Страница 30 из 40
50, 51, 52. Усадьба Олисея Гречина. Новгород. XII век. Реконструкция общего вида. Изометрия.
Так называемый змеевик - амулет, найденный при раскопках усадьбы.
Вывеска ганзейской конторы в Новгороде. 1527 год. Музей в Любеке. ГДР
Наиболее полно сохранившаяся городская усадьба иконописца Олисея Петровича Гречина занимала квадратный в плане участок площадью свыше 700 м2, выходивший на Пробойную (отсюда въезд) и Черницыну улицы. Улицы входили в состав Людина конца древнего Новгорода, так что усадьба входила в юрисдикцию «уличанского старосты» Пробойной улицы и «кончанского старосты», включаясь в стройную систему городского самоуправления.
Главный дом выходил торцом на Черницыну улицу (слева на рисунке), имея по внутренним стенам размер 10,2x6,2 м. С заднего торца к дому примыкал сарай, в котором найдены запасы охры, и многоэтажный терем, покоившийся на восьми мощных столбах. В дальнем углу усадьбы - сруб, пол которого был выложен из кирпича-плинфы на площади около 4,5 м2, что позволяет предположить использование сруба в качестве ювелирной мастерской с литейной. Все постройки были объединены дворовой вымосткой.
Найденный на усадьбе О. Гречина амулет - характерный признак сохранявшегося двоеверия: с лицевой стороны изображение архангела Михаила, с оборотной (на всякий случай) - голова Медузы с двенадцатью змеевидными отростками.
Портрет новгородского боярина на дверях торговой конторы ганзейских купцов позволяет лучше представить себе облик обитателей усадеб Новгорода
На рыночной площади нижний этаж рядом стоящих зданий образует непрерывную аркаду - лоджию, обегающую площадь по периметру. Эту лоджию, по решению городской коммуны, всякий домовладелец строит из своих средств, но по единому рисунку, утвержденному выборными «отцами города». Возникло замечательно сложное в простоте своей формулы сочетание: одномерная, казалось бы, монотонная аркада первого этажа выгодным образом оттеняла, подчеркивала различие декора зданий на верхних уровнях. Менялись вкусы с приходом эпохи Возрождения, сообразно этому менялись и переделывались фасады над аркадой, но до наших дней в множестве городов Европы сохранился этот удивительно живой, упорядоченный и вместе с тем капризно многообразный тип фасадной стены.
Ренессанс принес идею «возрождения античности», и хотя вместо ее возрождения в буквальном смысле слова началось бурное новотворчество, источником вдохновения для него действительно послужили заново прочитанные тексты древних писателей, выкопанные из земли рельефы саркофагов, новыми глазами увиденные, обмеренные и тщательно срисованные руины древних зданий, возвышавшиеся над землей. И все же весь XV и добрую половину XVI века новый тип богатого городского дома, палаццо, развивался по «формуле» монастыря высокого средневековья. Мощные, нарочито грубо околотые глыбы камня и зарешеченные окна первого этажа; мельче отесанные камни кладки и больше окна на втором, жилом этаже (парадном); еще мельче камни, но меньше и окна третьего этажа, где были основные жилые покои. По сути повторением монастырского стал просторный внутренний двор такого палаццо, окруженный многоярусной аркадой. Наконец, именно от средневековья - надолго, до конца XIX века - сохраняется принцип различения парадного фасада дома, выходящего на главную улицу, заднего фасада, решенного проще, без особых затей; боковых фасадов у жилых домов, как правило, не было, так как они строились вплотную к соседним зданиям. Собственный дом замечательного создателя загородных вилл Андреа Палла-дио, схематически представленный на нашей иллюстрации, демонстрирует не только умение, но и остроумие зодчего, соорудившего импозантное мини-палаццо, располагая по фронту участка всего шестью погонными метрами!
