Творения

Поэтому во всем, что ни совершается, усматривая Божию попечительность, не любопытствуй, как это совершается. А если и это хочешь сделать, то в содейственники своей любознательности прими благочестие. Оно пусть управляет твоим шествием, оно пусть путеводит тебя в исследовании искомого. Ему покорствуя, пользуйся всяким поводом к песнопению Сотворшего. Подражай оным трем отрокам, которые, будучи ввержены в пещь, и неодушевленную тварь призвали к участию в славословии, и мучителя, безжалостно ввергнувшего их в пещь, привлекли к зрению чуда, и сим чудотворением принудили его поклониться Богу, против Которого восстал он. И пещь не понудила их воздвигнуть язык на хулу, но, преданные пламени, песнопениями они почтили Благодетеля. А тебя ни пещь, ни львы не понуждают хулить, напротив того, наслаждаясь богоданными благами, не чувствуешь даров. Но если послушаешься меня и язык украсишь благочестием, то и тварь восхвалишь, и Творца прославишь, и повсюду присущему Его Промыслу поклонишься, потому что Ему слава и держава, ныне и всегда, и во веки! Аминь.

Слово 7. О том, что рабство и господство полезны для настоящей жизни

Творец всяческих не имеет нужды в языке человеческом для благодарственных Ему песнопений.

И ангельское песнопение приемлет Он не потому, что нужно Ему, но видя усердие, одобряет благопризнательность.

И приносившие подзаконные жертвы, когда приносили их, конечно, не потребности какой–либо удовлетворяли сим приношением, но старались посильным благодарением воздать за тысячи получаемых ими благодеяний.

Посему и видим тотчас, что не все приносили одну и ту же жертву. Кто закалал тельца, кто агнца, кто козла. Один приносил большее, а другой меньшее число жертв. Кто и сего не имел и жил в бедности, тот приносил пару горлиц или птенцов голубиных.

У кого же и в этом был недостаток, тот приносил несколько пшеничной муки и какую–либо малость ладана. А из сего мы, конечно, познаем, что праведный Судия взирает на качество расположения, а не на количество даров. И мы приносим в дар сии скудные слова наши не с тем, чтобы самомалейшею каплею придать что–нибудь бездне премудрости, но стараясь показать подобающее служителям усердие и имея в помышлении обличить дерзость подобных нам рабов, возложить даже и на них владычнее иго. Ибо весьма прискорбно для нас видеть, что клевещут они на Божию всем распоряжающуюся премудрость. Почему и прияли мы на себя труд настоящего слова и постараемся прекратить хулу обличениями. Что крайне неразумно жалуются они на кажущийся недостаток единообразия в жизни и в заблуждении своем не усматривают того, что должны были видеть, — сие достаточно открыло предыдущее слово, показав пользу бедности и недостаточность богатства. Но поелику не на бедность только жалуются, но также оплакивают рабство, сетуют о данях, вносимых царям, и о многом другом, что весьма сообразно с настоящею жизнию, то поговорим несколько и о сем. Будем же в этом подражать наилучшим врачам, которые, видя, что больные ничего не едят и чувствуют отвращение от всякой предлагаемой им пищи, какими–либо врачебными пособиями преодолевают в них сие отвращение. К сладостям примешав сухое и пряное, казавшееся больному отвратительным делают приятным. И восстающие против Промысла Божия, подобно больным, порицают все видимое и совершающееся в мире. Но одним приключается болезнь против их воли, от пищи воздерживаются они по причине крайнего страдания и желали бы вкусить, но препятствует болезнь, а других одолевают страдания добровольные, от них самих зависящие, и имеют они отвращение не от хлеба и от съестных припасов, но от всего, что премудро и правдиво устрояется Божиим промышлением. Если сеют, желают дождей, а если отправляются в путь, жалуются на дожди. Нужно им, чтобы лучи солнечные стали более знойными и плоды посеянного привели в зрелость, и в то же время негодуют и жалуются на жар. Ради чрева всякий труд принимают на себя: и земледелие, и кораблеплавание, и дальние путешествия — и делаются опять строгими обвинителями чрева, будто бы узаконено ему не служить мановениям души, а господствовать. Жалуются на громы, град и подобные наказания, и также обвиняют Божие долготерпение. И правосудие, и долготерпение не уважаются ими. Напротив того, сами и погрешая в великом, желают пользоваться долготерпением, а кто их оскорбил, о том молят, чтобы строго поразило его правосудие. Увидят нищего — и тотчас подвигнут язык против Промысла, множеством насмешек осыплют бедность. Увидят богатого, который выступает на концах ногтей, озирается по–львиному, поводит плечами, ездит на колесницах, окружен множеством служителей и жезлоносцев, — и хулу свою обращают на богатые имения. С негодованием смотрят на жизнь, как на исполненную неравностей, — и ненавидят смерть, которая полагает конец всем неравностям, тела наши делает равночестными. Между тем, порицающим смерть должно было бы дивиться жизни, или обвиняющим жизнь — восхвалять смерть, потому что смерть и жизнь прямо одна другой противоположны. Они же хулят все без разбора, и все одинаково охуждают. Пока они дети — завидуют мужам, а став мужами, — достойными зависти называют детей. И должно ли пересказывать все клеветы одержимых этою злою болезнию? Ничего такого не бывает в мире, чего не коснулась бы стрела злоречия, пущенная языком их. Посему, употребив врачебные способы, докажем им, что доныне их оскорблявшее — весьма приятно. И как в предыдущем слове достаточно говорили мы о богатстве и бедности, о кажущемся в рассуждении их недостатке единообразия, доказывая пользу и бедности, и богатства, так теперь объясним о рабстве и господстве, что не Сам Творец и не вначале установил сие разделение в естестве нашем.

