Страница 1 из 13
Татьяна Снежко
Лекарство от одиночества
Глава 1. Серый мир для меня одной
«Двенадцатый – Гера. Мы остались друзьями. Какое счастье, что теперь не нужно переезжать в другой город. Я остаюсь в Питере», – дописала, закрыла дневник, взяла кружку горячего чая и, вдохнув аромат гвоздики, замерла. За окном начали разводить мост. Серые тени сливались и прикрывали красоту ночного города. И лишь яркое освещение моста чётко вырисовывало контуры этой мощи, стремящейся куда-то в небо, будто это и вовсе – звёздные врата.
Мне несказанно повезло с квартирой, а особенно с видом из окна. Теперь каждую ночь могу наблюдать, как расходятся эти великаны и запускают в небо нечто мистическое из глубоких вод серо-пепельного цвета. Что именно, моё воображение пока ещё не разглядело, но как только придумаю, обязательно нарисую.
Мост замер. Я поднялась и пошла в душ. С первыми горячими струями воды меня охватила радость, и тихое счастье наполнило всю меня до кончиков волос. О, боже! Я просто на седьмом небе от восторга! Наконец я одолела эту дюжину рискованных поцелуев. Как здорово, что последним оказался неунывающий весельчак Гера. Всегда думала, что следователи – мрачные такие типы. Кстати, до последнего подозревала, что он Герман. Ан нет. Он оказался Герасимом. В нём все было странным. Наверное, поэтому с ним было так легко. С Герой, как и со всеми предыдущими «друзьями», я тоже познакомилась на «опен-эйре». Но среди этих двенадцати случился один феномен, который после поцелуя стал моим братом Женькой.
Вышла из душа и тут же посмотрела на экран телефона. Брат Женька и Гера прислали одинаковые сообщения «Спокойной ночи» с одними и теми же смайликами. Ну надо же, как под копирку! У этих мужиков так сложно с фантазией. Теперь таких заботливых у меня двое.
Женька! Он стал моим братом в тот день, когда вернулся в этот мир, а для меня этот мир в тот момент стал серым. Иногда ярко серым и даже слегка радостным, а иногда мрачным – в миллионах оттенков серого.
Эта серость длиться вот уже пятнадцать лет. Ну что ж. В этом году буду отмечать тридцатилетие и из них половину живу в своём сером мире.
Я залезла под тёплое одеяло. Для меня, южного человека, в мае очень холодно в Питере по ночам. Я сменила уже двенадцать городов от Чёрного моря до Балтийского. Несмотря на холод, Питер полюбила за его необыкновенную красоту. Даже в сером цвете он выглядел красивее всех городов нашей страны.
В тот вечер долго крутилась и не могла уснуть. Потом бросила это гиблое дело и пошла снова пить чай у окна. Какое сегодня число? 31 мая. Ну конечно. А я-то думаю, чего это меня так колбасит. В этот день пятнадцать лет назад мир перевернулся, но только кто-то смог в него вернуться, а вот я осталась там, в параллельном, непостижимо далеко за гранью сознания.
Мельком заглянула в телефон. Женька наприсылал всяких «солнышек» и «сердечек». Чует братское сердце, что мне хреново. Так. Это не дело! В буфете стоит отличный армянский коньяк, подаренный на Восьмое марта художественным редактором. Вот уже десять лет я удалённо работаю иллюстратором книг питерского издательства, и только в этом году, благодаря моему переезду, мы встретились тет-а-тет.
Две рюмки коньяка с лимоном растопили тревогу, но слишком быстро унесли мои мысли в прошлое.
Женька – симпатичный двоечник какого-то черта влюбился в меня, зануду-отличницу. Ну да, я была самой красивой девочкой в классе. Правда, сейчас сложно сказать, красива я или нет. Парни, которые меня целовали, называли красоткой. Но разве им можно верить? Они ничего не понимают в красоте.
А ведь я постоянно говорила, что мне не нравится его дурацкая красная шапка и советовала делать домашнюю работу вместо написания записок с тремя ошибками в каждом слове. Но он упёртый, как баран, вечно волочился за мной. Однажды даже проследил за мной, зашел в подъезд, прижал к стене и поцеловал. Вот дурак! Я расплакалась и сказала, что если он не отстанет от меня, пожалуюсь отцу. С поцелуями Женька больше не лез, но и ходить за мной не перестал.
В тот последний учебный день я возвращалась домой после уроков, а Женька, по своему обыкновению, плелся за мной в этой стрёмной красной шапке. На улице теплынь, сирень цветёт, а он всё уши греет. Я прибавила шагу и завернула за угол. Еще немного, – и я была бы дома, но четверо парней преградили путь.
– О, какая девочка! Давай познакомимся поближе, – самый высокий выплюнул сигарету, выхватил мою сумку и стал в ней копаться.
Я растерялась и попятилась назад, но тут же упёрлась в другого парня, который с издевательским «привет, красотка!» обхватил меня руками и прижал к себе.
– Отстаньте от неё, – услышала я Женькин грозный крик.
Тогда я сначала обрадовалась, что он рядом, хотя и не понимала, сможет ли что-то сделать против четырёх рослых хулиганов.
– О, Красная Шапочка! Что смелый такой? А ну иди сюда, – самый высокий гаденько улыбнулся, откинул в сторону выпотрошенную сумку и направился к Женьке.
Тот кинулся на него с кулаками, но верзила увернулся, успев подставить подножку. Женька растянулся на земле у ног второго хулигана, который с усмешкой стянул с него шапку и выкинул в кусты.
– Красная Шапка, фас! – заржал довольный собой верзила, и остальные подхватили это дикое ржание.
Сволочи! Негодяи! В порыве злости я со всей силы наступила на ногу крепко державшего меня хулигана, и тот от неожиданности разжал руки. Я рванула к Женьке, но лохматый без передних зубов схватил меня за косу и дёрнул назад с такой силой, что я услышала хруст собственной шеи, а в глазах потемнело.
Женька уже почти поднялся и опять был сбит с ног. Падая, он уцепился за штанину мучителя.
– Да отвали ты! – заорал верзила и ударил Женьку так, что рассек ему пол-лица. Женька зарычал, с яростью размазывая по лицу кровь. Глаза его стали бешеными, как у дикого зверя. Он захрипел, подскочил ко мне и со всего размаху ударил лбом в челюсть моего обидчика.
– Беги, дура, беги! – закричал он, и, развернувшись, пнул ногой в пах замахнувшегося на него верзилу, от чего тот свернулся пополам.
Женька что-то ещё кричал, а я просто застыла в ужасе, глядя на его окровавленное лицо. Из сломанного носа ручьем текла кровь, заливая белую рубашку.
– Ах ты, козёл! – выпрямившись, разозлился громила, и в его руке блеснул нож.
Молниеносным движением острое лезвие оказалось в рёбрах Женьки. Красивые голубые глаза широко распахнулись, ноги подкосились, и он упал. Господи! Всё, что сейчас происходит, это ведь неправда! Этого просто не может быть. Я хотела закричать, но голос пропал. Стояла, как вкопанная, и не могла оторвать взгляд от этих широко раскрытых помутневших глаз, полных отчаяния и надежды. Женька задыхался, истекая кровью. Сквозь стиснутые зубы губы его бесшумно шевелились, он явно что-то хотел сказать, но не мог. Он хватал землю руками, как будто просил у неё спасения. Тяжёлый тошнотворный ком сдавил моё горло. Кровавое пятно становилось больше и больше, мне казалось оно поглотило Женьку, засасывая в себя, как чёрная дыра засасывает ближайшие звёзды.
– Ты идиот! – заорал верзила на своего товарища. – Валим отсюда.
– А с девкой что делать будем? – спросил третий.
– Завалим её? – предложил кто-то из них, и я вдруг пришла в себя, рванула с места, побежала, что было сил.
Слёзы мешали, и я стала плохо видеть, жмурилась, вытирая их на бегу. Терла глаза, а слёзы всё бежали и бежали ручьём. Все вокруг стало каким-то серым. Но и фиг с ним. Главное – Женька. Я хочу его спасти. Он не умрёт. Папа! Он сможет помочь! Мне нужен мой папа! Скорее!
– Папа! – забегая в подъезд, заорала я не своим голосом, не стала ждать лифт, галопом побежала на пятый этаж и продолжала кричать, что было сил: – Папа!
Я так громко кричала, что отец открыл дверь и с недоумением выбежал мне навстречу.
– Папа, Женьку зарезали. Совсем зарезали. И вся кровь из него вышла. Спаси, его папочка, умоляю! Я жить не смогу без него!