Водопад одержимости

Папа: Спасибо.

Это означало, что мне придется работать еще пару часов, но это было прекрасно. Немного тяжелой работы никогда не было проблемой.

***

Через несколько часов я закончил с гипсокартоном. Было приятно мысленно поставить галочку, что задача выполнена. Одним делом меньше.

Выйдя на улицу, я бросил быстрый взгляд на дом Одри. Я не проверял ее. Просто убедился, что никто не оставил во дворе очередной подарок. Ничего необычного я не увидел, поэтому не стал стучаться к ней в дверь, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

Она была в порядке. О чем я беспокоился?

Я запер дверь и ушел, но вместо того, чтобы отправиться домой, решил, что мне нужно кое-кого проведать. Моего отца.

Мои родители жили за городом, в бревенчатом доме, который мой отец и дяди построили своими руками. У дома было большое крыльцо с деревянной табличкой «Добро пожаловать», а на заднем дворе — мастерская, где отец проводил много времени. Я уже давно не жил там, но в каком-то смысле все равно чувствовал себя здесь как дома.

Я припарковался у входа и несколько раз постучал, но не стал дожидаться ответа. Просто открыл дверь и вошел внутрь. В воздухе витал аромат цитрусовых, и я мельком увидел маму в гостиной.

Хотя я был достаточно взрослым, чтобы помнить свою биологическую мать, Марлин Хейвен была единственной мамой, которая у меня когда-либо была. Она была в моей жизни с самого раннего возраста, а когда мне было около десяти лет, усыновила меня и моих братьев, оформив наши отношения официально. Мне не нужны были документы, чтобы считать ее своей матерью, но я всегда ценил то, что она и мой отец сделали все возможное, чтобы объединить две разрушенные семьи и сделать их единым целым.

Она сидела на диване с вязанием на коленях. Она вечно что-то вязала: одеяла, свитера, шапки, да мало ли что. Ее каштановые волосы были убраны в пучок, а очки в синей оправе сползли на нос.

— Привет, милый. — Она подняла глаза и улыбнулась, но ее спицы не перестали двигаться. — Ищешь отца? Или что-нибудь поесть?

Я пришел не для того, чтобы опустошить их холодильник, но это была неплохая идея. — И то, и другое?

— Есть остатки куриного альфредо7, но вместо макарон там спагетти сквош. Я пытаюсь заставить твоего отца сократить количество углеводов.

— Уверен, ему это нравится.

— Он уверен, что я пытаюсь разрушить его жизнь, а не продлить ее.

В ее голосе звучало веселье, но я также слышал беспокойство. Мы все разделяли его. У отца было несколько хронических проблем со здоровьем, обычных для мужчин его возраста, особенно для тех, кто большую часть своей взрослой жизни курили. За последние десять лет он бросал около дюжины раз. Я был уверен, что в последний раз — навсегда; уже давно никто не заставал его с сигаретой. Но мама, вероятно, была права, когда решила привести его рацион в порядок, нравится ему это или нет.

Я пошел на кухню, положил себе еды и подождал, пока она разогреется в микроволновке.

— Я слышала, что вчера вечером в «Тимбербисте» произошел небольшой инцидент.

Микроволновка пискнула, и я достал свою тарелку. Я прекрасно понимал, о чем она говорит, но решил прикинуться дурачком. — Какой инцидент?

— Что-то о новой девушке в городе и ее бывшем парне. Ничего не напоминает?

Я пожал плечами. — Ничего особенного.

— Мне просто интересно, что произошло на самом деле. По словам Дорис Тилберн, ты был на свидании с девушкой, а он пришел и заявил, что она его жена. Но Марджи Хаузер сказала, что он ее бывший парень, а не муж, и ты выгнал его из бара. Эми Гарретт слышала, что это сделал Закари, а не ты, или что ты чуть не начал драку, но Закари тебя остановил. Я знаю, что это всего лишь городские сплетни, но Закари обычно обостряет ситуацию, а не гасит конфликт.

Она не ошибалась насчет Закари. Он превратил эскалацию в искусство. — Тебе лучше не слушать, что говорят сплетники в этом городе.

— Конечно, я знаю. Поэтому и спрашиваю тебя.

Я отнес свою тарелку в гостиную и сел в кресло. — Почему тебя это волнует?

