Большие Надежды

Осознав это, Хант поинтересовался:

– И даже после этого вы хотите продолжать здесь работать?

– Я уже говорила, что мне нравится в Теплицах, – процедила Мэй, так и не соизволив повернуться.

– Что-то не слышу в вашем голосе ноток бурного восторга. Или, может, вы сами бились головой о… Что это было? Стена? Стол?

– Вас не касается…

– Меня касается всё, что происходит в стенах Башни и Города! – рявкнул Хант, которого достали непонятные реверансы и хождения по кругу.

– Ну тогда вы очень дерьмово выполняете свою работу! – неожиданно едко сорвалась в ответ Мэй, а в следующий миг изо всех сил вцепилась в руку, которой Хант сжал её горло.

Она пыталась царапаться, но Артур с силой вдавил большой палец в подъязычную мышцу, и Мэй затихла не в силах сопротивляться. По расчётам Ханта у него была пара минут, прежде чем его жертва сначала потеряет сознание, а потом задохнётся, но, похоже, воздух в лёгких у Мэй таял с чудовищной скоростью. Сквозь кожу перчатки Артур чувствовал, как она попыталась сглотнуть, а потом её глаза закатились. В этот же момент он отпустил несчастную шею и нахмурился. Это было… неправильно.

Мэй приходила в себя медленно. Она сидела на утоптанной земле, машинально схватившись за горло, и никак не могла отдышаться.

– Я предупреждал, – проговорил Хант. – Слишком дерзко.

Ответа, разумеется, не последовало. Артур знал, что при всём желании, Мэй не могла сейчас даже пошевелить языком. Едва не порванные мышцы недвусмысленно намекали молчать, и она – о чудо! – молчала.

– Чем вам здесь так нравится, что вы готовы терпеть домогательства Миллера? Он ведь приставал к вам. Верно? – Артур перевёл взгляд на сидевшую рядом с ним женщину и увидел лёгкий кивок. Что же, похоже, гордыня едва не задохнулась вместе с хозяйкой и стала сговорчивее. – Полагаю, не в первый раз.

И снова едва заметный кивок.

– Тогда, думаю, я не ошибусь, если предположу, что он получил по заслугам? – невинно спросил Хант и вдруг увидел, как на посиневших губах появился намёк на улыбку. – Неудачный у вас выдался день, Флоранс Мэй.

Она потупила взгляд и пожала плечами, как бы говоря, что ей не привыкать. И почему-то это столь необычное смирение от девчонки, которая только что дерзила ему в лицо, разочаровало Ханта. Однако он заложил руки за спину и нехотя произнёс:

– Я поговорю с Миллером. Его поведение недопустимо.

Взгляд, которым после этих слов одарила его Мэй, был достоин ещё одного удушения. В нём оказалось столько презрения напополам с возмущением, что Хант едва не расхохотался. Ей были даже слова не нужны, чтобы утопить Артура в своей неприязни. Он смотрел в синие глаза, которые опять напомнили ему небо с картин, что висели в одной из галерей Башни, и мог отчётливо прочитать всё, что Мэй думала насчёт него, помощи, Миллера и всей этой ситуации в целом. Поистине её дерзость не знала границ. Однако, сделав вид, что ничего не понял, Хант повернулся к одному из деревьев, чьи мясистые тяжёлые листья настырно пытались зацепиться за его плащ, и дотронулся до одной из согнувшихся под тяжестью веток.

– Вы тратите свои мозги на это. – Он махнул рукой в сторону влажной земли. – На какие-то глупости вместо того, чтобы приносить настоящую пользу. Я вас не понимаю. Вы будто прячетесь здесь.

Послышался шорох одежды, пока Мэй поднималась, а потом Хант увидел её рядом с собой. Она остановилась, глядя на возвышавшееся над ней дерево, и вдруг дотронулась до покрывавшей его грубой коры с лёгким налётом зелёного мха.

– Им плевать, кто я такая, – хрипло проговорила она и откашлялась.

– А вас это беспокоит?

Хант заметил, как она чуть скосила глаза, посмотрев на него чуть насмешливо, но следующая её фраза вышла неожиданно тактичной и отдавала фальшью.

– Это беспокоит Канцеляриат, а значит, должно беспокоить каждого добропорядочного гражданина. Иерархия по селекции должна соблюдаться. Город превыше всего.

– Город, конечно, превыше всего, но не скромничайте. Вы уже неделю как знаете, что Канцеляриат признал преимущества естественного размножения. Да, с некоторыми уточнениями, но эти люди будут подобны вам. Разве вас это не радует?

