Грань

Бюргерпарк – дословно: «гражданский парк», большой, размером в 12 гектаров, парк в районе Панков в Берлине, через который протекает ручей Панке

хэнд-шейкинг – коллективные приветствия участников на реальной или виртуальной деловой встрече

бустер – повтор, обновление вакцинации от ковида

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ Кирпичный цвет

I.

Судя по всему, городская администрация обкололась бустерами наряду с Первым Строительным: «тусовку» в «недострое» так и не запрещают, а потому и не отменяют.

Недострой этот – на самом деле пустующий пятизвездочный отель «Шарли» в районе Шарлоттенбург. Его владелец – один из клиентов Аквариуса, а наша фирма модернизирует этот объект. Не успели закончить косметический ремонт в конференц-центре, как хозяева, видно, решили начать отбивать затраты на этот самый ремонт: придумали сдавать свежеотремонтированные площади под такие вот полулегальные сходки.

— На фиг сдался этот Ку-Клукс-Клан... — бурчу Мартину.

— Никакой не Ку-Клукс-Клан, все нормально. Сенат разрешил. Там их же чиновники будут.

— Проектов тебе, что ли, мало... — продолжаю ныть я.

— Всегда мало.

— Сам и езжай тогда.

— У меня у сына день рожденья. Дуй давай на мероприятие!

Козел, думаю. Чуть что – детьми отмазываться стал. Ты мне еще установку дай, какое платье надеть, цвет-длина-вырез. Размер каблуков. Чтоб на меня побольше «проектов» клюнуло.

Но иду, куда деваться.

***

Конференц-центр тут и вправду отремонтировали, а вокруг него пока все еще бетонный каземат-лабиринт. Своими оголенными опорам и балками и ободранными перекрытиями Шарли поразительно напоминает мне некий берлинский театр, устроенный в здании старой фабрики. Когда-то я таскала туда Миху на спектакль по пьесе Коцебу, и он потом, помнится, заявил мне, что больше на такое не пойдет. Кусая губы, бросаю взгляд через «оголенное» фойе и мне на мгновение кажется, что меня снова водят по фанерно-бутафорным лабиринтам – вот-вот подвыпивший мужской голос истошно завопит откуда-то: «Ариадна!.. Ари... ад... на-а-а!..»

В Шарли меня привез Йонас.

— М-м-м... знаю, я обещал, но сейчас это сложно... – притягивает он меня к себе. Обниматься не лезет – просто стоит так со мной, прижавшись, разглядывает мое лицо.

Я в кирпичном мини-платье а ля Твигги, черных кружевных чулках, черных полуботильонах на высоком каблуке. Волосы собраны в высокую прическу.

Йонас никогда не видел меня такой, потому что, во-первых, негде было «из-за короны», а во-вторых, до недавних пор вообще меня не замечал.

Не думаю все же, что на этом «празднике» я самая шикарная. Что самая сексуальная, тоже не думаю. Очевидно, из присутствующих женщин многие решили использовать шанс и «вывести» платья, почти два года висевшие дома. Мужики от них, кстати, тоже не отстают.

Здесь уже довольно много народу. Многие приехали парами, но мы с ним, во-первых, не пара, а во-вторых, его только что вызвали на Карре-Ост.

«А как ты хотел» — смеялась я. «У проект-ляйтеров жизнь – не сахар».

Хотя сейчас не прочь поменяться с ним местами. Но Мартин пинком под зад отправил меня тусоваться, значит, буду тусоваться.

— Снова – напомни, какого хрена мне надо на той гребаной стройке? – страстным полушепотом осведомляется Йонас, не только не отодвигаясь от меня, но порываясь схватить за руки.

— Я тебе не секретарь – напоминать, — отвечаю ласково, но решительно и рук не даю. – Но что сейчас ты туда поедешь, знаю наверняка.

— Ясно, — сдается Йонас нехотя. — Надумаешь баловать – сообщи...

— Что сделаешь?

— Приеду... подсоблю...

И… на прощание вместо укоренившейся «щечки» нежно и долго целует меня в губы. Я не отталкиваю, он увлекается, загорается, трогает мой язык языком – я чувствую, сейчас кинет стройку к чертям и просто останется со мной, а я – с ним?.. Не факт. Сладко, нежно, я уж и подзабыла, как приятно с ним целоваться, но… не факт. Хоть и кайфово, конечно… м-м-м… молоде-ец… Так… мне уже прям с трудом представляется, как сейчас буду отдирать его от себя… да и надо ли…

Ему звонят. С наездом, с матами, я даже слышу. Слава Богу. Вот правда. Остываю даже с некоторым облегчением.