53. Пригород. Застройка набережной. 1578 - 1686 годы. Фрагмент так называемого Ростокского свитка, созданного Вике Шорлером
Когда центральная часть средневекового западноевропейского города застроена уже полностью, его пригород сохраняет ту же структуру, что и посады русских городов. Те же усадьбы, отгороженные от улицы сплошным деревянным забором. Те же глухие ворота, перед которыми, однако, видны столбы для привязывания лодок. Естественно, иные по конструкции фахверковые жилые дома, и там, где у москвичей или тверичей полагалось бы расти луку и капусте, по тонким жердям вьется хмель.
На других частях того же свитка изображен стройный ряд домов (три жилых этажа над первым, хозяйственным), городские водоразборные фонтаны и задний фасад Ратуши (рис. 40). Ростокский «посад», зажатый между городской стеной и рекой, был, естественно, обречен на полную перестройку на новом этапе развития города.
Многолетний труд Шорлера озаглавлен: «Подлинное описание прославленного и знаменитого древнего морского ганзейского города Ростока, главнейшего в земле Мекленбург»
Начало XVII века, когда Париж начинает задавать тон всей европейской архитектуре, приносит с собой дальнейшее развитие идеи самостоятельности фасада жилого дома одновременно по двум направлениям. Одно из них - эволюция городского палаццо скромных размеров. Ввиду дороговизны земли в центре города даже всесильному министру Генриха IV, герцогу Сюлли, пришлось удовольствоваться шестнадцатью метрами по улице Сент-Антуан. Архитектор Жан Дюсерсо блестяще выходит из положения, используя парадоксальный прием. На столь маленьком отрезке он организует фасад «отеля» (так называли городской особняк во Франции) строго симметричным образом из трех элементов. Два одинаковых фасада, завершенных мощными полукружьями, над которыми возвышается высокая кровля, а между ними - пониженный входной павильон с воротами, за счет чего «крылья» зрительно раздвинуты и кажутся выше своих скромных трех этажей. Второе направление обеспечило себе долгую будущность, парадоксальным образом перевернув старую традицию.
В 1565 году Екатерина Медичи распорядилась сломать ставший ненужным древний замок, стоявший неподалеку от Бастилии, и на его месте уже при Генрихе IV был выстроен громадный корпус Королевской парчовой мануфактуры. Новое здание с все теми же высокими крышами и аркадой по первому этажу вызвало восхищение короля, и он принял беспрецедентное решение. Точно такими же фасадами была обстроена большая квадратная площадь размером 139x139 метров, участки и отрезки фасада были проданы частным владельцам, которые могли пристроить сзади дома произвольной планировки с обязательством сохранять единство «лица» площади в неприкосновенности. Эта площадь, названная Королевской (со времен революции 1789 года - площадь Вогезов), сохранилась в неприкосновенности по сей день. Только по одной оси, на которой был установлен конный монумент Людовика XIII, в противоположных фасадах площади монотонность их была нарушена приподнятыми, узкими (в пять окон) павильонами, под которыми остались въездные ворота.
Парадоксальность образца двойная: фасад дома совпал с фасадом большой площади, что являлось прямым развитием средневекового «рынка», но с потерей самостоятельности декора каждого отдельного жилища, включенного в единое целое; сама же площадь практически идентична «фасаду» внутреннего двора итальянского палаццо, увеличенного во много раз. Замечательный архитектор Клод Шатийон, выстроивший площадь, подсказал программу застройки треугольной площади Дофина на острове Ситэ. Образец был задан, его оставалось подхватить, что и было сделано в том же Париже. Жюль Ардуэн Мансар в конце XVII века построил из одних жилых зданий Вандомскую площадь, в плане близкую к квадрату (141x126 метров), но не квадратную, что придает ей чрезвычайную живость. Вновь в центре площади установлен монумент - памятник Людовику XIV, разрушенный в 1789 году, но в 1810 году на той же ключевой точке была возведена Вандомская колонна.