Холли внутри шторма

Это ведь плохо — радоваться таким вещам?

Она любила Эрла, в самом деле любила, как хороший человек любит того, кто несправедливо обречен на вечное одиночество.

Но однажды он ей сказал: ты замечаешь, что возвращаешься в дом на холме все позже? И Мэри Лу поняла, что так оно и есть. С каждым днем она все неохотнее закрывала «Кудрявую овечку» и все медленнее поднималась на холм, потому что любила людей, и разговоры, и смех, а Эрл был таким молчуном, что рядом с ним она тоже становилась отшельником.

Наверное, он чувствовал ее напряжение, вот и решил немного отступить, чтобы дать Мэри Лу передышку, и его чуткость расстраивала ее. Ну почему она такая эгоистка?

И радость от неожиданных отсрочек свадьбы — сначала из-за смерти Вероники, а теперь по просьбе жениха — была отравленной, себялюбивой. Но ведь все равно оставалась радостью.

В кофейне противный старикашка Йен Гастингс проводил беседы с жителями Нью-Ньюлина в поисках того зловещего преступника, который украл у Уильяма Брекстона его штаны.

Мэри Лу могла бы подсказать, кто тут постарался, да и другие тоже догадывались об авторстве кражи, но никто не спешил делиться с Гастингсом этой информацией. Он так и оставался пришлым чужаком, да еще и критиковал Тэссу, кто бы захотел с ним откровенничать?

— Что вы делали в ту ночь? — спрашивал Гастингс, делая какие-то пометки в новехоньком блокноте. Наверное, он специально купил его в магазинчике Кенни ради этого расследования.

— Я-то? — Фанни почесала за ухом. — Играла в Тэссу Тарлтон.

— Что, простите? — изумился старикашка.

— Кенни притворялся Фрэнком, а я Тэссой. Мы укололись иголками Дерева любви и устроили ролевые игры в ее замке. Ну знаете, он злобно зыркал и рычал, а я командовала им направо-налево. Было очень весело.

— В ее замке? — Гастингс все-таки ухватил самое важное. — Это совсем рядом с пансионатом. А не могли вам… эм… в процессе… кгхм… ваших игрищ понадобиться чужие штаны? Я правильно понимаю, что вы находились в видоизмененном сознании?

— Мы находились в любви, — фыркнула Фанни, — нам в ту ночь и собственные штаны были ни к чему, не то что чужие.

Мэри Лу хмыкнула и усерднее заработала ножом. Для лукового пирога нужно было очень много начинки.

Мистер Ван закатил грандиозный скандал, обвиняя Холли в мошенничестве. На его взгляд, картина ни капельки не изменилась. Миссис Ван еле утихомирила его и увела прочь, бросая на Холли благодарные взгляды.

После этого они втроем направились в строительный магазин, где провели битых четыре часа, пока Фрэнк выбирал какие-то там гвозди и брусья. После того как он начал позировать Холли для картин, денег ему хватало.

В итоге он набрал столько, что решено было везти покупки в Нью-Ньюлин на арендованной фуре, а линкольн временно оставить здесь.

Тэсса не спрашивала себя, почему они таскаются повсюду втроем, ведь логичнее было бы разделиться по интересам. Холли на удивление тоже не ворчал и с интересом ребенка разглядывал непонятные штуки.

Потом они все-таки посетили рыбный фестиваль, который проходил на рынке. Многие продавцы с грустью вспоминали Сэма Вуттона и вкусную рыбу, которую он поставлял им.

Холли налопался соленых сардин, запил их дешевым местным пивом, совершенно осоловел, и пришлось Фрэнку тащить его на себе.

Он не стал заморачиваться и просто сгрузил Холли на скамейку в дешевом пабе поблизости, где тот сразу заснул, по-детски сложив ладошки под щекой. Тэсса накрыла его своей кожаной курткой и уселась за столом поблизости, заказав себе сидра.

— Как ты смотришь на то, чтобы напиться сегодня? — спросила она у Фрэнка.

У него дернулся уголок губ.

— Не боишься, что меня снова понесет драться? — спросил он горько.

Тэсса вздохнула:

— Что именно в тот вечер произошло?

— Сложно сказать, — неохотно ответил Фрэнк, машинально очищая фисташки от шелухи. — Когда умер Алан, я был в тюрьме. Его смерть тогда казалась чем-то ненастоящим, как будто он просто куда-то уехал. Но, увидев его на могиле, такого живого… я ощутил себя так… как будто потерял брата только вчера. Все, чего мне хотелось, — это встретиться с ним снова.

