Страница 7 из 10
– Да, было дело! – поддержал его Иванов.
Попков разгорячился и продолжал:
– Я тогда первым поднялся на Ключевской вулкан, а высота его нешуточная – около 4800 метров. Так впервые я увидел кратер – весь во льду и припорошенный снегом. Мы тогда поднялись на вулкан при полном отсутствии специального снаряжения, ведь у нас не было ни тёплой одежды, ни крепкой обуви.
– А как с края кратера свалился мой рюкзак с пробами вулканических паров, помнишь? – вспомнил Иванов. – И мы как не старались, не смогли его достать.
– Да, тогда я полез, пытаясь подцепить рюкзак, и чуть было сам не сорвался в кратер, – подтвердил Попков и продолжил. – Моя первая экспедиция закончилась, и я уехал в Ленинград, где по результатам полевых работ на вулкане мне удалось опубликовать две статьи, и 1937 году защитить дипломную работу по теме «Базальт северо-восточного склона Ключевской сопки на Камчатке». А в следующем году …
– А далее, я знаю, – заулыбался Иванов, – ты устремился на Камчатку в должности исполняющего обязанности начальника станции. Как тебе такому молодому доверили начальствовать? И вот теперь мы с тобой стоим на склоне Ключевского вулкана и с разговорами совсем расслабились.
– И не говори, – проговорил Попков и стал на коленке записывать в свой дневник: «Сегодня 30 октября 1938 года и нам с Ивановым предстоит подъём по склону самого высокого вулкана Камчатки – Ключевского».
– Подъём будет трудный! – улыбнулся Иванов и потянул за рукав товарища. – Ну, идём же к прорыву, а то мы захрясли тут с разговорами.
Глава 10. Прорыв Билюкай
Вулканологи Попков и Иванов карабкались по снежному, местами ледяному, склону вулкана Ключевской. Ботинки исследователей проваливались в сыпучий шлаковый склон, припорошенный снегом, дышать становилось всё труднее и труднее. Подъём на вулкан был настолько опасным, что пришлось каменным молотком цепляться за выступы обледенелого склона и лезть по нему почти ползком.
Погода стояла ветреная, низкие хмурые тучи нависли над вулканом и чуть ли не касались его вершины. Вулканологи, пробравшись через очередную расщелину склона, с трудом забрались на рваный край кратера и ахнули. Они были потрясены. Перед исследователями раскрылась панорама склона с прорывом Билюкай, из кратера которого рекой лилась лава. Она местами разорвала стенки кратера и шипела, вспучивалась и, злясь на преграды, упрямо ползла вниз.
– Видишь, как лава гневается, и её сизые газы с силой поднимают слои вязкой магмы? – заметил Иванов. – Подойдём к ней поближе.
– Как тесто пузыриться, – рассмеялся Попков и, подойдя к лаве, стал протыкать лаву металлическим стержнем.
– Сейчас отломлю её кусок, – крикнул он.
Лава легко подавалась, но приподнять её никак не удавалось.
– Вязкая! – сказал с сожалением Попков. – Чем бы её зачерпнуть?
– Да, проблема, – задумался Иванов, – и как же взять пробы газов?
– Ладно, пока будем термометрами измерять температуру лавы и скорость её движения, – проговорил Попков. – А завтра из консервной банки я сделаю черпачок, и тебе достанутся образцы лавы для химических исследований.
Но вулканологи так и не смогли измерить температуру движущей лавы. Когда был сломан очередной термометр, то они решили больше не испытывать судьбу, и пытались придумать что-нибудь.
– Ничего путного предложить не могу, – покачал головой Иванов.
– Тогда спускаемся вниз, – предложил Попков, – в лагере что-нибудь придумаем.
Вернувшись с Ивановым в палатку и, наскоро поев, Попков уселся записывать в походный дневник всё, что увидел на прорыве Билюкай.
«Что же выдумать? – ворочался в палатке Попков, но ничего не шло в голову.
И только через три дня Попкова, вдруг осенило.
– Знаешь, Иванов, – вскочил Попков, чуть не ударившись головой о стойку палатки, – чтобы нам измерить температуру движущегося лавового потока и не повредить термометры надо сделать плотик из листов асбеста. А может набросать камней на корку лавы и на этом островке плыть по течению, измеряя температуру лавы? Как думаешь, выдержит?
