Бывшая под елку

— Неправда, — перебивает он, — я впахивал как проклятый, и вы действительно ни в чем не нуждались.

— Мы нуждались в тебе!!! Как ты не понимаешь?..

Голос все-таки срывается, и слезы скатываются по щекам, обжигая кожу, но я даже не пытаюсь стирать их. Может, хоть так получится отпустить часть боли и освободиться от этой бетонной плиты, давящей на сердце. Взгляд Тимура тут же теряет воинственность, и он выдыхает, словно из него выкачали весь воздух. Белов делает шаг ко мне и, заключив мое лицо в ладони, осторожно вытирает большими пальцами слезы и смотрит теперь с такой нежностью и тоской, что это почти невыносимо.

— Саша…

Я, словно кролик под взглядом удава, замираю и чувствую, как проваливаюсь в карие омуты, наблюдая, как они становятся все ближе. Сердце срывается в галоп, когда губы обдает горячим дыханием Белова, и я рвано выдыхаю:

— Не надо…

Но его губы неумолимо приближаются, и я уже вся напрягаюсь, собираясь вырвать лицо из его хватки и отвернуться, как вдруг Тимур сам отстраняется.

— Блядь… — цедит он сквозь зубы, вскинув голову. — Если это Дэн, я его прибью.

Я не сразу понимаю, что происходит, но потом слышу, что в дверь стучат. Дымка в голове рассеивается, и реальность возвращается. И возвращается она особенно резко, потому что Тимур открывает дверь и я слышу знакомый голос:

— Добрый вечер. — Игорь прокашливается от неудобства. — Я за Александрой.

Тимур стоит ко мне боком, и я вижу, как он, сжав челюсть, пристально осматривает незваного гостя с головы до ног, после чего вопросительно поворачивается ко мне, прожигая недоверчивым взглядом, но дверь при этом шире не открывает, явно не желая впускать гостя в дом. Он с такой силой сжимает ручку, что костяшки его пальцев побелели — значит, едва сдерживает злость. Что ж, сейчас это к лучшему, с его злостью мне справиться легче, чем с нежностью. Так мне будет проще уехать и наконец разобраться в своей жизни.

Я на несколько мгновений опускаю глаза в пол, чтобы взять себя в руки, незаметно вздыхаю и, вытерев остатки слез, подхожу к Тимуру. Не глядя на него, накрываю ладонью его пальцы на ручке, заставляя отпустить ее, и сама раскрываю дверь шире, встречаясь решительным взглядом с гостем.

— Игорь, привет. Спасибо, что приехал. Я сейчас выйду.

Я разворачиваюсь и быстро иду в гардеробную за шубой, пытаясь усмирить то, что после себя оставило землятресение из эмоций.

Но на обратном пути меня останавливает стена в виде Белова. Втянув носом воздух, я собираюсь обойти его, но он снова преграждает мне путь, выставив передо мной руку.

— Уйдешь сейчас, и я больше не побегу за тобой, Саш.

Я тяжело сглатываю и прикладываю все усилия, чтобы мог голос прозвучал равнодушно.

— Твое право. Отойди, мне пора. — Киваю на дверь, устав от наших стычек. — Женю я заберу завтра, когда приеду за машиной.

Убрав его руку, я буквально вырываюсь из дома в ночную прохладу морозной зимы, но вздрагиваю, когда слышу череду сокрушающих ударов в стену. Дыхание ломается, и я накрываю рот ладонью, чтобы сдержать рвущиеся рыдания.

Уходи, глупая.

— С тобой все в порядке? — раздается взволнованный голос Игоря, и я замираю. Мне требуется секунда, а может, больше, чтобы перевести дыхание и сморгнуть непрошенные слезы.

Пробежав пальцами по лицу, я глубоко вдыхаю жгучий воздух и поворачиваюсь к Игорю.

— Да. Все нормально. Поехали.

Запахнув шубу покрепче, я первая спускаюсь с крыльца, пытаясь не думать о последних словах Тимура и его мягком, но серьезном голосе. Он не шутил и не шантажировал. Он дал мне выбор. И я им воспользуюсь.

Глава 12

— И вот в таком виде ты пробыла со своим бывшем мужем несколько дней? Что я, по-твоему, должен думать, Саша?

Я смотрю в окно на мелькающие заснеженные деревья, не имея никакого желания отвечать на его вопрос и объяснять, что это платье я надевала для него.