— Ага, — неопределенно отозвалась Тэсса, очень жалея, что алкоголь плохо берет ее инквизиторский организм. Иногда хотелось бы немного приглушить излишнюю резкость этого мира. Или разбудить Холли? Философский треп без всякого смысла — его конек.

— Ну, — добавила она, подумав, — у тебя всегда есть я. Если опять потянет на что-то такое.

— Спасибо, — с усмешкой ответил Фрэнк, — но, кажется, я уже все понял. Про иллюзии и все такое. Обещаю тебе, что больше не буду поднимать Алана.

— Спасибо, — с облегчением проговорила Тэсса. Она очень надеялась, что эта страница их бытия перевернута навсегда.

— Я хочу быстрее вернуться, — вдруг признался Фрэнк. — Здесь слишком много людей, трудно все время смотреть себе под ноги, чтобы не встретиться ни с кем взглядом. Мне казалось, что поездка в Ньюлин станет для нас с тобой шансом побыть только вдвоем. Но куда нам без Холли!

— Никуда, — согласилась Тэсса. Ей стало стыдно: они с Холли совсем не подумали о том, как придется Фрэнку среди такой толпы на рынке. — Хочешь, поедем прямо сейчас, пока нам еще не принесли сидра?

— Завтра поедем, — улыбнулся Фрэнк. — Что может случиться за одну ночь?

Холли сладко спал, и ему снилось море — бескрайнее и бессмертное, видевшее многих на своем веку и пережившее многих. Викингов и пиратов, рыбаков и мореплавателей, чаек, рыб и всяких гадов подводных.

Во сне он тоже был морем, безмятежным и спокойным, и его воды омывали весь мир, принося с собой благодать и благодарность.

А потом запиликал телефон Тэссы, где-то рядом сонно выругался Фрэнк, и Холли открыл глаза.

Было темно.

У него болела голова.

Холли закрыл глаза.

Послышался шорох, щелчок разблокировки телефона.

— Ну вот, — сказала Тэсса насмешливо, — Фрэнк, это ты накаркал. Что может случиться за одну ночь? Я скажу тебе: ровно в полночь Йен Гастингс попытался срубить Дерево любви на кладбище, и оно его поколотило.

— Поколотило, и хорошо, — зевнул Фрэнк, — не укололо же.

— Где мы? — спросил Холли. — В брюхе кита? Почему так темно?

— В гостинице. Темно, потому что ночь. Твоя голова болит после пива, — отчиталась Тэсса. — А потом Йена Гастингса покусали пикси, которые считают это дерево своим подарком людям.

— Они еще и кусаются? — удивился Холли.

— Доктор Картер пишет, что профессор теперь лежит и охает в его доме. Чем ему вообще это дерево не угодило, как думаете?

— Ну меня тоже раздражает вся эта любовная чепуха, — пробормотал Холли, натягивая одеяло повыше. — Любит, не любит, любит, но не так, не любит, а хотелось бы… Но я же не хватаюсь за топор!

— Да потому что ты его даже не поднимешь, — ехидно заметил Фрэнк. — Ничего тяжелее кисти в руках за всю жизнь не держал…

— Да ты потаскай мой этюдник!

— Я хочу домой, — вдруг грустно сказала Тэсса.

— А я еще со вчера хочу, — поддержал ее Фрэнк.

— Да ну вас, — надулся Холли, — никакого с вами веселья. Но, кажется, мне пора вспомнить, где мой телефон, включить его и позвонить уже собственной секретарше Мэри.

В гостиничном номере воцарилось молчание, во время которого Холли понял, что лежит один-одинешенек, а эти двое — на другой кровати, вместе.

Они же не изображали из себя кроликов, пока он спал?

— Что? — раздраженно закричал Холли. — Никто даже не спросит, зачем мне звонить Мэри?

— Ты хочешь уехать, — с робостью, которой он прежде от Тэссы не слышал, донеслось сначала.

— Вернуться в большой мир. Его можно понять, Тэсса. Холли не нужно прятаться от окружающих, как мне, Фанни, Кенни, Эрлу… — и в голосе Фрэнка звучало что-то… похожее на растерянность?

— А Уильям вообще похож на воздушный шарик.

— А ушки Милнов!

— А…

— Эй, сейчас я главная тема вашего обсуждения, — все еще лаская в душе их робость и растерянность, перебил эту бесполезную трескотню Холли.