Водопад одержимости

— Я любила его. Даже когда не должна была.

Это становилось все более странным с каждой минутой. Она встала, взяв с собой чай, и подошла к раздвижной стеклянной двери, выходящей на задний двор.

— Здесь действительно очень красиво, правда? А по ту сторону холма что-нибудь есть?

— Нет, только лес.

— А что это за цветы? — Она указала на что-то снаружи. — Не думаю, что видела их раньше. Ты их посадила?

— Нет, они сами выросли.

— Такой красивый цвет. Тебе бы понравилось собирать их, когда ты была маленькой.

— Ты сегодня погрузилась в воспоминания. Что происходит?

Она сделала паузу, продолжая смотреть на улицу. — Я просто думала кое о чем.

— О чем, например?

— О прошлом.

— Ты в порядке? Ты же не собираешься сказать мне, что у тебя неизлечимая болезнь?

Она покачала головой и повернулась ко мне лицом. — Нет. Я не больна.

— Тогда что происходит? Ты решила навестить меня ни с того ни с сего, а потом заводишь разговор о вещах, о которых мы буквально никогда не говорили, как будто в этом нет ничего особенного. Я понятия не имела, что ты встречалась с кем-то до папы. Насколько я знаю, он был твоей первой любовью.

— Да, был. До него я никого не любила.

— Хорошо. Это мило, но мне все равно кажется, что ты чего-то не договариваешь.

— Ты многого не знаешь, Одри. То, что я вынуждена была скрывать от тебя. Это всегда было для твоего же блага. Ты должна это понять.

Внезапная настойчивость в ее голосе заставила меня занервничать. — Что именно тебе приходилось скрывать от меня?

Она начала ходить по кухне, хотя и медленно. — Твой отец не был плохим человеком. В душе он был добрым. Он любил свою общину. Я уверена, что каждому политику свойственна любовь к власти, и он не был исключением. Но он заботился о жителях Пайнкреста.

Я пока не понимала, к чему она клонит. — Хорошо?

— Я действительно не знала, во что ввязываюсь, когда выходила за него замуж. Он был старше меня и так уверен в себе. Такие грандиозные планы. Все это было очень привлекательно. Еще до того, как он занялся политикой, он был очень популярен. Все его любили.

— Это не удивительно.

— И он был добр ко мне, по большей части. Он обеспечил мне комфортную жизнь. И он, конечно, обеспечил мне очень комфортную жизнь теперь, когда его нет.

Она снова остановилась и поставила чай на стол. Я не знала, что сказать.

— Но были и соблазны. Каждый человек, облеченный властью, сталкивается с ними. Большинство, если не все, в какой-то момент поддаются.

Мои глаза расширились, а в животе зашевелилось болезненное чувство.

— Он поддался, по крайней мере, на какое-то время.

— Мама, что ты говоришь?

Она глубоко вздохнула и расправила плечи. — У твоего отца был роман.

Возможно, это не должно было удивить меня так сильно, как удивило, но ее слова пронзили мое сердце, как нож. Я уставилась на нее, ошеломленная. Мое сердце разбилось. Я почувствовала опустошение.

— Что?

— Она была его секретаршей, если ты можешь в это поверить. Некоторые клише существуют, поэтому это правда.

— Как ты узнала?

— Он сам признался.

— И ты осталась с ним?

Выражение ее лица ожесточилось. — Ты никогда не была на моем месте, поэтому у тебя нет права судить меня.

— Я не осуждаю тебя, просто не могу это представить.

— У меня был маленький ребенок, и в то время я надеялась, что у нас будет еще ребенок. Он признался и загладил свою вину. Мы ходили на консультации. Мы решили, что должны сохранить семью.

— Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас?

По ее лицу пробежал спазм боли, и она отвела взгляд. — Я не думала, что мне когда-нибудь придется рассказать тебе. Особенно после его смерти. Я думала, что все уже позади. Он никогда не был идеальным, но кто может быть идеальным? Он совершал свои ошибки, а я — свои, и все это в прошлом.

— Но?

Она на мгновение сжала губы, словно готовясь к тому, что собирается сказать. — У них был сын.

