Варварин свет

Все уже знали, что Никита собрался в Кощеево царство. Он по глупости первым делом, как с рыбалки вернулся, пошёл к Святозару. Когда-то Святозар с Михеем у Кощея оружие выторговывали, а Святозар вроде бы и воинскому делу обучался. Об этом молчали — после случая с тихомировой младшей дочкой о таких договорах болтать стало зазорно, поэтому Никита только догадывался, что Святозар не на южные озёра учиться ездил. Очень уж диковинные приёмы он Никите и Третьяну показывал. А потом вообще со старшей тихомировской дочкой, Ульяной, сошёлся, и порос его военный путь быльём. Правда, царь Михей и тому был рад — ведь завоёвывать предполагалось как раз-таки соседние земли царя Тихомира.

В большом зале стоял длинный стол, пустой, только скраю стояли две кружки с пивом. Святозар поглаживал аккуратную бороду и смотрел на доску, на которой были расставлены чёрные и белые агатовые шарики со спиленным основанием. Напротив сидел Третьян и наблюдал за ним с довольной усмешкой.

Братья были чем-то похожи — все трое светловолосые, синеглазые. Только Святозар крепкий, с волосами по плечи и аккуратно подстриженной густой бородой, Третьян — худой, в мать, волосы тонкие, но зато до пояса, перехваченные на лбу красно-синей лентой, вышитой Искрой Святозаровной. А Никита был чем-то средним, как, впрочем, среднему сыну и положено. Иногда стремился походить на старшего брата, отстригал волосы, а они быстро отрастали и лежали крупными кудрями. Борода пока не росла. Иногда хотел длинные волосы, чтобы как у младшего — но они лезли в лицо, летали по ветру, и он снова отрезал их.

Никита хотел поговорить со старшим братом наедине, но тот отмахнулся и, подняв белый шарик, переставил его по доске от себя:

— Как тебе такое, Трешик?

— Ха! — воскликнул младший, занёс руку, но застыл, задумавшись.

— Ну? — обратился Святозар к Никите.

— Как до Кощея добраться? — выпалил тот.

Третьян, уже поднявший чёрный шарик, выронил его. Тот с грохотом упал и покатился по полу.

— Зачем? — поднял брови старший, а потом, опомнившись, заявил: — Нам почём знать, да, Трешик?

— И правда, Никита, зачем? — проигнорировал обращённый к нему вопрос младший.

Никита сел на свободный стул и всё объяснил. К концу рассказа Третьян уже давился от смеха, а Святозар поглаживал бороду.

— К Кощею, Никитка, не ходят, — наставительно сказал он. — Его зовут и ждут.

— Ты же ходил! — в отчаянии воскликнул Никита.

Третьян не выдержал и расхохотался вслух.

— Братишка, — сказал ему старший. — Ты шарик поищи, а я Никиту на воздух выведу. У него ум за разум зашёл, видать, давно со своими белками не любезничал.

Никита не сопротивлялся, когда Святозар потащил его за локоть по коридорам и вывел на задворки. Там Святозар наклонился к самому уху Никиты и прошептал:

— Первое: докажи. Второе: многословие — не мудрость. Третье: я не ходил. Михей позвал Кощея, тот сам решил меня на время забрать. А какую цену мы за обучение заплатили — сам догадайся. На свадьбу всем миром по крошкам собирали. Если бы Ульяна своего отца не уговорила, позор был бы, а не пир.

— Как я его позову, — прошептал в ответ Никита. — Я же у него невесту требовать собрался. Он точно не придёт.

— Дурак ты, — громко сказал Святозар, отстраняясь. — Я иногда диву даюсь: ты словно младший, а не средний. Заканчивай со своей дурью, взрослей и женись — хоть на Людке.

— Я не хочу...

— А тебя никто не спрашивает, чего ты хочешь — не маленький, — резко ответил старший. — Сам и так и так маяться будешь, а сейчас из-за тебя семья страдает. Третьян-то в чём виноват?

— Я подумаю, — буркнул Никита.

— Воду в ступе толочь — вода и будет, — огрызнулся Святозар и ушёл доигрывать.

Никита и правда собирался подумать. Ушёл в сад и там рисовал палочкой на земле женские лица — чью-то внешность знал, а кого и выдумывал. А когда вечером голод заставил его вернуться во дворец, оказалось, что Трешик всем разболтал новую шутку: Никита отправляется сразиться с Кащеем и отобрать у него самую красивую невесту.