– Ну, ты даёшь! – захохотал Иванов. – Плыть по огненной реке? Это же смертельный номер!
Попков замер в ожидании, потому что прекрасно знал своего товарища.
– А что, надо попробовать! – вдруг вскричал Илья. – Идём к лаве!
Глава 11. Дрейф Попкова и Иванова
Исследователи подошли к прорыву и остановились в 600-х метрах от огненного потока. Бог ты мой – удивились они! Лавовая река была покрыта огнедышащей коркой тёмно-коричневого цвета и показалась им довольно толстой. Эта корка отделялась от берега потока раскалённой ярко-красной лавой шириной около одного-двух метров.
– Скорость лавы 30 метров в секунду, – быстро измерил Иванов.
– И если термометр погрузить в ползущую лаву, то мы опять поломаем его на рельефах склона, – рассуждал Попков. – А что если нам перескочить через этот раскалённый поток на корку. Мне кажется, она выдержит!
– Набросаем камней и перепрыгнем, как ты предлагал, – согласился Иванов. – Другого варианта нет.
– Тогда держи меня, – попросил Попков.
Дрейф Попкова и Иванова по лавовому потоку вулкана
И он первым наступил одной ногой на корку лавы и, почувствовав асбестовой подошвой ботинка, что она достаточно прочная, решился. Опираясь на железный стержень, он другой ногой шагнул вперёд и очутился на корке лавового потока.
Затем вслед за Попковым перешагнул её и Иванов со своими измерительными приборами, и они поплыли по лавовому потоку вниз.
– Мы дрейфуем! – несколько успокоившись, вскричал Попков.
– Я, честно говоря, и сейчас дрожу, – проговорил Иванов, – а мои ботинки горят.
– Нужно переминаться с ноги на ногу, – подтвердил Попков.
– Да я и так, как цапля стою на одной ноге, – заулыбался Иванов.
– Зато мы измеряем температуру движущейся лавы в нескольких местах и тебе можно взять пробы вулканических газов по всему продвижению лавы.
Они протыкали металлическим стержнем корку лавы на полметра и периодически погружали термометр, соединив его с гальванометром.
– Ё моё! – вскрикнул Попков. – Температура лавы больше +800 градусов. Посмотрим, какая она будет ниже по течению «реки».
– Отсосали несколько литров газа, я думаю, этого достаточно! – проговорил Иванов, кашляя. – В лаборатории мы разберёмся, каков её состав.
– А вот температура на самой корочке всего +300 градусов, – заметил Попков.
– Что мало? – хохотнул он. – А сам чего прыгаешь на месте? Вставай на крупный камень или возьми мои асбестовые листы под ботинки.
Иванов поглядел на своего друга и, как бы извиняясь, сказал:
– Конечно, жутковато плыть по склону вулкана, да ещё по горящему потоку лавы, но ведь другого решения мы с тобой не придумали.
Так исследователи, проплыв за один час около двух километров на плывущей корке лавы, собрали образцы пород и газов, измерили температуры лавового потока в его движении, и благополучно достигли берегов остывшей лавы.
– Поздравляю тебя, – закричал Попков, обнимая своего друга.
– С победой!– выкрикнул Иванов, очутившись на твёрдом склоне. – Мы живы!
– Я навсегда запомню этот день, – тряс своего надёжного друга Попков, – мы с тобой осуществили дрейф по лаве 2 ноября 1938 года.
А сам подумал: «Что-то мой друг себя неважно чувствует, кашляет. Надо бы отправить его к врачам в Петропавловск-Камчатский».
Попков помолчал и вдруг сказал:
– Знаешь, а я мечтаю забраться прямо в кратер вулкана!
– Ну, ты хватил! Я удивляюсь твоей одержимости! – восхитился смелостью своего друга Иванов, и тут же подумал: «А ведь если он решил, то обязательно добьётся своего, этот романтик!»
Усталые вулканологи спустились вниз и, погревшись у костра, забрались в палатку. Иванов сразу захрапел, а Попкову что-то не спалось. Он задумался: «Что-то писем нет ни от кого, да и Ольга молчит? Занята она что ли или остыла ко мне?»