Как я вместе со стулом не опрокинулась назад на пол, я не представляю. Ощущение было такое, будто меня только что ударили доской по лицу. — Что?

— Она забеременела. Он поступил правильно. Он поддерживал их материально, пока ребенку не исполнилось восемнадцать.

— Ты знала? С самого начала ты знала обо всем этом?

— Да.

Не в силах усидеть на месте, я встала из-за стола. — Ты хочешь сказать, что у меня есть брат, о котором я никогда не знала?

— Формально говоря, да.

— Формально? — Я с трудом сдержалась, чтобы не повысить голос. — Это не формальность. У отца был сын, значит, он мой брат. Сколько ему лет?

— Тебе было пять, когда он родился.

— Где он жил? Я когда-нибудь встречала его?

— Он рос в городе. Мы старались держать вас подальше друг от друга, и из-за разницы в возрасте вы вряд ли бы часто пересекались.

Это было слишком много для мгновенного осознания, а я даже не знала, с чего начать. Но на первом месте у меня стоял один наболевший вопрос.

— Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас? Мать требует денег, угрожает оглаской или что-то в этом роде?

— Нет. Его мать переехала из Пайнкреста несколько лет назад. Я не знаю, где она сейчас.

— Тогда что происходит?

— Я решила рассказать об этом полиции.

Я уже собиралась спросить почему, как вдруг меня осенило. — Ты думаешь, что он преследователь, не так ли?

Она кивнула.

— Кто он? Он живет где-то поблизости?

— Его зовут Джеффри Сильва. Я слышала, что он переехал в Тиликум несколько лет назад.

Я порылась в памяти, пытаясь вспомнить его. Пять лет разницы означали, что мы не могли учиться в средней или старшей школе в одно и то же время. Я не помнила его по Пайнкресту, но встречала ли я его после переезда в Тиликум? Его имя не вызвало никаких ассоциаций.

— Знает ли он, кем был его отец? Знает ли он обо мне?

— Я могу только догадываться, что ему рассказала мать. Но я подозреваю, что он точно знает, кем был его отец и кто ты.

— Но почему ты думаешь, что он преследователь?

— Кто еще мог бы затаить на тебя такую злобу?

Я не могла поверить, что собираюсь отстаивать эту идею, хотя так категорично возражала, когда Джосайя заговорил об этом. — Ну, Колин, например.

— Колин не преследует тебя.

— Откуда ты знаешь?

— Он бы не стал.

Я закатила глаза, потому что на этом мои доводы закончились. — Я знаю, что так кажется, но мы не можем быть уверены. Это возможно.

— Хорошо. Я признаю, что это возможно. Но я не думаю, что Колин способен на такое безумие.

— Мама, я думаю, он изменил бы Лорелее со мной, если бы я согласилась.

— Это не значит, что он преследует тебя. Кроме того, Лорелея ему изменяет. Все это знают.

Желчь подкатила к горлу, и я чуть не захлебнулась. — Как ты можешь относиться к этому так спокойно?

— Потому что и он изменяет ей. Это тоже все знают.

Мой желудок забурлил, и я двинулась к раковине на случай, если меня все-таки стошнит. Все это было слишком для одного дня, особенно после записки «Я тебя ненавижу» на моей машине. — Я этого не понимаю. Они изменяют друг другу, и все об этом знают? И тебя это не волнует?

— Я ничего не могу с этим поделать.

— Но ты продолжаешь намекать, что я должна была выйти за него замуж. Почему ты считаешь, что я должна была выйти замуж за изменника?

— Я уверена, что он не стал бы тебе изменять.

— Мама. — Я уставилась на нее в недоумении. — Ты действительно настолько наивна?

Она покорно вздохнула. — Нет. Наверное, ты права. Это к лучшему, что ты не вышла за него замуж.

— Ну и как, больно было это признавать?

— Не вини меня во всем. Я сделала все, что могла, с теми картами, которые мне выпали. Мы были важной семьей в Пайнкресте, и твой отец доверил мне право поддерживать наш имидж. Когда дело касалось тебя, у него были ожидания. И он рассчитывал, что я позабочусь о том, чтобы они сбылись.