Император-беглец. Наёмник

– Едем в крепость, будете меня сопровождать, хочу сама посмотреть на этого узника. Что можете сказать о его здоровье?

– «Безымянный» одно время проявлял агрессивность и раздражительность. Нам приказано было издеваться и надсмехаться над ним, чтобы тревожить его рассудок, что мы и выполняли исправно, – рассказал Власьев о приказе Шувалова.

– И каков результат, получилось довести его до сумасшествия? – заинтересовалась Екатерина.

– До недавнего времени мы так и думали, что вроде всё случилось, ну или близко к тому. Но примерно с месяц назад он стал удивительно спокоен. Никак не реагирует на замечания, а на оскорбления только ухмыляется. Совсем не проявляет агрессивности. Вот только попросил увеличить пайку. Еды, стало быть, больше давать. Ну и чай ему сейчас дают, даже с сахаром. Говорит мало, но всегда вежливо, – добавил свои наблюдения поручик Чекин.

В крепость переправились на лодке, Екатерина всё же взяла с собой десяток из охраны, Орлову вновь резко отказала в присутствии. Григорий сделал вид, что немного обиделся, но Екатерина не заметила этого, погружённая в свои размышления. В сопровождении Чекина и Власьева она подошла к двери камеры, где содержали узника номер один. Власьев открыл оконце для наблюдения, и Екатерина посмотрела вглубь камеры. Узник сидел спиной к двери на лавке возле стола, он был увлечён какой-то книгой, так как даже не обернулся на звук открываемого окошка. Екатерина несколько минут наблюдала за таинственным узником, потом повернулась к офицерам.

– Я бы хотела с ним побеседовать, желательно наедине.

– Никак не можно матушка-государыня, вдруг лиходей нападет, – ответил Чекин.

Обращение «матушка-государыня» Екатерине понравилось, она даже позволила себе улыбнуться. В разговор вступил капитан Власьев.

– Есть комната, где узник будет отделён решёткой. Там можно поговорить без опасения от нападения, а также без лишних ушей, – сообщил Власьев.

Екатерина кивнула, её проводили в отдельную комнату, которая была разделена решёткой из толстых прутьев, от стены до стены. Екатерине поставили стул и подложили подушку, а через минуту туда завели Иоанна Антоновича. Кстати сказать, стула ему никто не предоставил, так что узник остался стоять. Офицеры вышли после взмаха руки Екатерины.

– Рад вас приветствовать, Екатерина Алексеевна, – поздоровался узник.

Екатерина точно знала, что узник не мог её знать, так как они не встречались. А тот случай, когда она сама его видела, происходил за закрытой дверью. Они смотрели несколько минут друг другу в глаза. Екатерина отметила, что совсем не наблюдает признаков сумасшествия.

– Мне сказали, что вас называют «Безымянным» или Григорием. Как мне лучше обращаться?

– Моё имя Иоанн, данное при рождении. Будет неплохо если вы будете называть меня Иван Антонович. Как никак моё происхождение худородным назвать нельзя. Если вы понимаете, о чём я говорю, Екатерина Алексеевна.

Екатерина в очередной раз подумала, что стоящий за решёткой молодой мужчина вполне умён. Как минимум об этом говорил его изучающий взгляд.

– Почему бы и нет? Пусть будет Иван Антонович. Насколько я понимаю, вы знаете почему вас содержат здесь, – начала разговор Екатерина.

– Конечно знаю. Для Елизаветы Петровны я представлял угрозу её власти. Среди дворян всегда найдутся желающие сменить главу на престоле. Что в принципе и сделала сама Елизавета. Кстати, позвольте выразить вам соболезнование по поводу кончины вашего мужа Петра Фёдоровича.

При упоминание усопшего мужа Екатерина вздрогнула, но нашла силы в себе поблагодарить.

– Благодарю за сочувствие, – ответила она и замолчала, пытаясь сообразить о чём следует говорить далее.

Екатерина продолжала рассматривать узника, вид его конечно был очень потрёпанным. Одежда износилась, волосы отросли ниже плеч. А вот взгляд был вполне живым. Смотрел узник так, будто знал что-то такое, о чём сама Екатерина даже не догадывается. Узник сам продолжил разговор.