Материнские черты братья разделили поровну, а вот всё отцовское упрямство почти всё досталось одному Никите. Рассудительности у него тоже оказалось некоторое количество, поэтому он решил, что утро вечера мудренее, и лёг спать. Утром он поразмыслил, что можно ещё пару дней погулять на природе, порыбачить в тишине, а потом уже определиться. Но тут пришла служанка, принесла горячую воду для умывания, и всё безуспешно пыталась скрыть улыбку. Тогда упрямство победило.

Никита начал собирать мешок, толком и не зная, что туда класть — потому что понятия не имел, куда именно идти. За этим делом его и застала мать. После взаимного прожигания глазами деваться стало некуда — будь Искра Святозаровна мягче, может, села бы рядом с сыном да и уболтала бы жениться. А теперь дороги назад не было. Раз родная мать считает, что её средний сын полон непоколебимой решимости — значит, придётся её демонстрировать.

Видимо, с досадой думал Никита, зачем-то взвешивая в руках две рубашки — с вышивкой и без, придётся решительно выйти из дворца с мешком, полным барахла, и решительно направиться куда глаза глядят. Может, сразу решительно позвать Кощея — надо было всё-таки уточнить, как это делается. Кощей, если и появится, то посмеётся над Никитой, как и все остальные, и тогда можно будет продолжить решительно идти. Куда?.. Не важно. Главное — от дворца. Там ему точно места больше не будет.

От безрадостных мыслей Никиту отвлёк стук в дверь. Он открыл — никого.

— Пусти, Никита Михеевич!

— Ульяна, ты? — спросил Никита, отступая.

— Нет, Кощей, — язвительно сообщил женский голос. — Ой, прости!

Никита закрыл дверь, а Ульяна, стащив с головы переливающийся рыбьей чешуёй платок, приглаживала растрепавшуюся смоляную косу.

— Не смотри, дай приведу себя в порядок.

Она сунула волшебный платок в карман передника, одновременно выудила другой рукой обыкновенный платок, жёлто-зелёный, в одуванчиках и подсолнухах.

— Нехорошо, Ульяна, зачем пришла! — опустил голову Никита.

— Мне Святозар Михеевич рассказал.

Никита кисло кивнул и поднял голову. Ульяна уже прикрыла волосы платком и чинно сидела на стуле, опустив взгляд чёрных глаз и положив руки на огромный круглый живот — ни дать ни взять луна! Не положено ей у всех на виду разгуливать, вдруг кто косо посмотрит, ребёночек слабый родится. Только платок-невидимка её и спасает. А что было бы, если бы проведала Искра Святозаровна, подумать страшно!

Никита знал, что у Ульяны есть пара-тройка завороженных вещиц, а остального она добивается только смекалкой и обаянием. Но какой покладистой и почтительной невестка ни была — Искре всегда было мало.

Сколько бы ни было в сердце Искры Святозаровны любви, она не распространялась на жену старшего сына. Она даже не пыталась, как со свекровью, найти что-то общее с невесткой. Иногда в сердцах говорила, что лучше бы Кощей Ульяну забрал, а не младшую, Варвару. Эта, в сердцах говорила пылающая Искра, и самого Кощея бы переколдовала. Впрочем, про Варвару в царствах, ныне подружившихся и породнившихся, старались не вспоминать.

— К Кощею никак не попасть, — сказала девушка. — И от него не возвращаются.

Никита недоверчиво хмыкнул.

— Муж-то твой вернулся!

— Пообещай, что молчать будешь, — нахмурилась Ульяна.

— Что?!

— Пообещай!

— Обещаю, — удивлённо ответил Никита.

— Ушёл Святозар учиться воинским премудростям и чарам. Но Кощей чарам только девиц учит.

— А ты откуда знаешь?

— Не важно. Святозар Михеевич воевать-то не хотел, особенно с соседями. И Кощей ему предложил другой путь.

— Кощею-то зачем? Он войной дышит...

— Ничего-то ты не знаешь! — огрызнулась Ульяна. — Ой, прости. Чем он там дышит, не имеет значения. Когда Кощей Святозара отпустил, то на пути домой тот меня вроде как случайно в поле повстречал. Мы всё с ним обговорили. Сошлись на том, что войны точно никто не желает, а с остальным разберёмся...