Большие Надежды

– В этот раз придётся обойтись без «Милосердия». Поэтому, когда мы выйдем из камеры, сработает сигнализация. Сейчас нас двое, но система мгновенно поймёт, что появился третий. Её можно обмануть только одним способом… ты уже знаешь как. Но я не Артур. Я не готов так рисковать. И, боюсь, что не смогу ни вернуть вас, ни вернуться из смертельной воронки сам, если понадобится.

– Значит, придётся опять положиться на Город, – тихо ответила Флор и нервно усмехнулась. Так себе союзник, конечно, но выбирать не из чего…

– Прости.

– За что? – хохотнула она. – Ты и так сделал больше, чем я могла попросить.

Льюис помолчал, а потом резко кивнул. А через минуту они вошли в тяжёлые двери канцлерской тюрьмы. И Флор отдала бы всё на свете, чтобы никогда больше здесь не появляться, но…

Охраны не было. Никакой. То ли это опять были происки Города, и Флор боялась даже подумать, какую цену он попросит за свою помощь, то ли Канцлер не мог даже подумать, что снова найдётся парочка сумасшедших, решивших проникнуть в эти подвалы. Действительно. Два побега за неделю – это только для безумцев.

– Вард так и не сменил код, – неожиданно хохотнул Герберт, стоило закрыться дверям. – Непростительная беспечность. Артур бы наказал за такое не задумываясь.

– Либо нас ждали, – прошептала Флор и быстро зашагала вдоль закрытых дверей.

Здесь было душно и холодно. Точно так, как она помнила. Даже запах тлена казался всё столь же сладким и пряным, отчего кружилась голова, и пришлось опять схватиться за стену. Флор шла в самый конец длинного коридора, и сама не знала с чего вдруг решила, что Артур будет именно там. В той сырой тесной камере, где с низкого потолка нависали комья жирной отъевшейся плесени. Она просто знала. И не ошиблась, когда Герберт открыл последнюю в череде дверь. Артур Хант действительно был именно там.

На то, чтобы подавить свой совершенно неуместный здесь всхлип у Флор ушли, кажется, последние силы. Она проглотила эту неуместную сейчас боль с привкусом чужой прогорклой крови и ступила в знакомую сырость. Дёрнулась на стенах и потолке плесень, а Флор опустилась на колени рядом с почти уничтоженным телом.

– Эй, – шепнула она и осторожно коснулась разбитой головы трясущимися от паники пальцами. Кровь на слипшихся волосах была ещё тёплой. – Эй…

Хотелось схватить в охапку это огромное тело и прижать к себе так сильно, как Флор только могла. Зацеловать каждую рану, каждую разбитую кость, каждый оторванный лоскут кожи, что просвечивал через остатки нательной рубашки. Ту явно отдирали несколько раз, после чего она опять присыхала к краям ран, чтобы при малейшем движении разрывать их по новой. Всё это Флор хотела сделать так сильно, но мгновенно осеклась, когда заметила устремлённый на неё взгляд. Тот был тёмным, как окружавшие их дурацкие стены, но таким до крика знакомым.

– Опять… – услышала она вдруг едва различимый шёпот. – Кровь… из носа…

Флор на мгновение растерялась, а потом шмыгнула и потянулась вытереть рукавом лицо. Снова. Опять и опять. Как тогда. Как несколько раз после. Боже… Боже-боже-боже. Она наклонилась, прижималась лбом к грязным и почти горячим от крови волосам, а потом прошептала:

– Ты сказал, что вернёшься за мной, помнишь? – Артур не пошевелился, и Флор попробовала тряхнуть безвольное тело, но сил не хватило. – Слышишь? Ты обещал! Обещал мне!

В ответ была тишина. И тогда она, как могла, обхватила руками измученную, изуродованную спину, чувствуя под ладонями остывавшую на ледяном воздухе влажную от крови ткань, и прошептала:

– Даже не думай. От этого обещания я не стану тебя освобождать. Никогда!