— Пошел, пошел… — разворачиваю его со смехом, но он не отпускает моей талии, не отводит от меня взгляда.

У него жадный, жаркий огонь в карих глазах. Они больше не улыбаются, а горят так, как я ни разу у него не видела, только слегка кривятся в улыбке чувственные губы. И его, что ли, превратила в хищника… Взгляд какой страстный, возбужденный – да ла-адно.

— Так… — внушаю ему тоже с улыбкой, но серьезно, проникновенно, чтоб он понял, что я не шучу. – Не поедешь – я сама поеду. Вот прям сейчас, как есть.

— Верю… — произносит он. – Ладно, я ненадолго, — снова припадает к моим губам, жарко целует, потом ему опять звонят, и он сваливает поспешно и уже не оборачиваясь. Ну, наконец-то.

Я спокойна, расслаблена и вполне готова к цивилизованному общению с окружающим меня народом.

— Привет.

Вздрагиваю, услышав знакомый хрипловатый голос, оборачиваюсь и вместо «привет» говорю:

— Рик...

Я еще не успела ничего выпить, но от его внезапного приветствия «в живую» меня пробирает дрожь. Странно, что недавно ничего такого не было на ВиКо. А теперь – откуда вдруг этот озноб? Наверно, просто в фойе холодно.

Рик держит в каждой руке по бокалу с шампанским. Он протягивает мне один и выводит в примыкающее помещение к бару, где в буквальном смысле выбивает нам обоим место в креслах за низеньким столиком. Только потом отпивает, чокнувшись со мной.

— Ну, привет, — смеюсь я.

— Ненавижу бухать в коридорах, — пожимает плечами Рик, будто угадав мои мысли.

— М-да, — соглашаюсь осторожно (должна признать, тут приятнее). – Давно ты здесь?

— Нормально. Уезжал уже почти.

Чуть-чуть не уехал. Интересно.

— Шеф-козлина приехать заставил... у меня своего до хера...

«Помню» — хочется мне сказать, но я не говорю.

Подмечаю, что меня подобно крючку на удочке цепляет его по-деловому хмурая сердитость и то, как он явно сдерживается, подавляет маты. Подцепив таким образом, меня затем легонько поднимают и возвращают на место, с которого сняли до того. Спокойно говорю себе, что просто в последнее время, кроме мамы, ни с кем не говорила по-русски – в этом все дело.

Спрашиваю:

— У тебя новое что-то?

— Мгм. Со старыми дырами, — отхлебывает он из своего бокала, и, поморщившись, спрашивает:

— Че, как там Эрни?

— Полагаю, неплохо.

— Потом не сильно его долбала?

— Слушай, переживет, а... — напоминание об Эрни теперь и на меня нагоняет легкую сердитость. – Пусть привыкает к взрослой жизни.

Поболтав туда-сюда бокал, залпом опрокидываю внутрь содержимое.

Рик моментально делает так же и берет нам джин-тоник:

— Или ты Лилле хотела?

— Ты спешишь, что ли, куда? Прям спаиваешь, — смеюсь, когда он, не дождавшись моего ответа, дозаказывает мне Лилле.

— Просто угощаю тебя.

— Тут разве не за счет фербанда?

— Шампанское только. В фойе разносят. Давай помогу, — берет он у меня из рук Лилле, когда я отпиваю от него, и пьет, не дожидаясь моего разрешения. – Мне он нравится.

Да, припоминаю.

— Бери, только клубники мне оставь, — смеюсь я. Внутри, откалываясь, вертится что-то, а я только отбиваю, позволяю ему вертеться. – Так тебе домой уже надо?

— Никуда мне не надо – сдыхиваешь меня, что ли?

Теперь легонько сердится он. Прорвало его сегодня.

— Да не сдыхиваю, просто темп резвый. Я отвыкла.

— От чего отвыкла?

— Пить так много.

— Ниче, у тебя неплохо получается.

Лилле, понятно, выпит быстро, на пару же. Почти сразу за ним следует джин-тоник, который Рик для нас повторяет.

— Ужинать хочешь?

— Не хочу. Я ела.

Он смотрит на меня с недоверием, а меня начинает мелко трясти. Вспоминается недавнее нырянее в «привычное» в тачке Нины, но теперь это сильнее. Может, пьяная уже – ведь и правда ничего не ела. Да и не пила давно – мне бы хватило Лилле. Но дело не в этом.