Поселок кентавров

Но, приостанавливаясь и яростно набрасываясь на них с оскаленными зубами, молодые кони нещадно били их и отгоняли назад, не желая брать с собою.

Итак, поселок кентавров был до основания разрушен, а затем дикая орда лошадей ушла назад в степи, а жители поселка кинулись в сторону гор, чтобы поскорее найти себе хоть какую-нибудь пищу. Раненые и засыпанные в руинах домов несчастливцы умирали спокойно, мертвецы же, валявшиеся повсюду, вели себя еще спокойнее. И лишь птичий истошный крик нарушал тишину наступившего дня — со всех краев серенького душноватого неба летели неисчислимые стаи ворон.

Гнедая кобыла одиноко брела по берегу реки и пыталась отыскать то место в земле, куда она зарыла остатки растерзанного тела амазонки. Обнюхивая землю, гнедая попробовала найти могилу по запаху тления, но кентаврский берег весь провонял трупным смрадом, и не было пяди на нем, где бы не валялся когда-нибудь какой-нибудь мертвец.

За все время существования поселка погибло от насильственной смерти больше половины кентавров, рожденных на свет. Своей смертью, лежа где-нибудь под кустиком и глядя перед собою в землю, умирали немногие. И наблюдая вокруг такое большое число мучительных смертей, кентавры понимали их неотвратимость, не противились судьбе и желали себе только одного: Быстрой смерти, легкой и милосердной серемет лагай.

ОТСТУПЛЕНИЕ 7

Кентавров спустилось с гор в долину около 1000 голов. В долине они размножились, и в годы расцвета народ насчитывал 27 436› особей обоего пола. Во время набегов на земли амазонок, в страны диких лошадей и лапифов сложили головы в чужих краях не менее 9-10 тысяч кентавров.

Из-за введения Великим Кентавром Пуду македонского строя и системы всеобщей воинской повинности погибло мужского населения около 2500 кентавронов. Причем почти половина из них — 1200 солдат — была убита ударами кизиловой дубины знаменитого военачальника. Остальные умерли от тягот муштры и казарменной тоски, когда в один достопамятный год полководец решил загнать всю кентаврскую армию в казармы.

В результате последнего нашествия диких лошадей племя потеряло около 1500 голов, остальные попали в плен к амазонкам. К пленным можно причислить и последнего в роду кентавра Пассия, который попал в столицу Амазонии Онитупс через раскрывшуюся перед ним завесу мира.

Потеряв надежду отыскать место захоронения своей хозяйки Оливьи, гнедая кобыла остановилась на вершине буфа и, сумрачно оглядевшись окрест, вдруг увидела внизу, на берегу, возле самой воды, несуразную темную фигуру громадного кентавра. Находясь в позе сидящей собаки и погрузив передние ноги в реку, он пытался напиться, макая длинно висевший язык в воду. Это был воитель Пуду без нижней челюсти, потерянной в поединке с вороным жеребцом.

Напиться кентавру никак не удавалось, вода стекала с длинного языка, а прихватить струю было невозможно без нижней губы — Великий Кентавр сидел в реке и умирал от жажды. Шумно хрипя и булькая кровью, пузырями кипевшей в глубине раны, Пуду с беспомощным видом смотрел на гнедую кобылу, когда она приблизилась к нему.

Встать на ноги он уже не мог, великая мощь его истекала последними струйками слабых усилий, от которых лишь надувались жилы на волосатом человеческом торсе да вздрагивали мышцы конского тела. Плачущими глазами, но без слез смотрел великий Полководец на меркнущий день мира, в котором совсем еще недавно был он самым сильным существом и убивал вокруг себя столько, сколько ему хотелось.

Кентавронам в шеренгах и в сарайных казармах, куца он их нещадно загонял, было неудобно и тягостно, но все же были созданы его волей и маршировали по холмам боевые кентаврионы! Это было, было! Гром согласно топающих, нога в ногу, кентаврских копыт прозвучал под этим небом!

Спокойно он встретил первую атаку гнедой кобылы, которая с разбега ловко, словно кошка, извернулась всем телом и, вскинув задние ноги, обеими копытами ударила снизу вверх по голове кентавра. Он только мотнул этой головою да жарко отфыркнулся кровью. Гнедая видела, что кентавр и так погибнет, без ее стараний, но вспоминая свою растерзанную подругу и хозяйку, кобыла изнывала лютой жаждой мести и лупила копытами по кровавой ране на голове кентавра.