Мэй промолчала. Хант внимательно следил за ней, но её лицо оставалось столь же пустым, как у какой-нибудь дурочки из службы Отдыха, которых так обожал Вард. Ноль мыслей на квадратный сантиметр мозгов. Но если у тех и правда была всего пара извилин, то Флоранс Мэй могла похвастаться нетривиальным интеллектом. В тот вечер Хант внимательно ознакомился со всем содержимым её досье. Запрещённые эксперименты по клонированию! Это же надо! И пусть это были всего лишь вот эти вот дурацкие корешки да травки, но подобная дерзость действительно впечатляла. Что уж скрывать, Флоранс Мэй была интересной.

– Вы знали, что у деревьев тёплая кора? – раздался неожиданный вопрос, и Хант медленно повернул свою маску. Мэй ощутимо передёрнуло при виде очертаний черепа, которые наверняка бликовали в ярком искусственном свете, однако она не растерялась и продолжила свою мысль: – Я раньше никогда не задумывалась, пока не попала сюда. Камень, бетон, стекло… всё оно становится ледяным, а эти… – Она кивнула в сторону другой части теплицы. – Будто всегда тёплые. Вы знали?

Откуда?! Зачем?! Хант едва не выругался. Он ненавидел это место и предпочитал обходить его стороной, однако в этот момент ненормальная Мэй вдруг повернулась к нему и спросила:

– Я иногда представляю, каким был мир до катастрофы. Наверняка там было много деревьев…

– Вы всегда можете выйти за пределы Щита и полюбоваться, – саркастично протянул Хант, недвусмысленно намекая на торчавшие с западной стороны ржавого цвета обрубки. Всё, что когда-то осталось то ли от рощи, то ли от парка. В хорошую погоду эти колья на фоне зеленовато-серого неба были видны из всех окон Башни, как ядовитое напоминание, чего человечеству стоила свобода выбора, воли и действий. Ходить туда было строжайше запрещено, впрочем, никто и не пытался.

Мэй, видимо, решив, что Хант попросту издевался, невольно поморщилась.

– Это не то.

– Уж несожалеетели вы? – вкрадчиво поинтересовался Хант, и Мэй обернулась. Артур не надеялся, что ему чертовски повезёт, и она тут же признается, но реакция показалось странной. Мэй посмотрела на него так удивлённо, словно он сказал какую-то чушь, а потом пожала плечами:

– Это академический интерес. Неужели… неужели вам не интересно? Неужели вы никогда не задавались вопросом – как? Как это было? Чем пахло? На что было похоже?

Она смотрела прямиком в визоры маски, опять без труда находя взглядом его глаза, и это разозлило Артура. Так что, собрав всё презрение, на которое он был способен, Хант коротко выплюнул:

– Нет.

Он видел, как разочарование промелькнуло на лице Мэй и тут же исчезло.

– Действительно. С чего бы, – пробормотала она едва различимо, но Артур услышал. Ну а в следующий миг Мэй отвернулась и направилась куда-то в глубь оранжереи, походя буркнув, что ей надо работать.

Послышался шорох шагов, который удалялся быстрее и быстрее, а потом Хант неожиданно остался один. Он медленно оглядел пустую теплицу, где кроме дурацких растений не было ничего, и вдруг беззвучно расхохотался. Какой абсурд! Нет, ну какой же абсурд! Артур покачал головой, не понимая, что произошло прямо сейчас. Он сошёл с ума? Она? Оба?! Здесь распылён какой-то галлюциноген или яд? Потому что ничем иным Хант не мог объяснить ни своё, ни её поведение, которое было таким же недопустимым и наглым, как и весь их неприемлемый разговор. За такое её следовало немедленно сдать дознавателям. Да и его, если быть честным. Однако вместо жалобы и доклада в Канцеляриат, Хант стоял и смотрел на то самое дерево, которым только что так восхищалась безумная Мэй. Он разглядывал испещрённый мелкими трещинами ствол, прежде чем неожиданно шагнул вперёд и резким движением, почти зло сдёрнул с руки перчатку. Он точно рехнулся, если делает это, но…

Артур замер в миллиметре от кажущейся грубой коры, а потом осторожно, едва задевая подушечкой указательного пальца, провёл по краю самого некрасивого на его взгляд участка. Ствол в этом месте давно треснул, и в получившейся расщелине виднелась какая-то застывшая жидкость, оказавшаяся неожиданно тёплой и липкой на ощупь. Хант легко надавил на неё ногтем, и та тут же осыпалась, отчего он невольно затаил дыхание.