Если бы не злая шутка судьбы и метель, которая, кажется, полностью перевернула мою заново созданную жизнь вверх дном.

— Я отвезу тебя домой. Ко мне не стоит. Моя мама консервативных взглядов и сочтет твой наряд слишком вызывающим.

Боже… Он серьезно?

Мне так хочется высказать ему все, что я начинаю думать по поводу его чрезмерной любви к матери. Но, боюсь, если начну разговаривать с ним, то моя выдержка разлетится на мельчайшие осколки и эмоции снова возьмут верх. А сейчас это нужно мне в последнюю очередь. Пусть они остаются под тяжестью усталости и опустошения, от которого мне становится страшно.

Почему? Почему я чувствую, что совершила ошибку?

Все должно было быть по другому. Я думала, мне станет легче дышать, когда я вырвусь из этого дома. Но, кажется, чем дальше меня увозит Игорь, тем меньше воздуха поступает в мои легкие, и они работают на пределе своих возможностей.

Я… я ничего не понимаю.

Я ведь хотела уехать. Хотела избавиться от мучительной близости с бывшим. Мечтала больше не слышать его насмешек и не чувствовать прикосновения, которые были обманчиво нежными и заставляли мое хрупкое сердце сомневаться в своих намерениях.

Но вот… я получила то, что хотела. Тогда почему так тошно?

Настолько, что хочется потереть грудь, чтобы избавиться от горящего в ней дискомфорта.

Устало моргнув, прижимаюсь виском к прохладному стеклу, зачем-то вспоминая, с какой заботой Белов смотрел мне в глаза и вытирал слезы, держа мое лицо как что-то драгоценное и дорогое ему.

Боже… Прекрати, Саша. Не думай. Не жалей.

Ты сделала все правильно.

Наверное.

Не знаю.

Я зажмуриваюсь и несколько раз бьюсь лбом о стекло, не желая думать о том, насколько искренним был Тимур в своем стремлении удержать меня.

Зачем? Господи, зачем?

Почему он не мог прибегнуть к своему раздражающему юмору и просто вывести меня из себя! Нет. Он сделал хуже. Тимур попытался дотронуться до моей обнаженной души, броня которой упала к его ногам вместе с остатками гордости. Это было так очевидно, что мой бывший муж просто не мог не воспользоваться моментом, чтобы бережно не собрать все это и не вернуть обратно мне, проявив проклятую нежность.

Мгновение. Всего мгновение, и он бы поцеловал меня. И я знаю, это был бы самый добрый поцелуй, который после непременно причинил бы мне боль.

Я даже не сразу осознаю, что в горле закипает всхлип, который в напряженной тишине салона прозвучал, как звук лопнувшего шарика. Я тут же задерживаю дыхание, но уже поздно. Я не смогла вовремя проглотить предательский звук…

— Саша? В чем дело? Ты плачешь?

Но я не отвечаю ни слова.

Потому что не знаю, что сказать.

Машина останавливается на светофоре, и я чувствую, как пристальный взгляд Игоря начинает жечь щеку.

А потом я слышу тяжелый вздох.

— Саша, мы не виделись всего пару дней, но я не узнаю тебя. Может, ты скажешь мне хоть слово? Думаешь, я приехал за тобой, чтобы смотреть, как ты плачешь?

— Так не смотри, — импульсивно выдыхаю я и, вытерев влажные щеки, поворачиваю голову в его сторону. — Высади меня у метро и поезжай скорее к маме, потому что я тебя тоже не узнаю.

Его глаза расширяются, пока он рассматривает мое лицо, будто видит впервые.

Разорвав зрительный контакт, я сажусь прямо.

— Зеленый, — напоминаю ему, после чего машина трогается с места.

Но даже когда Игорь переключается на дорогу, я все равно чувствую, как он продолжает поглядывать на меня. И как слезы жгут глаза, когда я моргаю, чтобы не дать им пролиться.

Все-таки сейчас мне будет лучше одной. Потому что, если Игорь еще раз скажет о своей мамочке, боюсь, я не выдержу и наговорю ему грубостей. А ведь я не должна срываться на нем. В конце концов, он не знает и толики того, что произошло между мной и Беловым. И тем более ему неизвестно о том, какие противоречивые чувства сейчас раздирают меня изнутри.

Наконец он заезжает во двор моего дома, но облегчения мне это не приносит. Потому что вся неловкость еще ждет меня впереди.