Страница 17 из 35
Когда царь услышал все это из уст великого хазарапета, душа его исполнилась желчи и он твердо поклялся: «Если в великом сражении этот нечестивец останется жив, я дам ему испить с великим поношением чашу смертельной горечи!»
Раздел пятый
ПОВТОРНОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ АРМЯН ВОЙНОЮ ПЕРСИДСКОМУ ЦАРЮ
Любовь к Богу превыше всякого земного величия, и она делает людей бесстрашными, как бестелесные войска ангелов, и так искони можно было видеть у многих людей, множество раз и во множестве мест. Люди, вооруженные любовью к Богу, ни о чем не пожалели, не убоялись, подобно робким, становящимся малодушными — ни своей смерти, ни ограбления своего имущества, ни избиения своих близких, ни пленения своих семей, ни исхода своего из родной земли и впадения в рабство на чужбине. Они почитали за ничто все эти мучительные испытания, лишь бы только быть единодушными с Богом, лишь бы только не уйти от него в плен. Его признавали превосходящим всякое зримое величие, избрав его в мыслях своих. И отступничество [от него] полагали за смерть, но смерть за Бога — непреходящей жизнью, рабское состояние на земле — за свободу своей жизни, и обречение себя на чужбину — за пребывание с Богом. Так в то время и мы это увидели своими глазами, ибо страна Армянская подвизалась в таком же точно подвиге.
Ведь когда великий Вардан увидел раскол в своей стране, он [сам] нисколько не поколебался от маловерия. Хотя, проверив, он убедился в сомнениях также и многих из тех, которые до сих пор были с ним единодушны, — [тем не менее] он и сам обрел дух, и ободрил свои войска. Ибо, в согласии с нахарарами, которые не откололись от священного обета, он, овладев, держал в своих руках места [обычного] пребывания царей. Дав приказ своим войскам собраться в городе Арташате, он, взамен отступников, которые ушли вслед за ишханом Сюника, поставил на их место их братьев, или сыновей, или племянников по брату и дал им отряд каждого [из ушедших]. Ибо он пока еще сохранял власть над всей страной.
И все они спешно явились к месту сражения, каждый со своим отрядом и полным снаряжением, — и они, и те, что искони твердо пребывали там:
Нершапух Арцруни,
и Хорэн Хорхоруни,
и сам спарапет,
и Артак Палуни,
и Вахан Аматуни,
и Гют Вахевуни,
и Татул Димаксеан,
и Аршавир Аршаруни,
и Шмавон Андзаваци,
и Тачат Гнтуни,
и Атом Гнуни,
и Хосров Габелеан,
и Карэн Сахаруни,
и Хмайеак Димаксеан,
и другой еще Димаксеан, Газрик,
и Нерсех Каджберуни,
и Парсман Мандакуни,
и Арсэн Ындзаяци,
и Айрук Слкуни,
и Врэн Ташраци,
и Апрсам Арцруни,
и царский шаххорапет,
и Хурс Срвандзтеац,
и Колеаны,
и Акэаци,
и Трпатуни,
и отряд Рштуни,
и все царские горцакалы, каждый со своим отрядом.
Все они сплоченно прибывали на ратное дело, на равнину Артаза, и было всего, по подсчету, шестьдесят шесть тысяч мужей, [считая] с конницей и пехотой.
Пришли с ними святой Йовсэп и иерей Левонд и многие другие священники и в еще большем числе дьяконы. Потому что и они нисколько не убоялись пойти с ними на дело ратное, ибо почитали это сражение [проявлением] не мирской, а духовной добродетели и желали пасть одной смертью с храбрыми героями.
Начал спарапет, в единодушии с нахарарами, говорить с войском и сказал: «Я участвовал во многих войнах, и вы были со мною. Бывало, что мы храбро побеждали врагов, и бывало, что они нас побеждали, но больше бывало так, что мы оказывались победителями, а не побежденными. И все это были, без исключения, [примеры] мирской славы, ибо сражались мы по велению смертного царя. Кто бежал — обесславливал себя перед страной и находил от [царя] безжалостную смерть. А кто выделялся храбростью, наследовал славное имя [среди своего] народа и великие дары от преходящего, смертного царя. Вот, каждый из нас имеет на теле много ран и рубцов, много было таких подвигов, за которые и дары великие получены были нами. Но я почитаю эти подвиги ничтожными и бесполезными и за ничто [почитаю] полученные обильные дары, ибо все они преходящи...