– Вы знаете, примерно месяц назад я начал видеть вещие сны. Например, о том, что Пётр Фёдорович скончается от геморроидальных коликов я знал месяц назад…, – узник сделал паузу и продолжил, – Да и сердце у него слабое, слишком много нервничал, не берёг своё здоровье.

Екатерина вновь вздрогнула. Она задумалась над тем, а стоит ли вообще оставлять в живых этого узника, но никак не могла принять окончательное решение. Узник улыбнулся будто прочитал её мысли.

– Екатерина Алексеевна, я не представляю опасности для вас и вашего сына Павла. Меня не интересует престол Российской империи. Было бы хорошо, если бы мне дали возможность покинуть страну. Хотя это слишком много и скорей всего невозможно. Но тогда позвольте просьбу?

– Я слушаю.

– Хотелось бы, чтобы улучшили моё питание, сменили одежду, дали возможность раз в неделю или в две недели мыться. Да, хотелось бы обстричь волосы.

– Я распоряжусь, чтобы вашу просьбу выполнили. Но вернёмся к вашим снам. В ваших сновидениях могла быть я?

– Вы желаете заглянуть в грядущее? Почему бы нет? Осенью вы взойдёте на престол, будет коронация. Однако всю свою жизнь вы будете бояться дворцового переворота. Дворяне взяли слишком много власти, потому вам придётся откупаться от них. Я считаю, что вы сможете принести пользу государству Российскому, если окружите себя соратниками по идеям и замыслам.

Екатерина молчала. Где-то в глубине души она понимала, что человек стоящий перед ней знает о смертоубийстве Петра. Нет, отпустить его на волю она даже не помышляла. Добровольно дать повод и личность для переворота в государстве никак нельзя. Но и отдать приказ об убийстве узника тоже не хотелось. Екатерина не была кровожадной по своей натуре. Ведь она и Петру не желала смерти, хотела, чтобы он подписал отречение. Но вышло, как вышло. Не зная о чём говорить дальше, Екатерина встала. Она так и не приняла окончательного решения. Тут же громко позвала офицеров, что наверняка ожидали за дверьми. Узника увели. Покидая крепость, Екатерина обратилась к Власьеву и Чекину.

– Содержание улучшить, разнообразить стол, давать фрукты и овощи. Организовать еженедельную помывку. Сменить одежду, пусть его оденут приличней. Да, ещё подстричь.

Пока возвращались на лодке с острова, Екатерина по-прежнему размышляла. Что же ей делать с узником?

– «Пожалуй через месяц вновь посещу его, попробую поговорить, ну и посмотрю, как он выглядит в более чистом виде. И да, надо отдать распоряжение готовить коронацию, для себя, а не для Павла», – мысленно проговорила себе она.

До самой столицы Екатерину не покидала мысль, что узник намного умнее, чем хочет показать. Уже ночью в Екатерининском дворце в опочивальне, после обильных любовных утех, она поняла, что о браке с узником не может быть никакой речи. Отдавать трон Павлу и стать самой регентом – категорично нет. Не удержавшись, под влиянием наслаждения, Екатерина открыла тайну Григорию, но не полностью, только частично.

– Катя, он для тебя всегда будет представлять угрозу. Куда как проще отправить его в мир иной и похоронить вместе с тайной, которую хранила Елизавета. Я могу всё устроить, даже не сомневайся, – предложил Орлов.

– Нет, Гриша. Не хочу начинать своё царствование с крови. Финансы истощены, армия три месяца не получала жалование, торговля в упадке. Ты желаешь спровоцировать бунт, а может почувствовал себя неуязвимым? Вот пройдёт коронация, тогда я приму решение. И хватит о государственных делах. Обними меня и повтори все свои ласки, хочу вновь стонать от наслаждения.

Май 1763 год. Крепость «Орешек». Иоанн Антонович.

