Страница 2 из 3
Любимый проживал в восьмиквартирном деревянном бараке. Ввиду аварийного состояния, барак недавно признали непригодным для жилья. Квартирами обитателей не обеспечили (не успели), и каждый ютился, где мог: кто-то снимал угол, кто-то гостевал у друзей или родственников. Мать Романа ушла к своей родной сестре. Та тоже – женщина одинокая, и вроде бы, обе остались довольны.
Друзей у Ромы не было, к родне идти не намеревался (хотя ему предлагали), справедливо полагая, что придётся подстраиваться под режим и образ жизни старушек. С матерью он мог вести себя по-свойски, но портить отношения с тёткой, приютившей его родительницу, не хотел. Так вот он и остался один во всём доме.
Юленьке показалось очень романтичным жить одиноко в развалюхе. Она с интересом зашла в квартиру.
Скромная, самая обычная обстановка, пыль, небольшой беспорядок. Комната казалась нежилой, спешно покинутой хозяевами при загадочных обстоятельствах. Флёру таинственности способствовало большое чёрное фортепиано старого образца, из тех, чей голос звучит объёмно.
В полном восторге девушка подошла к инструменту, погладила по пыльной крышке.
– Сыграешь?
Не сказав ни слова, не взглянув на гостью, Роман отрешённо сел за пианино, старенький стул под ним скрипнул и покосился. Играл Роман Васильевич замечательно. Слушая Моцарта, Юленька представляла дворец, танцы королей и королев, а за колоннами шепчущихся интриганов. Бах вызвал ощущение растворения в космосе и путешествия среди звёзд.
Юля, затаив дыхание, слушала живую музыку. Ей казалось, что каждая сыгранная нота – только для неё, и в ней некий скрытый смысл. Сумел Ромочка произвести впечатление, сумел.
Наконец, он завершил концерт и пересел на диван к Юле. Какое-то время они молчали. Девушка наслаждалась звучавшими в голове последними аккордами, а пианист что-то обдумывал.
Так же молча он перетянул Юлю к себе на колени.
– Юля, – проникновенно начал он, взяв руку девушки и очерчивая большим пальцем внутреннюю сторону её ладошки, – Юленька, я люблю тебя. Очень люблю. Ты – моя единственная, желанная. Я хочу тебя. Я не стану любить тебя меньше, если ты сжалишься надо мной и станешь моей до свадьбы. (Тут Юля растерялась: он так уверенно говорит о свадьбе, будто это дело решённое. Он так любит её и хочет жить вместе?) А ты? Ты любишь меня? Скажи, что любишь, пожалуйста, – он чуть потянул за рукав кофточки и легко поцеловал оголившуюся впадинку возле ключицы…
Начался новый этап их взаимоотношений. Роман Васильевич рассказал какие мучительные чувства испытывает и честно признался чего хочет. Юля, несмотря на то что считала себя современной и свободной, краснела, бледнела, не знала, что ответить и о чём подумать.
Убедительность, пылкость и опытность мужчины сделали своё дело, она доверилась ему. Его терпение и осторожность были вознаграждены. Юленька почувствовала себя желанной, нужной, единственной и очень счастливой. Самой счастливой женщиной на свете.
Она согласилась перенести свидания в квартиру любимого, не страшась, что её кто-то увидит и осудит.
2. Что нужно для счастья
Прозвенел звонок с урока. Юлия Михайловна вздохнула: что толку вспоминать прежние чувства. Как будто и не с ней это было. Было и ушло – в далёкие дали, где она умела счастливо смеяться, и ждала с удовольствием новый день.
Вот если бы возможно было вернуться туда, то… Женщина невесело усмехнулась: вряд ли что-то поменялось бы – она слишком простодушна. Волна уныния окатила её. Она мысленно отчитала себя: хватит плакаться, надо собраться и работать.
Сложила в сумку подарки и поднялась с дивана. Сейчас у неё 7а, потом 7в, а потом они с Сашей пойдут домой.
Сын, увидя сладости пришёл в восторг:
– Ух ты! Нам подарили конфеты! Вот не зря ты к нам в школу пришла работать. Теперь и нам подарки дарить будут.
Юля улыбнулась и потрепала сына по макушке. Конечно, не зря. Хоть какие-то деньги в семье появились.