И вот, если совершали эти подвиги мужества ради смертного повелителя, насколько больше [должны мы сотворить] за бессмертного Царя нашего, владыку живых и мертвых, [того] кто будет судить каждого человека по делам его?! Действительно, если, прожив весьма долго, я и достигну старости, — все же [все мы] уйдем из этого тела, чтобы войти к Богу живому и уж не уходить от него.
Итак, прошу вас, о храбрые мои соратники! Многие из вас превосходят меня в мужестве и, согласно наследственному пативу, вы выше меня по гаху, но, поскольку вы, по вашей воле и согласию, поставили меня вашим предводителем и начальником, пусть приятными и благостными покажутся слуху великих и малых мои слова. Не устрашимся, убоявшись множества язычников, и не повернем перед ужасным мечом мужа смертного. Ибо если даст Господь победу рукам нашим, — истребим силы их, чтобы поднялась правая сторона. А если концом жизни нашей окажется священная смерть в этом сражении, примем ее с радостным сердцем. Лишь бы не подметалась робость к нашему мужеству и храбрости!
Когда вспоминаю свои [деяния] и [деяния] некоторых из вас в прошлом, особенно помню, как обманули мы этого нечестивого правителя и провели его как негодного мальчишку. А именно, хотя внешне мы выполнили его нечестивую волю, но в тайных помыслах сам Господь нам свидетель — до какой степени мы неотрывны от Него! Вы и сами это знаете, мы искали способа успокоить наших, бывших в великой тревоге близких, чтобы вместе с ними, дав бой, сразиться с нечестивым правителем за унаследованные от отцов богоданные законы[94]. И, хотя мы ничем не смогли помочь им, да будет невозможно для нас променять Бога на людей ради телесной любви.
А ныне в двух или трех битвах сам Господь помог нам с великой силой, так что мы обрели храброе имя и жестоко поразили царские войска, и могов, не щадя, перебили, и мерзость идолопоклонства из многих мест вычистили, нечестивый приказ царя отринули и разрушили. Волнение моря утишили, волны, вздымавшиеся как горы, улеглись, высоко поднявшаяся пена исчезла, звериная ярость утихла. Тот, кто, говоря с нами, грохотал в тучах, поник и оказался ниже, чем свойственно было его природе. Кто желал словом и повелением осуществить свое злодейство над святой Церковью, ныне [вынужден] сражаться и луком, и копьем, и мечом. Кто мнил, что мы носим христианство, как одежду, ныне не может заставить сменить ее, как и цвет кожи, и, вероятно, не сможет до скончания [века]. Ибо основания [христианства] твердо заложены на недвижной скале, не на земле, а вверху, на небесах, где дождь не льет, ветры не дуют и потоки не возникают. И мы, хотя телом пребываем на земле, но верою своею обстроились на небесах, где никто не может проникнуть в нерукотворное строение Христово.
Твердо стойте за неколебимого военачальника нашего[95], который никогда не забудет деяний вашего геройства. О храбрецы, для нас самое большое — это то, что совершил Бог через нашу природу, и чем величайте является могущество Бога. Ибо если мы, истребляя других ради божеских законов, обрели себе славу и оставили церкви доблестное имя нашего рода, и нам предстоит воздаяние от Господа — таковое уготовано каждому из нас в соответствии с усердием его сердца и по совершенным им делам — насколько же больше мы [обретем], если умрем в великом свидетельствовании ради Господа нашего Иисуса Христа, что пожелали бы [нам] и небесные [силы], если это окажется возможно! И так как эти дары выпадают не всем, а лишь тем, кому они уготованы благодетелем Господом, то и нам это доставили не наши праведные дела, а щедрый податель, как и сказано в святом Завете: «Где умножились грехи, там умножилась благодать Божья»[96].
94
Здесь и ниже Вардан Мамиконеан намекает на отступничество на-хараров в 450 г. в Ктесифоне.
95
Вардан имеет в виду Иисуса Христа, духовного военачальника, преданность которому и должно подтвердить все движение.
96
Рим 5, 20.