Глава 12

Артур приходил в себя медленно. Чудовищно долго по меркам так и оставшейся стоять на коленях Флор, которая, словно сомнамбула, перебирала слипшиеся от крови тёмные пряди и шёпотом просила очнуться. Она бормотала какую-то чушь, обещала совсем невозможные вещи, пока стискивала в перепачканных пальцах дозатор с очередным обезболивающим. Первый уже давно растворился у Ханта в крови, но толку, кажется, не было. Никакого. Либо так мерещилось перепуганной Флор, которой хотелось кричать: от ужаса, от отчаяния, от пугающей тишины, от собственного самоубийственного для обоих желания наплевать на все правила и немедленно влить в это огромное тело всё, что осталось. Но Джуд предупреждала, и Флор на мгновение прикрыла глаза, прежде чем до судороги стиснула зубы.

«Сорок ударов…» –ухнуло в голове звуком набата, и Флор сглотнула.

Ей выпало тридцать восемь. А сколько же досталось ему? Она на мгновенье зажмурилась, словно хотела скрыться от собственной правды, но вновь распахнула глаза. Дрожащей рукой Флор коснулась разорванного края нательной рубашки, откуда уже не сочилась свернувшаяся на таком холоде кровь. Вырванные куски кожи и мяса пялились в темноту ровными полосами, что остались от ударов хлыста и чего-то ещё…

Сорок…

Минута капала за минутой. Сверху по-прежнему клубилась чёрная плесень, по полу тянуло затхлым ледяным сквозняком, где-то за спиной обеспокоенно переступал с ноги на ногу Герберт. Он тоже нервничал. И это чувство тревоги настолько пропитало воздух, что стало невыносимо. В какой-то момент отчаяние достигло такой остроты, что Флор показалось, ещё миг – и она больше не выдержит. Закричит, сорвётся, сделает глупость, чем наверняка убьёт и Артура и себя… Но когда руки в последней попытке остановиться всё же стиснули нагревшийся от тепла тела дозатор, послышалось тихое и едва различимое:

– Не глупи… Никто же не умер.

Она не знала, как смогла промолчать и не броситься в тот же момент зацеловывать такую родную ухмылку. Разбитые губы Артура почти не шевелились, но взгляд рассказал Флор так много, когда, опершись на локти, он тяжело подтянул колени к груди. Босые грязные ступни скользили по холодному полу, рваные мышцы не слушались, но Хант упорно дёргал их сухожилиями, вынуждая неохотно, но сокращаться. Тяжело, не с первого раза, но он всё-таки смог встать на четвереньки, после чего попробовал выпрямиться. Его повело, и Артур схватился изуродованной Щитом рукой за покрытую плесенью стену.

И глядя на всё это… При виде всей этой сцены глупый всхлип вырвался сам, отчего Флор поспешила зажать свой предательский рот. Но Артур услышал. Он на мгновение замер, прежде чем медленно повернул голову и поймал её перепуганный взгляд.

В этот раз Хант смотрел так, как не смотрел никогда. В его тёмных в полумраке глазах будто поселились чёрные дыры, которые затягивали в свои воронки, не давая сдвинуться с места. И, наверное, это был самый близкий к безусловной нежности жест, который Флор когда-либо от него доставался, когда, медленно подняв свободную руку, он дотронулся до её верхней губы. Артур чудовищно медленно, едва ли не впервые настолько осознанно скользнул тёплыми пальцами по обветренной коже, на мгновение замер, словно хотел приласкать, но не решился, а потом вдруг ухмыльнулся.

– Я был создан вытирать твой сопливый нос, – пробормотал он, снова коснулся приоткрытого рта, и Флор ощутила вкус крови. – Почётная должность, ничего не скажу.

Его голос звучал так близко, но она, кажется, не понимала ни слова. Флор по-прежнему не могла отвести глаз и сглотнула, не в силах пока до конца осознать, что именно в это мгновение произошло между ними. Взгляд Артура словно притягивал. И на мгновение показалось, что она захлебнётся в нём, как в водовороте страшного «Милосердия», но страх, едва успев вспыхнуть, тут же рассеялся. И в этот же момент в голове наконец обрело чёткую форму такое простое и до неприличия очевидное понимание. Мысль. Знание, что Артур Хант – самый опасный противник, оружие то ли Канцлера, то ли Города, то ли себя самого, – даже разбитый и полуживой будет пытаться её спасти. Всегда. Любым способом. Вопреки и назло Городу, Канцлеру или же ей самой. Ведь живорождённая Флоранс Мэй искренне и до смерти его любила. И Хант это знал. Только что понял.