робости не осталось и следа, и она принялась развлекать их веселыми историями из своей парижской жизни, рассказами про путешествия в Россию, когда она была гувернанткой в семье князя Ермадова, и всевозможными остроумными историями, она сумела так всех позабавить и заинтересовать, что они долго не расходились после окончания трапезы. В середине одного увлекательного приключения вошел Ковентри, лениво кивнул, приподнял брови, будто удивленный присутствием гувернантки, и уселся завтракать с таким видом, словно скука следующего дня уже овладела им. Мисс Мюир оборвала рассказ на полуслове, и никакими увещеваниями не удалось заставить ее продолжать.

— Если хотите, я продолжу в другой раз. А теперь нам с мисс Беллой пора за книги.

И она вышла из столовой, а вслед за ней и ученица. Гувернантка будто бы и не заметила молодого хозяина дома, разве что воспитанно поклонилась в ответ на его небрежный кивок.

— Экая милосердная! Только я в дверь, она за дверь, не делает мою жизнь невыносимой и не маячит перед глазами. К какому разряду она принадлежит — к ханжам, меланхоликам, романтикам или выскочкам, Нед? — спросил Джеральд, медленно потягивая кофе, впрочем, медленно он делал все, за что брался.

— Ни к одному. Изумительная молодая дама. Видел бы ты, как она нынче утром укротила Гектора! — И Нед пересказал с самого начала.

— Недурная уловка, — ответствовал Ковентри. — Похоже, она не только энергична, но еще и наблюдательна: подметила твою главную слабость и тут же за нее ухватилась. Сперва приручила лошадь, а там и хозяина. Забавно будет наблюдать за игрой, вот только на меня ляжет неприятная обязанность поставить вам обоим мат, если окажется, что дело серьезно.

— Что до меня, можешь не бояться, старина. Вообще-то дурно думать о безобидной девушке ниже моего достоинства, в противном случае я бы сказал, что ты куда более завидная добыча, и посоветовал бы тебе следить за собственным сердцем, если оно вообще у тебя есть, в чем я отнюдь не уверен.

— Я и сам в этом часто сомневаюсь, да и вообще боюсь, что эта юная шотландка не отыщет его ни у одного из нас. А как она вашей милости? — обратился Ковентри к сидевшей с ним рядом кузине.

— Симпатичнее, чем я думала. Она хорошо воспитана, знает свое место и умеет позабавить общество, когда хочет. Давно я не слышала таких остроумных историй. Тебя ведь, наверное, наш смех разбудил? — предположила Люсия.

— Да. И теперь в качестве искупления придется вам пересказать несколько этих остроумных историй.

— Не получится. Ибо вся соль в ее выговоре и шарме, — возразил Нед. — Пришел бы ты на десять минут позже! А так твое появление лишило нас самого интересного рассказа.

— А чего ей было не продолжить? — осведомился Ковентри с проблеском любопытства.

— Ты забываешь, что она вчера слышала наш разговор и, видимо, считает, что, по твоему мнению, невероятно скучна. У нее есть гордость, и таких речей женщины не забывают, — откликнулась Люсия.

— И не прощают, полагаю. Ну, придется мне потерпеть ее неудовольствие. Она меня слегка заинтересовала, по большей части в связи с Сидни, причем не то чтобы я рассчитывал что-то у нее выведать, поскольку женщины с таким ртом никогда не признаются и не исповедуются. Тем не менее занятно будет узнать, чем она его очаровала, а он, вне всякого сомнения, был кем-то очарован, причем не дамой из высшего общества. Ты что-то про это слышал, Нед? — спросил Джеральд.

— Мне не по душе сплетни и скандалы, я никогда не прислушиваюсь. — И с этими словами Эдвард вышел из комнаты.

Через минуту Люсию позвала экономка, и Ковентри остался в обществе, противном ему сильнее любого другого, а именно — в своем собственном. Входя, он успел услышать часть истории, которую рассказывала мисс Мюир, и она так раззадорила его любопытство, что теперь он сидел и гадал, чем могло кончиться дело: крайне досадно, что концовка так и не прозвучала.

«И почему она сбежала, когда я вошел? — размышлял Джеральд. — Если умеет развлекать, пусть использует свои умения, поскольку здесь, не стану отрицать, невыносимо скучно, несмотря на присутствие Люсии. Так, а это что?»

До него донесся звучный приятный голос — кто-то пел прелестную итальянскую арию, причем с выразительностью, украшавшей ее вдвое. Ковентри открыл стеклянную дверь и вышел на залитую солнцем террасу, где, прогуливаясь, слушал с наслаждением знатока. За первой арией зазвучали другие, он прохаживался и внимал, позабыв про усталость и хандру. Когда закончилась особенно обворожительная мелодия, он, не удержавшись, зааплодировал. На миг показалось лицо мисс Мюир, потом исчезло, и музыка смолкла, хотя Ковентри довольно долго никуда не уходил в надежде вновь услышать тот же голос. Дело в том, что музыка была единственной вещью, которая никогда его не утомляла, но ни Люсия, ни Белла не обладали достаточным талантом, чтобы его заворожить. Целый час он слонялся по террасе и по лужайке и грелся на солнышке — леность мешала ему искать общества или занятия. Наконец вышла Белла со шляпкой в руке и едва не споткнулась о брата, лежавшего на траве.

Конец ознакомительного фрагмента.