Грань

Это всё его междометия, всё это «само собой» и «про между прочим» — и то он помнит, и это он знает. Это круче, жестче, чем то, привычное. Это... да почти уже интим какой-то. А я такого не заказывала. Не ожидала.

Хэ-э-э-элп...

Ладно, если мне прямо-таки суют что-то непредвиденное, может, попробовать в нем разобраться? Оценить ситуацию?..

Итак...

КАКОГО ХРЕНА ОН ЗАДУМАЛ???...

Я могла бы посоветовать ему ехать домой, мол, там накормят, но решаю не делать этого – сижу и все так же подрагиваю мелкой дрожью.

— Замерзла? – участливо накидывает он мне на плечи свой пиджак. – Давай чистоганом?

Тормози-и-и... – стону я мысленно, но на пару с ним опрокидываю – что это, кстати? Не джин, а водка, кажется. Закусок у них в ассортименте нет, и мы запиваем по-русски каким-то лимонадом, заказанным им сюда же. Мне и правда становится чуть теплее – от водки, от пиджака или его заботливости. Сто лет ее не нюхала, заботливости – а ведь он и так умеет. Опять что-то былое. Родное.

Кстати, о «нюхать» — его запах – он и сейчас при нем. Свежий, но не резкий. Вкусный. Подкрепленный сигаретами, само собой. Как его голос – хрипловатый, но не грубый.

Так-так-та-а-ак, а это больно. Когда расставались, так больно не было. На корпоративе на фирме... было стремно, но не больно. У них в машине не было. Сейчас больно.

Давай еще, прошу мысленно. Пульни в меня чем-нибудь. Ах да, причесон – само собой. Не стану повторяться, потому что... в его амплуа, короче.

— Чего?

Вздрагиваю от его вопроса – неужели разглядывала его?..

Тут только до меня доходит, что он в сером костюме, в белой рубашке без галстука, со стильно торчащим «стоячим» воротником. Я не впервые вижу его в костюме – в каком он был в тот раз? Часто ли она его в них видит? Может, сама помогает выбирать? Я не помогала. И не выбирала. К чему, если знаешь, что он не наденет все равно...

Давай, давай, зову почти нетерпеливо. Ты же все это время хочешь сказать одно – бомби: все это было у меня, а теперь все это не мое.

Итак, какого хрена он задумал? Зачем сует мне это теперь?..

— Что за дыры там у тебя?.. – пытаюсь перевести тему. – В делах?..

— Все ништяк. Все старое. Сделал, отвалил.

Хочет сказать, что с «новым» помогать некому?..

— Так че смотрела?..

Ладно:

— Непривычно видеть тебя в таком прикиде.

— Мгм... – он, как по команде, расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке. Пиджак уже мне сбагрил.

— Часто на мероприятиях бываете?

— Так себе – какие щас мероприятия. Можно было б совсем не ходить – я б не ходил.

И тут во мне что-то взрывается. Так не ходи, думаю – тащил тебя кто, что ли. И не трынди мне тут про шефа.

Этому взрыву далеко до ядерной реакции – он больше похож на встряску. Но встряска делает свое дело – мне больше не боязновато-слезливовато, а встряхнутая раздраженность, напротив, возвращает к жизни.

А в этой жизни все довольно прозаично. С напряженной силой запихиваю теперь эту прозаичность обратно в мои мозги, изрядно уже замутненные выпивкой. Я попала на бизнес-раут и вместо того, чтобы общаться с народом и заниматься нетворкингом, дала затащить себя в закуток. Теперь, вот, сижу в этом закутке и напиваюсь с моим бывшим любовником. Или даю споить себя – не суть. Я человек взрослый, в состоянии подумать сама. Ах да, мой бывший любовник – это тот, который бросил меня из-за сучки «помоложе и посисястее». Зажег с ней еще задолго до нашего официального расставания, ей же про меня ни словом не обмолвился. Теперь, когда у меня только-только начало что-то наклевываться вне его, он, очевидно, поругавшись со своей су... ладно, без мата – будем просто образцово-показательно называть ее «его официальной». Итак, этим вечером его «официальная» ему не дала, отчего ему понадобилось утопить свой раздрай черт знает в чем. Но тут появляюсь я, и он решает утопить его со мной. Во мне, то бишь.

Эти инсайты несколько рассеивают туман недоумения, было заполнивший мой разум. Вместо наездливой сварливости и порывов поругаться ощущаю бодрость и уверенность: хочет вместе сидеть – можно посидеть. Можно пообсуждать – да хоть что угодно. А может, ему угодно обсуждать его пассию? Да легко.