***
Опустевший Ромин барак ограбили. В один непрекрасный день он вернулся в пустую квартиру. У него вынесли пианино, телевизор и холодильник. Роман Васильевич был ошеломлён и встревожен: он даже мысли не допускал, что к нему могут залезть воры. В милицию не пошёл, высокомерно заявив, что те всё равно искать не умеют. Оставаться в бараке одному стало страшно.
Руководство вуза сжалилось над бедолагой-преподавателем и выделило ему комнатушку на первом этаже рядом со входом, в которой обычно хранился инвентарь для уличных работ. А ещё Романа Васильевича оформили сторожем, чтобы он мог на полном основании находиться в здании ночью.
Он перетащил в подсобку уцелевшие вещи из барака и успокоился. Ему понравилось. Не надо было рано вставать на работу, тратиться на проезд, коммунальные услуги.
Вечерами, когда все расходились, его навещала Юленька, приносила еду, забирала грязные вещи. Она не могла допустить, чтобы ограбленный и бездомный любимый мужчина голодал и был не ухожен. Она жалела его, сочувствовала отсутствию элементарных бытовых удобств в комнате. Ей не приходило в голову, что взрослый мужчина мог самостоятельно решить вопрос с питанием и стиркой.
Юленька жила в общежитии и кроме учёбы подрабатывала в доме детского творчества преподавателем рисунка. Роман благосклонно принимал заботу, но каждый раз уточнял:
– Ты сейчас работаешь потому, что мы не женаты. Но когда выйдешь за меня, работать не будешь. Моя женщина не должна работать. Будешь заниматься домом и искусством.
В понятие «работа» домашний труд не входил.
Юленька улыбалась, восхищалась и соглашалась. Мысли, что зарплата преподавателя совсем невысока, не только не тревожили её, но даже не возникали: она была уверена в материальном благополучии мужчины. А если появлялось иногда сомнение, что домашний труд – это тоже работа, от которой она уже не свободна, то быстро затиралось Ромочкиными рассуждениями о жизни. А рассуждал он красиво, убедительно, справедливо.
– Ты – женщина. Твоё предназначение дарить красоту и счастье, ждать мужчину, а не говорить, что устала, и не пересказывать рабочие передряги. Всё это, Юленька, убивает любовь. Я хочу видеть тебя весёлой, а не измождённой, – покровительственно говорил мужчина и притягивал девушку к себе.
После защиты диплома из общежития Юлю выселили, и она перебралась к Роману. Снимать квартиру он категорически не хотел, брызгал слюной, понося всех, кто сдаёт квартиры внаём и наживается на бездомных. Юленька успокаивала любимого, соглашаясь, что они не будут кормить барыг, а дождутся положенных им метров.
Они считали себя людьми скромными, непритязательными, умеющими ценить малое, и многозначительно переглядывались или хмыкали неодобрительно, видя, как другие идут в ресторан, или несут пакеты с новой одеждой.
Они подали заявление в ЗАГС и ожидали назначенной даты бракосочетания.
Юленька по телефону поставила родителей перед фактом: она выходит замуж. Родители охнули и пригласили дочь с избранником в гости.
Мать и отец когда-то окончили тот же вуз, но теперь жили в другом городе, работали в театре: мать – художником по костюмам, отец – декоратором. Дочь заинтриговала их, сказав, что жених старше и преподаёт в институте и все подробности они узнают при встрече.
– Ты… – увидев, с кем пришла их единственная дочь, мать сначала растерялась, а потом разразился скандал.
Рома… Он изменился. Волосы посерели и поредели, появилась небольшая полнота из-за которой рост, казалось, уменьшился. Но взгляд остался прежним: пренебрежение с превосходством.
– Как ты мог! – женщина была в ярости, – Это что – такая изощрённая месть? Я тебя в своё время раскусила, так ты дочери моей голову запудрил!
Они вместе учились. Точнее, она перешла на последний курс, а Рома только поступил на факультет музыкального искусства. Глядя на прежнюю пассию, он наконец-то сообразил, кого напоминала Юля.
– Дочь, ты не знаешь его, – кричала мать, – он думает только о себе, у него все виноваты, кроме него. Он – эгоист. Он даже ухаживал за мной, так, как будто делал одолжение, а я должна была в обморок от счастья падать и его на руках носить. Он – неудачник. Он – лентяй. Он хотел, чтобы всё само к нему, как из рога изобилия падало, а он ещё и выбирал.