Невеста для хозяина

– Хо... хорошо, – согласилась Людмила; она действительно почувствовала сильный голод. – А что за окном такое?

Этот вопрос Константин проигнорировал. Он молча развернулся и покинул комнату.

«Машка» посмотрела на Людмилу своими красными глазами и сказала:

– Прошу следовать за мной. Я провожу вас, хозяйка.

***

За дверью спальни действительно оказался очень длинный коридор, слабо освещенный тусклыми лампами. Стены были обиты темным бархатом, пол покрывал алый толстый ковер, в котором ноги утопали чуть ли не по щиколотку. Идти по нему было непривычно и неудобно, но Людмила держалась и старалась не отставать от «Машки», которая молча и величаво шла впереди.

У Людмилы была надежда разговорить Константина – за едой люди всегда склонны к ничего не значащей болтовне, из которой можно узнать многое. Но эта надежда рухнула сразу, как только «Машка» ввела её в огромный зал, в котором стояли множество бюстов каких-то людей, красивые расписные вазы – и очень длинный стол. Константин сидел на дальней короткой стороне, а для Людмилы был приготовлен стул у другой. Между ними было метров пятнадцать – и мило переговариваться на таком расстоянии было невозможно. Поэтому они просто ели.

Еды на столе было много и самой разнообразной. Людмилу поразила целая щука – она видела эту рыбу только на картинках, но сразу узнала её; «Машка» объяснила, что щука – не простая, а фаршированная, с шампиньонами, и отрезала небольшой кусочек на пробу. Оказалось вкусно.

Вскоре Людмила наелась так, что больше в неё ничего не лезло. Наверное, это было что-то нервное, связанное со всеми последними событиями сразу – средство самоуспокоения. Вот только никакого успокоения не было. Наоборот, ей настолько сильно захотелось получить ответы на свои вопросы, что когда она заметила, как Константин откладывает приборы и снимает с воротника белоснежную салфетку, она решительно встала и направилась к нему. «Машка» что-то сказала вослед, но Людмила проигнорировала её слова.

Когда она преодолела разделяющее их расстояние, Константин уже стоял. Он, конечно, заметил её приближение и не торопился уходить – наоборот, ждал с легкой заинтересованностью. И даже слова не сказал, когда Людмила подошла почти вплотную, предоставив ей право первой реплики.

– Константин, ответьте мне – зачем вы меня похитили?

– Потому что ты нам нужна, – повторился тот с легкой усмешкой.

– Это не ответ! – воскликнула Людмила. – Для чего я вам нужна? Что во мне такого, что вам нужно?!

Он немного помолчал.

– Этого я тебе не скажу.

– Почему?

– По кочану и по капусте, – грубо ответил Константин. – Ещё вопросы? Мне пора идти.

– Это... это грубо! – крикнула Людмила, в глазах которой начали набухать слезы.

– Возможно, – тот легко пожал плечами. – Спокойной ночи.

– Нет! Постойте!! Тогда... тогда скажите, что я увидела за окном?

На этот раз Константин колебался чуть дольше – и Людмила почти приняла решение, что если и на этот раз ей не ответят, то она кинется к этому самодовольному хлыщу и попробует выдрать ему глаза. Ну или оставить пару хороших царапин на холеных щеках.

– То, что там находится. Сами окна не открываются... это мера предосторожности. Но будет лучше, если вы воздержитесь от попыток выбраться через него. Люди изобретательны, вдруг получится именно у тебя? Так вот – не стоит. Съедят.

– Кто?

– Те, кто там обитает, – ответил Константин. – А вот теперь всё. До свидания. Спокойной ночи я вам желал.

Он резко развернулся и двинулся к дальней двери в зал. Людмила с некоторым запозданием вспомнила о своем желании, но её воинственность уже куда-то улетучилась.

Она тоже развернулась.

– Машка, проводи меня в спальню.

Они шли обратно по мягкому толстому ковру, Людмила мысленно снова и снова вспоминала, что ей сказал этот неприятный красавчик – и не могла понять, шутил он или нет. У самой двери в комнату она остановилась.

– Машка, я сама справлюсь, – решительно заявила она. – Только скажи – за окнами на самом деле могут сожрать? Или это такой способ запугать меня? – она подумала и добавила: – Как хозяйка, приказываю тебе отвечать правду.

– Такое мне может приказывать только хозяин, – Людмиле показалось, что в голосе «Машки» проскочили какие-то злорадные нотки. – Но я бы рекомендовала вам прислушаться к его словам.

Людмила от раздражения чуть не топнула ногой, но быстро взяла себя в руки.

– Хорошо... я учту, – сказала она. – Спокойной ночи, Машка.

– Спокойной ночи, хозяйка.

***

Оказавшись в комнате, Людмила с ненавистью посмотрела на зеркало, обошла его чуть стороной и начала раздеваться – у сундука, потому потому что это было единственное место, на которое можно было сложить всю одежду так, чтобы она не помялась. Хотя, наверное, у Константина есть на этот случай соответствующий жест, который позволяет обойтись без утюга. Во всяком случае, то, что ей выдали, было без складок от долгого лежания в сложенном виде. Возможно, что-то такое умеет и «Машка»... можно будет её завтра с утра спросить.

Она посетила туалетную комнату – там действительно оказался вполне современный унитаз, правда, без сливного бачка; Людмила видела такое в некоторых отелях, поэтому не удивилась. И был даже душ – чуть глубже, в огороженной высоким кирпичным бортиком нише. Но на водные процедуры её сил уже не хватало, и он решила отложить их до утра.

– Обижаешься?

Голос зеркала раздался неожиданно.

Людмила промолчала.

– Обижаешься, – констатировало зеркало. – Зря. Я же не соврал. Принцесса на самом деле была лучшей... много лет назад. А я с тех пор был... как бы это сказать... отрезан от источников информации.

– О, мы теперь знаем, что такое года, – ядовито отозвалась Людмила.

– Ну хватит уже... да, тут я не сдержался. Но ты сама подставилась. К тому же солнца тут действительно нет, как ты должна была заметить. Но я теперь знаю, что последний раз мне довелось вести беседу около семидесяти шести лет назад. Подозреваю, что тебя тогда даже в проекте не было. Так что прошу меня извинить. Сколько тебе, говоришь, лет?

Людмила поджала губы. Она всё ещё злилась, но её злость была какой-то размазанной сразу на всех – в первую очередь на Константина, а потом – на «Машку». На зеркало оставалось не так много, чтобы не отвечать ему, особенно после таких извинений.

– Двадцать пять... и я не говорила.