Меня уже не трясет, дискомфорт от мало привычного для меня распития в таких количествах алкоголя прошел, сменился уверенностью, что мне нечего бояться.

— Нина к нетворкингу не приучила?

— Не приучала.

— Боится?

— Да не-е... че меня бояться... ей... – ворчит он и рассматривает очередной бокал цилиндрической формы, незаметно прикочевавший на смену водке. Мы вновь вернулись на круги джин-тоника – само собой, я с ним на пару.

— Это правильно, — говорю осторожно.

— Она нормальная. И я с ней нормальный.

«Мой? Обыкновенный, но настоящий мужчина...» – вспоминаю вдруг и почти судорожно проглатываю джин-тоник.

— Разбавляют, м-м?.. – глотает и он свое. – Вода одна. Ни хуя не пиначит.

Да как сказать.

Замечаю, чтобы отвлечь его от порыва заказать по следующему:

— Ты ж хотел нормальным стать. Быть нормальным. От суки-Риты отойти окончательно.

Мне не больно признать, что на его пути к нормальности я была этакой транзитно-промежуточной станцией.

Он кивает, пожимает плечами, затем вдруг полуоскаливается в ухмылке. Ух-х-х, волчара, думаю весело-сердито. Потому что при этом он еще смотрит на меня, склонив набок голову – мол, замутил, накосячил – осознает. Но ничего поделать с собой не может. Да, он такой.

— Хотел.

— И как – получается?

— Получается. Если б там... не одна.

— «Одна»?! – деланно возмущаюсь я, но ему от этого только веселее, и он настаивает с наглющей полу-ухмылкой:

— Нарисовалась тут, башку снесла... Мозг вынесла... Че, думала, тебе одной можно?

— Чего – можно?..

— Мозги выносить.

Интересно, чем это я его сегодня так – остыл же от меня вроде.

— Я же ждал, что ты приедешь.

— Ты вр-решь, — спокойно определяю я. – Ты «уезжал почти».

— Я тебя ждал, — упрямо твердит Рик. – Знал, что дождусь. А ты приехала с этим... че за хрен там тебя привез?..

А-а, так я завела его. До того ж была одна и грустная, а теперь не одна и веселая.

Смотрю на него не мигая:

— Коллега.

Допиваю талые остатки льда с привкусом елки с лимоном и зачем-то медленно облизываю губы.

— «Коллега». Это он, который?.. Ты поэтому его в проект вместо себя запихнула?.. Пристроила… Хули целоваться давала? – легонько звереет он, тянется через столик и... ловким, привычным движением хватает меня за затылок. Прихватывает. Первое его прикосновение за весь вечер, если не считать, что сюда он притащил меня под локоть.

Не боюсь его. Наверно, это плохо. Никогда не боялась.

— Поцелуй на прощание, — говорю небрежно – и не думаю оправдываться, просто мягко убираю его руку с моего затылка. – По-товарищески. Ты подсматривал?

— Че там подсматривать – при всех, блять, сосались. Не постеснялись даже.

— А тебе не один хрен?.. – интересуюсь спокойно.

— А мне не один хрен, — произносит Рик, глядя мне в лицо. Его больше не тянет выпить.

Он не планировал этого. Всего этого. Что ждал меня – это он от полноты чувств сейчас заливает. Может, пьяный просто. Не мог также планировать, что попадет в десятку. Насколько точно попадет.

Меня должна была бы утомлять его ревность, но, увы, она меня заводит. Потому что насчет «одна и грустная» — это, вообще-то, правда. Так что пусть еще подергается.

Все это его сегодняшнее кино – все именно так от-и-до. Так, как надо. От этого не хочется отплевываться, отмахиваться или убегать. Этого хочется еще.

Разбирать, почему ведусь на него сегодня, столь же праздно, как тогда, в тот самый первый раз. Чтоб пошла тогда черт те где отдаваться полупьяному, прокуренному, взъерошенному незнакомцу? Невозможно. Но возможно. И было. Чтоб пошла сейчас черт те куда с полупьяным, прокуренным, взъерошенным... нарядным... стильным... таким знакомым... чужим-не-моим... Риком – пошла что, собственно?.. Пока ничего вроде. «А мне не один хрен» — это может значить что угодно, издеваюсь сама над собой. И... мне ли не знать, что это значит у него.