— Считай это материнским любопытством. Ты не особо распространяешься о том, что происходит в твоей жизни. Независимо от того, была ли драма в «Тимбербист» на самом деле, мне интересно, встречался ли ты с девушкой.

— Нет.

— Тогда что же произошло?

Я выдохнул. — Появился ее бывший парень и не хотел оставлять ее в покое.

— И ты вмешался?

— Да.

— Хм, — сказала она, и я не мог понять, что это значит. — Ты его выгнал?

— Я заставил его уйти.

— Молодец. Уверена, девушка оценила это.

— Одри.

Уголки ее губ дернулись. — Значит, ты ее знаешь.

— Она — наш арендатор.

— Но ты знаешь ее имя.

— Да. Она — арендатор.

— Назови мне имя одного из других твоих жильцов. Любого.

Я вернулся к еде.

— Видишь? Ты не запоминаешь имена, если они не важны для тебя.

— Она для меня не важна. Она — заноза в моей заднице. Сегодня утром мне пришлось помочь ей устроить похороны мертвой белки.

Отец вошел через заднюю дверь как раз в тот момент, когда я сказал «мертвая белка». Он нахмурил брови. — Где была мертвая белка?

— У дома Одри, — ответила мама.

— Кто такая Одри? — спросил папа.

— Девушка, которую Джосайя спас от ее бывшего парня в «Тимбербисте».

Его густые брови сошлись. — Почему у бывшего парня девушки была мертвая белка?

Я опустил вилку на тарелку. — Вот это я тоже хотел бы знать.

Настала очередь мамы выглядеть озадаченной. — Какое отношение мертвая белка имеет к ее бывшему?

— Мертвая белка была в «Тимбербисте»? — спросил папа. — Я думал, ты сказала про дом Одри. У бара были проблемы с белками, когда Бейли устраивали розыгрыши много лет назад. Правда, обычно они были не дохлые.

— Нет, мертвая белка — у ее дома, — сказал я, жестом показывая, что кладу что-то в коробку. — Дурацкий бывший — в «Тимбербист».

— Тогда почему мы говорим о мертвых белках? — спросил папа.

— Потому что она нравится Джосайе, — сказала мама.

Я застонал.

— Белка? — спросил папа.

— Нет, Одри.

— Кто такая Одри?

— Одна из твоих арендаторов, — ответила мама. — Джосайя вмешался в «Тимбербист», когда ее бывший домогался ее. И он помог похоронить мертвую белку у ее дома. Это разные истории.

— Значит, бывший не имеет никакого отношения к белке, — сказал папа.

Мама покачала головой. — Нет.

— Это возможно, — сказал я.

— Ты так думаешь? — спросила мама, снова повернувшись ко мне.

Папа скрестил руки. — Ты хочешь сказать, что у нас живет девушка, чей бывший оставил у ее дома мертвую белку?

— Я не знаю точно. Но у меня есть подозрения. Он приходит в «Тимбербист», я его прогоняю, а на следующее утро у нее на пороге оказывается мертвое животное.

Мама поморщилась. — Это тревожно.

— Ты, наверное, слишком преувеличиваешь, — сказал папа. — Здесь белок больше, чем людей. Иногда они умирают.

— Она не просто умерла от старости. Кто-то ее убил.

— Может, койот? — спросил папа.

— Для койота белка была бы просто добычей, — сказал я. — Сомневаюсь, что он убил ее и бросил, не съев.

— Может быть, хищная птица, — предположила мама. — Она могла ее выронить.

— Прямо перед ее дверью?

— Странное место, я согласна, — сказала она. — Но этого нельзя исключать. Сова могла лететь низко, и что-то спугнуло ее, прежде чем она смогла унести свою добычу.

— У нее есть собака, — сказал я.

— Это отлично. Тогда я бы не стала слишком беспокоиться. Здесь так много диких животных. Очень мило с твоей стороны помочь устроить ей похороны.

Папа снова нахмурил брови.

— Не спрашивай. — Надеясь сменить тему, я жестом указал на свою полупустую тарелку. — Это очень вкусно, мам, спасибо. Даже макароны.

Мама улыбнулась мне. — Спасибо.

Папа только хмыкнул.

Я вернулся к своей еде. Папа снова хмыкнул, потом подошел к холодильнику и достал остатки еды. Я заметил мамину улыбку, но она не сказала ни слова.