Огненные драконы

– Почему?

– Потому что, это невозможно себе представить, – разгорячился Семёнов. – Как это можно прокатиться на корочке лавы вулкана? Разве это научный подход? Да это просто потеха какая-то твоего Попкова и его приятеля Иванова.

– Я не вижу никакой потехи, – возразил Заварицкий. – Это была удача наших ребят и правильный инженерный расчёт. Ведь они стояли на толстой корке лавы, на подложенных под ноги камнях и были в асбестовой одежде и ботинках.

– Ну, не знаю, что и говорить, – задумался Семёнов и вдруг вскричал. – Нет, нет, всё равно не верится …

– Я тоже не очень- то доверяю этим сказкам, – поддержал его Смирнов.

И вдруг Семёнов шёпотом поделился со своими друзьями:

– На меня наш вице-президент Иоффе с четырьмя академиками накатали письмо в ЦКа, вот за эти слова – «советский цирк», в котором привели как отрицательный пример воспитания студентов нашего института.

– Неужели?

– Мне, конечно, влетело за мои высказывания, – пояснил Семёнов, – но я всё равно не верю в этот «подвиг»!

– Но, друзья мои, это действительно подвиг молодых учёных, стремившихся как можно качественнее исследовать вулканы, в том числе и лаву, которая, как вы знаете, ползёт по склону вниз. А как измерить температуру лавы и её состав на протяжении всего спуска? Как это сделать? Вот Попков и придумал набросать плоских камней на корку лавы и вместе с Ивановым совершили дрейф, во время которого они измерили все параметры лавы и собрали пробы её газов.

– Так-то оно так, – заулыбался Смирнов.

– Вроде всё разумно, – подтвердил Семёнов, – но как они не сгорели? Ведь температура там, как в мартеновской печке.

– Попытаюсь объяснить, – оживился Заварицкий. – Попков в своём отчёте написал, что они подкладывали асбестовые листы и, переминаясь с ноги на ногу, сумели «проплыть» по лавовому потоку 2 километра. И ведь корка, постепенно остывающая, выдержала двух людей, а в конце своего пути вообще застыла.

– Всё это на грани фантастики! – раскраснелся Семёнов и вдруг сказал. – А сколько мест ещё нам предстоит изучать! Хотя бы взять паровые извержения, которых на Камчатке просто уйма. А может, вместе махнём туда? А?

– Давно мечтал, – ответил Заварицкий, – да, дел по горло, а так бы поехал.

– Мне тоже не до Камчатки, – проговорил Семёнов. – Слушайте, а может, к чёрту все наши научные споры. Давайте лучше выпьем за мой успех!

– Расскажи, что задумал?

– Я собираюсь создать факультет молекулярной и химической физики в Московском физико-математическом институте, – поднял рюмку Семёнов, – но пока это только намётки.

– Вот это дело, – воскликнул Заварицкий. – Выпьем за тебя, за паровые источники и за Красную армию, защитницу нашу. Как ни как, мы на пороге войны, выпьем и пойдём к нашим жёнам, не то они заскучали в беседке без нас.

Глава 16. Столб пара

А далёкая Камчатка, не дожидаясь наплыва московских академиков, решила местным учёным слегка приоткрыть одну из своих тайн, и сделала она это элегантно!

В апреле 41-го года стояла прекрасная погода. Природа спокойно отдыхала, и ничто не предвещало чего-то особенного. Кроноцкий заповедник, занимавший огромную территорию Камчатки, спал в своём снежном безмолвии так, что даже птицы тихо кружили, боясь нарушить тишину сопок и огромного вулкана Узон. Вдруг послышался лай собак, заскрипели нарты, спускающиеся с горы, и птицы исчезли. Нарты остановились, и женщина в тулупчике соскочила с них. Это была сотрудник Кроноцкого заповедника Татьяна Устинова, которая решила немного передохнуть и размяться. Она вытянула руки и вдруг закричала:

– Узон, ты меня слышишь?

А эхо вторило ей:

– Слышишь, слышишь …

– Отличная погода, солнечная! – садясь на нарты, ещё раз выкрикнула она. – А ты меня слышишь, Анисифор?

– Слышу, – ответил проводник-ительмен Крупенин, подвязывая собак. – Ведь сейчас апрель, что означает «согреваемый солнцем».

– Пора трогать, – проговорила Устинова. – День короткий, а нам ещё надо разведать, куда подевалась вода из кальдеры вулкана Узон.

– А что вода была? – удивился Крупенин.

– Мы ведь с мужем Авериным в прошлом году были на Узоне. Хотя этот вулкан полуразрушенный, потухший, но из него вытекала речка Шумная. И я думаю, что у этой речки есть левый приток, несущий воды из озера кальдеры вулкана Узона. Вот его и надо разведать. Ну, трогай же!

И собачья упряжка бодро понеслась по целиковому снегу, и стала подниматься вверх, петляя между кустами, вдоль устья реки Шумной. Острый глаз Крупенина вдруг заметил дымок вьющийся из снега, и крикнул на ходу:

– Заметила в скалах избу?

– Да, что-то мелькнуло похожее, – ответила Татьяна.

– Нашенские здесь не охотятся, – пояснил проводник, – значит чужие.

«Какие здесь могут быть чужие?» – подумала Татьяна, а нарты уже спускались вниз.

В конце концов, Татьяна Устинова увидела левый приток ручья, впадающий в реку Шумную.

– Так я и предполагала, вот и приток, – закричала Татьяна, – Анисифор, теперь пойдём исследовать приток и дойдём до реки Шумной, текущей из кальдеры Узона.

Исследователи встали на лыжи, и пошли на них по берегу. Дальше склон стал настолько крутой, что пришлось оставить лыжи и идти далее вверх по склону, проваливаясь по колено в снег.

– Хорошо, что мы с тобой одели длинные камлеи3, обшитые палаточной материей, а то бы продрогли на ветру, – громко прокричала Татьяна.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «