Искры

Я поцеловал руку его преосвященства и остался стоять на ногах.

— На каком языке могу вести беседу с вами, г. доктор? К сожалению, я не владею ни одним из европейских, языков, — сказал архиерей.

— Я говорю почти на всех языках востока, за исключением армянского, — ответил Аслан по-турецки.

— И весьма похвально, что европейцы, посещающие нашу страну, владеют местными языками: им гораздо легче ознакомиться с нашим краем. Вы, г. доктор, как мне сообщили, прибыли к нам, главным, образом, для изучения клинообразных надписей. Но без знания армянского языка, думается мне, вам очень трудно будет разобраться в клинописи.

— Вы заметили весьма правильно, ваше преосвященство; правда, я не владею разговорной армянской речью, но я достаточно хорошо изучил древнеармянский язык.

— Простите за неуместное любопытство: где вы изучали эти языки?

— Я провел долгие годы в Индии и там изучил персидский и древнеармянский языки; затем я жил в Египте и усвоил арабский и турецкий.

— Какое богатство владеть столькими языками, — заявил епископ с чувством особой удовлетворенности. — Разумеется, г. доктор, вы отлично усвоили и обычаи востока?

— Можете убедиться в этом, ваше преосвященство, — ответил, смеясь, Аслан, — я сижу на подушке по-восточному, поджав под себя ноги.

Преосвященный также рассмеялся.

В гостиную вошел довольно привлекательный, хорошо одетый юноша с серебряным кофейником в правой руке и с серебряным подносом в левой; на подносе стояли две китайские чашечки на серебряных блюдцах. Великолепная посуда с ароматным напитком сверкала от чрезмерной чистоты. Он медлительно, важно подошел к нам, разлил по чашкам кофе, сперва поднес гостю, а затем его преосвященству. После кофе другой юноша принес серебряный наргиле. Все это напоминало угощение во дворце паши́.

— Как вижу, г. доктор, вы действительно в достаточной степени усвоили наши обычаи!

— Представьте себе, ваше преосвященство, я полюбил их, — ответил Аслан, поняв, что расспросы епископа принимают характер допроса. — Когда я возвращаюсь к себе на родину, я привожу в подарок своим родным и домашним восточные ковры, шали и утварь. Моя рабочая комната убрана в восточном вкусе. Восток увлекателен, ваше преосвященство; даже на лиц духовного звания, не любящих роскошь, он оказывает определенное воздействие.

— К примеру — на меня! — ответил епископ, поняв скрытый намек собеседника. — Я, г. доктор, следую примеру одного из наших известных патриархов. Он одевался очень богато, опрыскивал себя благовонными маслами, посыпал бороду и волосы золотистым порошком, жил в роскоши. Раз во дворце за обеденным столом султан сделал ему замечание, что духовному лицу нe подобает такая роскошь и изнеженность.

Вместо ответа патриарх отвернул ворот облачения: под роскошным шелковым одеянием на голое тело была надета грубая колючая власяница из козьей шерсти, какую в прежние времена надевали на преступников, чтоб причинить им больше страданий; впоследствии власяница вошла в обиход у пустынников, подвергавших тело самым тяжелым испытаниям.

Аслан был уверен, что у его преосвященства под черной атласной рясой не имеется власяницы, но все же согласился с ним.

— Да, на востоке внешний блеск имеет большое значение.

— Да, он необходим, — вставил архиерей, — местное население думает больше глазами, чем головой. Возьмем моего предшественника. Когда он являлся к паше, его заставляли ждать часами. А почему? Лишь потому, что он приходил пешком, в обычной монашеской рясе. Со мной так не поступают…

— Ваш пашá вполне корректный человек, — прервал его Аслан, желая переменить тему беседы.

— Препочтеннейшая личность! Человек он высоких нравственных правил, любит народ, умело правит страной; подобного ему не сыщешь. Он в восторге от вас, г. доктор… и сравнивает вас с Лохманом[59]: за короткий промежуток времени вы оказали большую помощь и самому пашé и его сыну. Я на днях был у него; он без конца говорил о вас. Пашá все спрашивал, чем он может отплатить вам.

— Особых услуг я не оказал ему, — ответил Аслан, — но готов, если позволит время, еще больше услужить ему, — он вполне достойный человек тем более, что вы отзываетесь о нем с такой похвалой.

— Вполне правильно! Он заслуживает всяческих похвал, — повторил епископ.

— Разумеется, и народ доволен таким достойным правителем.

— Все весьма довольны, в особенности христиане, но…

Епископ неожиданно оборвал речь и бросил взгляд на меня. Аслан знаком приказал мне удалиться. Я вышел из гостиной и сел у дверей. Их беседа и здесь доходила до меня от слова до слова.

— Вы что-то хотели мне сказать, ваше преосвященство.

— Да! Народ весьма доволен, в особенности христиане. Но среди нас появились какие-то выскочки-сумасброды, бессмысленные мечтатели; своими глупыми речами о свободе они сеют смуту и совращают с пути истинного людей наивных. Вся беда в том, что эта небольшая кучка молодежи, недовольная правительством, выражает свой протест в противозаконных и преступных проступках. Пользы от этого — никакой, а вред — громадный.

— Какой же именно вред? — спросил Аслан.

— Дело в том, что благодаря этой преступной кучке сумасбродов берется под подозрение весь народ; мы теряем доверие пекущегося о народном благоденствии правительства, доверие, которое мы приобрели вековым самоотверженным служением.

— Неужели среди армянской молодежи имеются подобные элементы? — удивился Аслан.

— К сожалению, да! Они только нарождаются и организуются. Но и я и сам пашá считаем священным долгом приложить все усилия, чтоб задушить, пресечь это зло в зародыше.

Аслан не возразил ни слова, вызвал меня из передней и переменил тему разговора.

— Будьте любезны, ваше преосвященство, сказать мне, не имеются ли в ваших монастырях старинные лечебники; как врач я весьма интересуюсь древней медициной. Армянские лечебники большей частью переведены с арабского, причем много арабских подлинников утеряно. Я надеюсь найти эти утерянные книги в армянских переводах.

— В наших монастырях можно найти рукописные лечебники, — ответил архиерей, — мне они часто встречались, найдете их и у частных лиц.

— Вам, конечно, известно, в каких монастырях они сохранились в достаточном количестве?

— Ну, разумеется! Например, в Варагском монастыре, в каждой из пустынь на трех островах озера, да и в других обителях подведомственной мне епархии.

— Вы очень обяжете меня, ваше преосвященство, если распорядитесь дать мне письменное разрешение ознакомиться с рукописями, имеющимися в монастырях вашей епархии. Я их даже не сдвину с места, но в случае, если найду что-либо подходящее для моих изысканий, разрешите мне обратиться с просьбой переписать для меня.

— С большим удовольствием, г. доктор. Я прикажу сегодня же приготовить предписание; в нем будут указаны все монастыри, где имеются рукописи.

— Премного благодарен вам. Ваше предписание одновременно послужит мне своего рода путеводителем.

Архиерей распорядился вновь подать кофе и вызвал секретаря.

— Пока вы выкурите наргиле, предписание будет готово.

Секретарь выслушал приказ его преосвященства, поклонился и вышел.

— Европейцы, переняв у народов востока искусство врачевания, стали забывать своих учителей. Правда, даровитый ученик способен еще более развить и усовершенствовать усвоенное, но все же еще многому он может научиться у прежнего учителя. Я восхищен армянским народным врачеваньем, и потому во время путешествий я заезжал преимущественно в армянские деревни, чтобы изучить там народную медицину. Мне посчастливилось сделать несколько научных открытий, неизвестных в медицине.

Аслан не лгал. Он, действительно, интересовался народной медициной, но не это являлось подлинной целью его путешествий. Он обладал удивительной способностью использовать всевозможные обстоятельства. Еще поразительней было его уменье выполнять задуманное руками своих же противников. Он решил, например, отправиться в Варагский монастырь, и я знал, с какой именно целью; посещение монастыря могло вызвать подозрение со стороны епископа, так как его преосвященство относился, к Варагу весьма недоброжелательно. И потому Аслан так ловко повернул дело, что сам епископ собственноручно подписал направление в монастырь, хотя, я в том был уверен, библиотека Варага мало интересовала Аслана.

59

Лохман — знаменитый врач.