Прошёл почти год. После посещения моей персоны Екатериной в августе прошлого года, моё содержание улучшилось. В разнообразие пищи стали входить овощи и даже фрукты. А главное появилась рыба, которую давали три раза в неделю. Раз в неделю я стал получать мясо, грамм на сто пятьдесят-двести. Мне принесли более-менее приличную одежду. Еженедельно меняли подштанники и нательную рубаху. Раз в неделю, в камеру приносили большую кадку, которую заполняли горячей водой. Волосы обстригли. Но самое главное, я получил возможность прогулок на улице. Точнее во дворе крепости. На меня одевали маску и плащ с капюшоном, чтобы караул крепости не мог видеть моего лица. Не каждый день выводили на прогулку, а раз в три дня. На прогулке меня всегда сопровождали двое из четвёрки, которые были приставлены ко мне. Либо поручик Чекин и капитан Власьев, либо поручик Петров и подпоручик Копытов. При этом они всегда были вооружены шпагами и пистолями. Я старался не давать им повода для моего убийства. Зато получил прекрасную возможность понять расположение крепости. Ещё в сентябре прошлого года узнав о коронации Екатерины Второй, теперь она так именовалась, я понял, что жить мне осталось недолго. В той своей истории Иоанн прожил два года, а как получится здесь пока сказать трудно. Скорей всего найдётся причина, по которой посчитают, что я задержался на этом свете. Зима была холодной, но как я и предполагал, камеру отапливали, плюсом мне дали тёплую одежду и обувь. Роль обуви играли поршни14, сшитые из овчиной шкуры. Когда выводили на улицу давали обрезанные валенки и какой-то старый тулупчик, опять же из овчины. Возвращаясь в камеру, я рисовал схемы, царапая гвоздём в углах, прямо на полу. Благо полы в камере не моют, а мести предоставляют мне, выдавая метлу. Из того кованого гвоздя, что достался от моего предшественника, я сделал отличную заточку15. С четырьмя режущими гранями. Рукоятку сделал, отрезав часть ножки дубового табурета. Получилось вполне сносно, нашёл и место, куда прятать своё оружие. На одной из прогулок подобрал ещё один гвоздь, даже чуть большего размера, а главное не заметили надзиратели. Второе оружие почти готово, осталось доделать рукоять. Все эти месяцы я строил планы побега, прикидывая разные варианты, но нужного пока не видел. Да и бежать зимой сомнительное удовольствие. Из плюсов только то, что озеро покрыто льдом. И ещё, мне нужны соратники для побега. Но меня очень технично огораживали от общения с кем-либо из заключённых. Как и в моей истории у Екатерины Алексеевны случилась коронация в конце сентября прошлого года. Мне в тот день устроили праздничный обед, принесли много фруктов, больше чем обычно. Улучшенное питание и прогулки на свежем воздухе сразу сказались на моём телосложении. Уже через три месяца я отжимался от пола по пятьдесят раз, а когда держал планку успевал сосчитать до пятисот. На животе стали образовываться «кубики» пресса. На руках и ногах стали выделяться мышцы. Тренируя запястья, вдруг получится захватить шпагу, я частенько пользовался покалеченным мной табуретом. Тренировки тела я не пропускал, каждый день старательно готовил своё тело к будущим испытаниям. Работал я и над внешним видом, хотя зеркало мне никто не собирался предоставить. Мне досталось тело с неиспорченными зубами. Так я решил, исследовав свои зубы языком и пальцами. Гнилых точно нет, что радовало. Ещё когда у меня были длинные волосы я нарезал локонов и спрятал, позже от многострадальной табуретки отломил щепку и соорудил зубную щётку. Не хватало зубного порошка, о зубной пасте я даже не помышлял. Случай предоставился, когда мне сделали послабление, правильней сказать улучшение содержания. Я осмелился и попросил мел. Надзиратели не усмотрели ничего крамольного в этом, вскоре мне приволокли достаточно крупный кусок природного мела, правда не белого, а слегка желтоватого цвета, я не расстроился. Тут же начал превращать кусок мела в порошок. У меня появился примитивный предмет гигиены, который я гордо именовал зубным порошком. Кусок мела был велик, крупнее человеческой головы. Так что я не экономил на порошке. Первые полгода чистил зубы после каждого приёма пищи. Кроме этого, пользовался зубной нитью, с этим получилось гораздо проще. Добыл из вещей, распустив их на нитки. Может возникнуть вопрос: зачем такое рвение по уходу за зубами? Ответ у меня имеется для любопытных. В этом времени не очень хорошо с зубными врачами, а я жуть как боюсь зубной боли. Точнее мне очень не нравится, когда болят зубы. Потому своевременный уход избавит меня от нелюбимых страданий.