Чингиз-наме

Хотя Едыгей часто менял ханов, не считался с ними и немало их уничтожил, тем не менее он еще не мог отказаться от института ханской власти. Такое положение сохранялось и при нескольких поколениях его преемников — биях Ногайской Орды. С течением времени потомки Едыгея все-таки преодолели традицию и отказались от использования подставных ханов, т. е. решились и сумели преодолеть чингизизм.

Но не только в этом отношении Едыгей покусился на прерогативы “золотого” рода Чингизхана. Он заложил основы уничтожения политико-правовой системы чингизизма в степях. Древний термин “бий” и новые титулы “нурадин”, “кейкобад” (кейковат), “тайбуга” стали терминологическим выражением ее крушения.

Собственные решения Едыгея по разным случаям стали прецедентом, на котором зиждилось обычное право ногаев, да и некоторых других кочевых народов. “Право Едыгея” и “право Едыгеидов” были аналогом Ясы Чингизхана, яс других Чингизидов, да и прецедентов кодифицирования обычного права домонгольской эпохи.

Показательно происхождение вышеназванных терминов. “Нурадин” — это Нур ад-Дин, в народном произношении Нурадин, имя сына Едыгея, ставшее названием должности-титула наследника бия Ногайской Орды. “Кейковат” — также имя сына Едыгея, ставшее названием должности-титула второго после нурадина лица в Ногайской Орде. “Тайбуга” — имя бия Тай-Буги, сыгравшего значительную роль в истории Улуса Джучидов. Титул “хан” ушел из Ногайской Орды, а на его месте возродился старый степной титул “бий”, которым стал называться носитель верховной власти у ногаев. Русские передавали его словом 'князь'.

Казалось бы, произошла демократизация общественного строя ногаев. Но это было не так. Сущность власти Едыгея и его потомков аналогична сущности власти Чингиза до провозглашения его ханом (каганом). В Ногайской Орде, таким образом, обнаружилось движение вспять, к более архаичным формам организации власти. Причины — в истории Золотой Орды и самих ногаев. Ногайская Орда по сравнению с Золотой Ордой была более отсталым образованием. В ней, например, почти не было городов. В сознании господствующих слоев ногайского общества эти перемены отразились превратным образом, они осознавались как возврат к “золотому веку степной вольницы”, как восстановление основ родоплеменного строя, “нарушенных” предшествующими этапами исторического развития, протекавшими под знаком чингизизма. В действительности, однако, эти явления знаменовали возврат к более консервативным социально-экономическим отношениям, отношениям господства-подчинения, устраивавшим ту часть господствующих слоев, которая ориентировалась на кочевой образ жизни в степях и была противницей городской ориентации. Ногайская Орда была самым “кочевым” из кочевых образований Дашт-и Кыпчака. Идеологическое выражение последняя традиция получила в эпосе так называемого “ногайлинского” цикла.

Введение вышеупоминавшихся терминов не было словесной игрой. В формировании этой терминологической системы отразились процессы долгой борьбы против чингизизма, его поражения и формирования новой идеологии, на основе коренных идейно-психологических сдвигов в сознании ногайского общества. Эту новую идеологию и мировоззрение можно назвать “едыгеизмом”. Это был очередной степной идеологический и мировоззренческий переворот типа все того же “чингизизма” или “огузизма”.

Отталкиваясь от рассмотрения этимологии названий орд и некоторых аспектов их истории, мы хотели показать, что возникновение, развитие и исчезновение таких орд — это не просто история бесконечных и бессмысленных войн, растрачивавших людские, материальные и культурные ресурсы, но и история родов, племен, этносов, история с закономерностями, общими для всех народов, но в то же время и конкретная, специфическая. Часть этих этносов продолжает существовать в народностях и нациях нашей страны. Это была история людей!

Мы хотели также показать, что за внешней стороной истории степных народов находится внутренняя, история идеологии и мировоззрения. Если степные идеологические и мировоззренческие перевороты и были стадиально однотипными явлениями, то каждый из них был все-таки конкретным и своеобразным. Изучение этой “внутренней” истории поможет более глубоко понять смысл исторического прошлого бывших кочевников, понять изменения материального порядка, сопровождавшиеся этапом перестройки духовного порядка.