Итак, обратись к сему первоначальному нашему созданию и смотри: один муж создан из земли, а подобная ему жена созидается не подобно ему и не из земли, потому что Творец, взяв ребро мужа, из него сотворил женский пол, чтобы жена по инаковой наружности не почиталась принадлежащею к иному естеству. Посему из земли создан муж, из мужа — жена, а от обоих — весь род человеческий. Ибо Творец вначале не уделял одним рабства, а другим господства, но создал единый род всех. И Ною повелев построить ковчег и в награду за праведность устроив его спасение, в приготовленный им ковчег повелел войти ему и супруге его с сыновьями и женами их, и никто не вошел туда рабом, потому что в роде человеческом не было еще сего разделения, единственными же, в подлинном смысле, рабами были роды безсловесных, которые для сего самого Творец всяческих и ввел в жизнь сию.

Но поелику впоследствии увидел, что от безначалия происходит великий безпорядок и люди небоязненно отваживаются на всякое беззаконие, то разделил человеческий род на начальствующих и подначальных, чтобы страх, внушаемый начальниками, уменьшал множество грехов, потому что страх в состоянии обуздать стремления неразумных страстей и ослабить в душе склонность к худшему; и часто, в чем не помогал разум, в том успевал страх. Поелику род наш уклонился в худшее, обуреваемый страстями и погрязший в них ум оставил тело, чтобы, подобно не имеющей груза ладье, носиться в безпорядке, то необходимо нужными стали для нас законы, как некий якорь, который останавливает ладью, препятствует ей нестись вперед и дозволяет кормчему изникнуть из глубины и взяться за кормило. Но невозможно было бы постановить сии законы, если бы все имели равную власть и пользовались равными правами. Ибо и в городах, имевших народное правление, где народ был полновластным распорядителем дел, не все равно во всем участвовали, но одни были законохранителями, другие — законодателями, иные военачальниками, а иные — состоявшими в числе подначальных; народоправитель же имел власть над чиновниками и начальниками. И в городах, управлявшихся малоначалием, многие состояли в списке подданных, не многие же, превосходя других благоразумием и отличаясь добродетелию, получили в удел общественное служение и управление. И одни были народными смотрителями, другие — начальниками кораблей, иные же блюстителями порядка и управляли народною толпою, как им казалось лучше. Так грех ввел потребность законов, а законы возымели нужду во власти издающих законы, и не только издающих, но и тех, которые могли бы наказывать преступников.