Наскакивая второй раз, она уже спокойно понимала, что будет убивать этого чудовищного полуконя, не только мстя за Оливью, но еще и потому, что он являл собою подлинное соединение человека и лошади; но, являясь таковым, был настолько нелеп и уродлив, что одним своим существованием унижал то горячее устремление к человеку, которое носила она в своем сердце. Кентавры явно намекали софою, что невозможно и не нужно это — любить лошадям людей.

От этой любви родятся страшилища, никем не любимые и для всех смешные —. даже для стряусов-мереке, которых кентавры приручили и держали у себя ради красивых хвостов. Вспомнила гнедая кобыла, как две эти птицы заливались хохотом в той маленькой рощице, где юные кентавронцы насиловали ее, но они смеялись не над нею, которую кентаврята, прикрутив головою к дереву, мусолили сзади, а над самими юнцами, чьи губы выворачивались и обвисали, как ягоды веруськи, глаза закатывались под лоб, а малмарайчики при этом часто попадали вовсе не туда, куда следует, а мотались в воздухе, и тем не менее все заканчивалось скоропалительным выстрелом, сопровождаемым тоненьким горловым писком сопливого кентавреныша, — последнее-то и вызывало веселый смех одомашненных страусов, пасущихся в лесу…

Кобылица, вновь хотела ударить острыми копытами по кровавой ране, подсечь этот висящий, словно дразнящий окровавленный язык кентаврона, Но он вдруг вялым движением руки случайно поймал ее за бабку задней ноги.

Столь же вяло он махнул этой мощной рукою и отбросил лошадь далеко в воду, но сам не удержался и, покачнувшись, упал лицом в реку, да так и остался лежать распластанным на ее поверхности.

Кобыла же, сначала с головою исчезнувшая в воде, потом вынырнула и отфыркивалась, чихала с брызгами, наглотавшись водицы, ошеломленно таращила глаза и совалась то в одну сторону, то в другую, не зная, куда ей плыть. Тем временем громадное тело кентавра, ставшее в воде невесомым, всплыло и, подхваченное течением, тихо двинулось вдоль берега.

Оказавшись головою в воде, раненый кентавр хлебнул наконец и стал жадно пить через кровоточащую рану рта без нижней челюсти. Так и пил он, не отрываясь, ничком покачиваясь на воде, уплывая вниз по течению, пока не захлебнулся и не умер. А возле него кружилась злая кобыла, уже пришедшая в себя после падения в воду, и, ощерившись, кусала его человеческое тело, погруженное в реку лицом, широко раскинувшее руки.

Таким образом проводив до излучины реки убийцу своего мужа, гнедая кобыла отцепилась наконец от тела врага и поплыла к степному берегу. Выйдя из реки, она с удовлетворением встряхнулась, разбрызгивая вокруг себя воду, и бодрой рысью двинулась вслед за ушедшей армией.

По мере того как удалялась гнедая кобыла от кентаврийских берегов, сердце ее обретало лошадиное спокойствие и наполнялось кобыльим весельем. Она поняла, «Что больше ничто не будет призывать ее сюда, в этот край. И гнедая стремительной рысью убегала от своей былой любви и тоски по амазонке Оливье.

Проскакав час-другой по пустынной степи, она увидела вдалеке, на фоне ковыльной равнины, еще одну несуразную темную фигуру кентавра. Приблизившись, кобыла поняла, что это молодая кентаврица, бредущая вслед за ушедшей армией степных лошадей.

То была одна из тонконогих кентавричек, выдержавших жеребячью тяжесть, кому очень понравились дикари из холостых банд, скачущие по степным просторам, мотая выпущенными елдораями…

Кентаврица плелась, Понурившись и спотыкаясь на ровном месте, проливая горючие слезы на смуглую грудь, которую нещадно же теребила на ходу руками. Увидев гнедую кобылицу, подлетавшую к ней с приподнятым хвостом и прижатыми к черепу ушами, с оскаленной мордой, кентавричка вскрикнула «уо, келиме» и попыталась убежать, но провалилась передней ногою в сусличью нору и со всего маху грохнулась на землю.