Одновременно на примерах из истории отдельных орд мы хотели показать и некоторые специфические и конкретные особенности протекания общего исторического процесса в степях.

ПЕРЕХОД ВЛАСТИ К ПЛЕМЕННЫМ БИЯМ И НЕИЗВЕСТНОЙ ДИНАСТИИ ТУКАТИМУРИДОВ В КАЗАХСКИХ СТЕПЯХ В XIV В.

Наша цель — описать некоторые события истории Казахских степей XIV в., а также показать на этом примере, сколь многое еще предстоит выяснить в истории средневекового Казахстана. В связи с этим ставятся некоторые вопросы прикладного и теоретического источниковедения.

В XIV в. в Восточном Дашт-и Кыпчаке установилась власть племенных биев, а затем особой династии ханов — потомков Тука-Тимура, 13-го сына Джучи. Искаженные имена этих ханов зафиксированы в сочинениях тимуридской и некоторых других историографии. Но в них не содержатся сведения о том, что это была особая династия, не выяснены ее происхождение, причины исчезновения. О возвышении же биев не упоминается совсем.

В результате многолетнего изучения из восточных письменных источников нами выведена особая классификационная группа, данные которой позволяют решить вышеуказанную проблему. К ней мы относим сочинения, донесшие до нас степную устную историографию Золотой Орды и государств, возникших после ее распада. Здесь мы используем термин “устная историография” для обозначения устного исторического знания кочевников Дашт-и Кыпчака[132].

К таким источникам мы относим “Таварих-и гузида-йи нусрат-наме” предположительно Мухаммад-Шайбани-хана (начало XVI в., Средняя Азия), “Чингиз-наме” Утемиша-хаджи (XVI в., г. Хива), “Сборник летописей” Джалаира Кадыр-Али-бия (XVII в., г. Касимов), “Шаджара-йи таракима” и “Шаджара-йи турк ва могул” Абу-л-Гази (XVII в., г. Хива) и др.

Предыстория вопроса о вышеупомянутых биях и Тукатимуридах восходит ко времени золотоордынского хана Тохты (иначе Токта, Ток-тага, Токтайга). Основным источником здесь нам послужило “Чингиз-наме”, которое фактически до сих пор все еще не введено в научный обиход. Лишь В. В. Бартольдом без какой-либо интерпретации были опубликованы небольшие отрывки из этого сочинения в переводе и пересказе.

По “Чингиз-наме”, Тохта (1290—1312) истребил своих сыновей и других потомков Саин-хана, т. е. Бату. Он страшился, что после его смерти они отберут “трон Саина” у его сына Эль-Басара. Но тот умер раньше отца, в 1309/10 г. Верховная власть в Золотой Орде, следовательно, должна была перейти к другой линии потомков Джучи. Это мучило Тохту.

Однажды Келин-Байалин, византийская принцесса и вдова Тогрула, младшего брата Тохты, также им убитого, ставшая по левирату женой Тохты, призналась, что у нее есть от Тогрула 14-летний сын Узбек. Опасаясь Тохты, она укрыла его в Черкесских горах. Тохта “за радостную весть подарил Келин-Байалин туман в две тысячи [человек]” и немедленно отправил за юношей 40 000 человек во главе с Кыйатом Исатаем и Сиджутом Алатаем. Но когда те возвращались с Узбеком, Тохта умер.

Этим воспользовался аталык Тохты Баджир Ток-Буга уйгур. Опираясь на свое сильное племя уйгур, он провозгласил себя ханом, хотя и был *** кара киши “черный человек”, т. е. простолюдин-нечингизид. Он взял в жены Келин-Байалин и других жен Тохты. По другой версии (которую Утемиш-хаджи посчитал нужным также привести в “Чингиз-наме”, хотя сам и расценивал ее как неверную), Баджир Тока-Буга — это имена двух людей: один — Баджир — из племени уйгур, другой — Ток-буга из племени нутин (?). Сам Утемиш-хаджи считал, “что имя его было Баджир, а прозвище — Ток-Буга”[133].

132

Позднее с учетом условной корректности термина “историография” в отношении устной традиции автор ввел понятие “степная устная историология” (см.: Юдин В. П. Орды: Белая, Синяя, Серая, Золотая... // Казахстан, Средняя и Центральная Азия... С. 122.

133

Чингиз-наме, л. 46аб.